Милашка для грубияна (СИ) - Шикова Илона - Страница 35

Вот скажите на милость, кому интересно, как меня Артем называет в постели? И фиг с ним, что самой постели еще не было, но помечтать-то можно. И эта мысль даже не вызывает во мне раздражения. Только улыбку.

Взять и прикольнуться, что обращается он ко мне исключительно Катя и никак больше? Иногда, когда злится, выпаливает свое громкое «Миланская», но больше ничего. А если честно, то неимоверно хочется уменьшительно-ласкательного обращения из его уст. Помню, что он этого не любит, но мне-то это нравится.

Народу у нас только дай позлословить — какие только варианты они не придумали, чуть тотализатор не открыли. И как ни странно, больше старались мужики, чем девочки. Те в основном рассказывали, как им нравится, чтобы мужчины их называли.

Интересно, а где они правду собрались узнавать? У Вишневского? Или у неизвестной девочки Кати? Представляю реакцию Артема:

«Скажите, господин Вишневский, а как вы вашу пассию называете в постели?»

«Какую часть тела тебе сломать, недоумок, чтобы ты заткнулся?»

Я уже даже думать начала, как Артем. Чувствую, до добра это все не доведет. Но ничего не могу с собой поделать, мысли о нем не покидают меня даже по утрам.

Очередной телефонный звонок застает, когда я уже закрываю крышку ноутбука. Звонит Дарина, и я практически сразу принимаю вызов.

— Привет, — говорю в трубку, зевая.

— Ты там дрыхнешь еще? — стандартный банальный вопрос, к которому я уже привыкла.

— Вот скажи мне, непонятливой, — усмехаюсь в трубку. — Ты вроде умная, а такие глупости спрашиваешь. Как человек может спать, если он с тобой разговаривает по телефону?

— Не разбудила?

— Уже лучше, — продолжаю улыбаться, потому что настроение хорошее. — Без тебя хватает уникумов.

— Как настроение? — продолжает Дарина допрашивать. Как чувствует, что я только что об этом подумала.

— Настоящий прокурор, ничего не могу сказать, — киваю головой, усмехаясь. Сколько лет знаю ее, уже пора бы привыкнуть, что она всегда допрашивает, вынимая всю подноготную. — Рапортую: настроение отличное, готова к трудовым свершениям и очень хочу вас увидеть.

— То-то же, — слышу смех подруги в трубке. — Выдвигаюсь на позиции, давай, подтягивайся.

— Хорошо, только проверю, — вскакиваю с кровати, — как там моя спящая красавица поживает.

Направляюсь к двери, выхожу в коридор и двигаюсь в сторону комнаты напротив. Оттуда слышится стон, и я резко открываю дверь и захожу. Заметила, что в доме у Вишневского нет замков на дверях. Хотя, чему удивляться — парень живет один, от кого закрываться-то?

— Натворил вчера чего? — спрашивает Дарина.

Артем лежит посреди огромной кровати на спине. Когда заходила в комнату, заметила, что глаза его были открыты, правда, как только я появляюсь, он их резко закрывает, чем вызывает у меня улыбку.

— Да нет, все в норме, — отвечаю подруге. — Хотя, не уверена, — парень снова стонет, не открывая глаз.

— Помощь нужна?

— Справлюсь. А ну, повиси немного на линии, — прижимаю телефон к животу. — Вишневский, подъем! — кричу громко, чтобы он понял — настроена я серьезно. — Хватит Ваньку валять, я знаю, что ты уже не спишь.

— Орать так зачем, — открывает оба глаза и таращится на меня. — Человеку плохо, имей сострадание.

— Я тебя вчера предупреждала, — тычу в него пальцем свободной руки, — что с утра будет похмелье. Вот, теперь получай.

— Мне и так хреново, еще ты тут маячишь в таком виде перед глазами, — продолжает на меня таращиться. — Хотя, — усмехается, — я не против, если ты будешь меня будить по утрам в своей очаровательной пижамке. Настроение поднимается, и не только оно.

И только тут я соображаю, что не переоделась после сна. На мне полупрозрачные коротенькие шортики, обтягивающие попу, и такая же полупрозрачная маечка, прилегающая ко всем остальным выпирающим частям тела. Стон непроизвольно вырывается из груди.

— Вишневский, у тебя точно похмелье?

— Глядя на тебя, уже не уверен, — смеется, правда, хватается за голову, переворачиваясь на бок. Ему бы в драме какой играть, так все натурально выглядит. — Такие мысли в голову лезут, что даже бодун не мешает, — снова скалится.

