Пламенное сердце (ЛП) - Блэйк Джоанна - Страница 21

Правильно?

Я закрыл глаза, решив, что это не важно.

Независимо от того, любила она меня или нет, она хотела меня. И мы не отрицали притяжения между нами. Но для меня это было на грани жизни и смерти, а не просто интрижкой. Вот почему я должен был контролировать ситуацию. Полностью. У Кеннеди был способ попасть мне под кожу. Даже раньше, чем я заговорил с ней. Но в ту ночь... она была такой застенчивой. И, тем не менее, такой уверенной в себе... своих убеждениях.

Эта ее вера в меня.

Она разрушила мою защиту, прежде чем я даже узнал, что происходит.

Я думаю, что с тех пор, как я впервые увидел ее, я был влюблен в нее. Может, даже и раньше. Каждый раз, когда моя сестра тащила меня и моих братьев в церковь. Даже если я ненавидел это, я ходил. В основном потому, что я знал, что увижу ее.

Все эти годы я пытался быть жестким. Быть храбрым. Но у меня появились бабочки, когда я видел эту тихую красоту на улице. Или в церкви. Или в коридорах средней школы.

Мы никогда не говорили друг другу ни слова. Но я знал, что она особенная. Даже тогда, когда гормоны бушевали в моем теле. Я знал.

Я сжал ее, поцеловал в плечо и подумал об этой первой ночи. В первый раз мы разговаривали друг с другом. Видимо, она так же нервничала из-за этого, как и я.

***

Я прищурился, избегая света прожектора. Я был на сцене на одном из наших ежегодных благотворительных мероприятий. Данте повел нас бар на ночь, как он часто делал, когда нам нужно было собирать деньги. Так много парней были больны. Местные ребята, которые пострадали в событиях 11 сентября (прим. имеется в виду теракт в Нью-Йорке, когда вместе с посетителями Всемирного Торгового центра пострадали и пожарные). Они надышались пылью. Они слишком спешили, и первые прибывшие на место были слишком смелыми, чтобы остановиться и получить респиратор.

Теперь многие из них умирали.

Кажется, это было неправильно. Работа была опасной, конечно. Мы должны были сражаться с огнем. Но эти люди... эти люди были съедены заживо изнутри.

Итак, мы собрали для них деньги. Для жен и детей, если они есть. На больничные счета, а иногда и на похороны. За то, что было после. Рождественские подарки, новые носки и школьные принадлежности. Ребята знали, что даже если они ушли, их семьи были нашими семьями. Навсегда.

Мы сделали все, что нужно. Сырные календари. Пикники. Продажи выпечки. И ежегодный Бруклинский «Аукцион Пожарных».

Теперь настала моя очередь выставиться на аукцион.

— Дамы, мы угощаем вас. В департаменте есть свой красавчик, Дрю Каллавей!

Я ухмыльнулся в толпу, даже не смутившись. Это событие в прошлом году изменило все для меня. Всего год назад.

Опять же, я в значительной степени был готов.

Я не был удивлен, когда торги были быстрыми и яростными. Толпа хихикающих девушек выдвинулась вперед, все выкрикивали свои ставки. Они выиграли меня почти за четыреста долларов. Триста семьдесят девять долларов и восемьдесят три цента.

Я подумал, должен ли я пойти с каждой из них. Не то, чтобы я не справился с задачей, но над логистикой надо было подумать.

Через две секунды на мой вопрос был дан ответ, когда девочки вытолкнули кого-то на сцену. Нежная темноволосая красавица с фигурой как песочные часы. Все, что я видел, это пухлые губы и пара огромных голубых глаз.

И с бесконечные изгибы.

Я моргнул, когда победительница попала в луч света.

Это была моя мечта. Сама Кеннеди Стюарт стояла там, кусая губу. Ее идеальная, великолепная, вызывающая желание поцеловать нижняя губа.

Я смотрел на нее глупо, ухмыляясь, как обезьяна.

Мне было все равно, что было очевидно, что она не сама выбрала меня. Мне казалось, что я только что выиграл в лотерею. Самая красивая девушка во всей Виндзорской Террасе была моей на ночь.

Черт, она была самой красивой девушкой в ​​Бруклине.

О да, я собирался максимально использовать это.