И тут меня посещает грандиозная идея. Мысли, говоришь, тебя эротические посещают? Сейчас устроим тебе трудотерапию, чтобы всякие глупости в голову не лезли!

Поднимаю телефон обратно к уху.

— Ты еще здесь, дорогая? — Артем одним глазом наблюдает за мной, а я с триумфальной улыбкой смотрю на него.

— Сама же сказала повисеть, — обиженно произносит Дарина.

— Не против, если приеду не одна? — Вишневский на этой фразе снова медленно переворачивается на спину, открывая второй глаз и поднимая брови в немом удивлении.

— Захватишь своего упыря с собой?

— Надо его реанимировать после вчерашнего, — продолжаю смотреть на Вишневского и скалиться. Попал ты, красавчик.

— А что у нас было вчера? — Дарина в своем репертуаре, не может без вопросов.

— Потом расскажу. Так как?

— Скажи ему, что за разглашение коммерческой тайны я его привлеку к ответственности, если он кому-то сболтнет, — вздыхает тяжело. — Привози, раз надо.

— Скажу обязательно, спасибо, — и нажимаю сброс.

Смотрю на Вишневского, складывая руки на груди. Улыбаюсь на все тридцать два зуба, а он хмурится и пытается очередным стоном выдавить у меня жалость.

— Я никуда не поеду, — произносит страдальческим голосом.

— У нас сделка, если ты не забыл, — смотрю на него в упор. — Сам же придумал — двадцать четыре часа рядом с тобой. Куда ж я без тебя?

— Давай останемся дома? — чуть ли не хнычет. — И в сделке не было, чтобы я тебя сопровождал.

— По этому поводу вообще не было никаких условий, так что, — развожу руками, — придется ехать со мной. Тем более, я уже договорилась. Приводи себя в порядок, и вперед, на баррикады!

— Катя, смилуйся, — опять пытается надавить на жалость, скривив физиономию так, что хочется его прижать к груди и пожалеть, как маленького ребенка, которого незаслуженно обидели. — Мне очень плохо.

— Пить меньше надо.

— Все равно не поеду, — надувает губы. Ну что за детский сад, ей-богу!

— Считай, это мое первое желание, — Артем в ответ стонет, закрывая глаза. — А бильярдный долг, как известно, дело чести. Полежи немного, сейчас будем тебя в чувство приводить. Подмарафетим малость и поедем по делам.

— Куда хоть едем? — открывает глаза и смотрит в упор. Уже лучше, хоть не пытается отмазаться.

— Сюрприз, — улыбаюсь парню. — Лежи, я сейчас приду. И не вздумай сбежать через балкон, — тычу в него пальцем. — Разочаруюсь.

И с улыбкой на устах выхожу из комнаты.

Захожу к себе, чтобы переодеться. Как же я так умудрилась припереться в комнату к парню в полупрозрачном белье? А он тоже хорош, вылупился, как баран на новые ворота! Чуть от стыда не умерла. Благо, что девочка уже взрослая, и такими дешевыми приемами меня сильно не смутишь.

Надеваю шорты и футболку в обтяжку, а также босоножки на ровной подошве, и выхожу в коридор. Спускаюсь по лестнице на первый этаж, направляясь в столовую.

— Доброе утро, — здороваюсь с порога.

— Доброе, моя девочка, — улыбается в ответ Светлана Петровна.

За столом на месте Иваныча сидит какой-то парень и пристально смотрит на меня.

— А это…? — показываю на него головой.

— А это Сережа, зам Виктора Ивановича, — домработница представляет меня парню, я в ответ на его приветствие киваю головой. — Он по выходным дежурит.

— Отлично, — улыбаюсь, чтобы хоть немного разрядить обстановку и убрать с лица зама серьезность. — Мы скоро уезжаем, так что готовьте машину и охрану в сопровождение.

— Артем Валерьевич, — вздыхает Сережа, но я его перебиваю:

— Артема Валерьевича я беру на себя. Не переживай, не уволит.

— Как он, кстати? — печально спрашивает женщина.

— Не очень, — кривлюсь в ответ, — но могло быть и хуже.

— Знаешь уже?

— Знаю, — киваю утвердительно головой. — Не пойму только, зачем вы с секретарем тайну из этого сделали. Лучше бы заранее рассказали, чтобы я ничего лишнего не ляпнула.