Я поднял ее и хмыкнул, чувствуя ее в своих руках. Она издала нервный визг, когда я вывел ее со сцены. Толпа сошла с ума, когда я бросился, как пещерный человек, через бар. Позади было пустое угловое место. Я поставил ее перед собой.

Когда я вытащил стул, она с восхищением посмотрела на меня.

— Ты в порядке?

— Да, я... я в порядке.

Она сидела, смущенно оглядывая бар. Я видел, как трое ее друзей слегка помахали руками и выбежали из бара, хихикая. Я усмехнулся ей.

— Они тебя втянули?

— Я... нет, они...

Она пожевала губу, и я обнаружил, что уставился на ее рот. Надеюсь, у меня будет шанс лизнуть его. Я резко выдохнул, понимая, что мне становится тяжело.

«Полегче, парень».

— Мои друзья сыграли в глупую шутку, я пришла только потому, что знаю Пита, он живет в нашем блоке.

Пит был последним пожарным, страдающим от болезни, связанной с событиями Всемирного Торгового Центра. Сегодняшние доходы пойдут к его семье. Я мрачно кивнул, наблюдая за ее лицом.

— Итак, ты не торговалась за меня.

Она уставилась на меня широко раскрытыми глазами и покачала головой. Я притворился обиженным, и она бросилась успокаивать меня. Я почти рассмеялся тому, насколько она мила. Как мило. Я не привык к хорошему.

Я почувствовал что-то вроде стрелы, погружающейся в мою грудь.

Прямо в центре. Это не было больно. Ну, может быть, немного. В хорошем смысле.

— Я имею в виду, я не собиралась... предлагать кому-либо, я просто собиралась положить деньги в банку.

Она протянула пару двадцаток, и я покачал головой, сказав, чтобы она убрала их. Я подумал, хочет ли она выпить. Самому мне выпивка была не нужна. Я был полностью сосредоточен на том, чтобы уложить ее в постель.

— Хорошо, ты выиграла меня. Теперь, что ты собираешься со мной делать?

Я тепло посмотрел на нее, давая понять, что она может делать все, что захочет. Иисус, я надеялся, что она так и сделает! Она просто моргнула. Когда она ответила, ее голос был мягким и сомнительным.

— Ничего?

Я смеялся.

— Ни в коем случае. Я, по крайней мере, должен тебе ночь в городе.

Она покачала головой.

— Нет, все в порядке. Тебе не обязательно...

— Я хочу.

Она снова моргнула.

— Мне нравится твой голос. Я никогда не слышал его раньше, кроме хора. Это очень мило.

Мило было преуменьшение. Ее голос был прекрасным. Высокое сладкое сопрано. Но я не собирался начинать растекаться перед ней, как дурак.

Она покраснела. Как будто я сказал что-то личное. Как будто я сказал все те грязные вещи, что метались у меня в голове.

Мой член стал еще напряженнее. У меня было ощущение, что эта ночь закончится крайне сексуальным расстройством. Тысячу раз мы достигнем оргазма. Я улыбнулся.

— Ты хочешь выбраться отсюда?

Она кивнула.

— Да, я должна вернуться домой...

— Нет, я имею в виду наше свидание. Поехали куда-нибудь или просто погуляем. Это по хорошей причине...

Она не могла с этим поспорить. Так мы и сделали.

Мы прогуливались по широкой дорожке за пределами Проспект Парка. Я предложил выпить, но она сказала «нет». Вместо этого я повел ее в итальянский ресторан. Мы разговаривали и ели. Затем я купил ей мороженое на Седьмом проспекте. Я наблюдал, как она ела этот конус с мороженым, с открытым ртом.

Ее изящные пальцы на конусе.

Эти мягкие розовые губы.

Ее белые зубы и появляющийся кончик шелковистого языка.

Сказать, что у меня болели яйца, было явным преуменьшением. Но я бы не изменил этого ни в коем случае. Я провел ее к дому и часами сидел с ней на скамейке, задавая ей вопросы.

Было нелегко заставить ее поговорить, но как только она это сделала, я был втянут. Тогда мы оба говорили. О наших семьях. О наших надежах. Наших мечтах.

И точно так же я был поджарен.

Я проводил ее к парадной двери и поцеловал на прощание. Только в щеку. Но я знал, что я заполучил ее. Это может занять некоторое время, но Кеннеди будет моей.