Товарищ гвардии король (СИ) - Николаев Владимир Сергеевич - Страница 28

        Хибины, три дня спустя.

        - Пива бы сейчас, - мечтательно произнёс Ворошилов, отплёвываясь красной, с зубным крошевом, слюной.        - Ага, холодного, - согласился Сергей Сергеевич Каменев и, зачерпнув пригоршню грязного снега, вытер потное лицо. - И сигара бы ещё не помешала.        - Вот это - пожалуйста, прикурить нам дадут. И марципанов отсыпят по самое небалуйся.        - Грубый ты, Клим.        - Есть такое. Патронами бы поделился, твоё благородие.        - Я бы попросил...        - Жалко? Могу на гранату сменять.        Каменев промолчал. Да и чего говорить, если почти весь боезапас израсходовали ещё у станции, которая сейчас горела, поднимая к небу чёрные столбы дыма. Видимо, огонь добрался до цистерн с мазутом, пришедших в котельную обогатительной фабрики. Пятьдесят восьмой ударно-штурмовой батальон, в который генералы приехали с инспекцией, пытался окапываться у Белой речки, перекрывая единственную дорогу на Кировск. Сюда отступили после неудачной попытки отбить хотя бы железнодорожные пути, на которых стояли два вагона с миномётами. Не получилось, только потеряли в четырёх атаках около роты. А теперь те самые миномёты с короткими передышками упрямо долбили по позициям батальона. Бойцы-ударники, а честно сказать - штрафники, отвечали на обстрел короткими бесполезными очередями.        - Как ты думаешь, Сергей Сергеич, наши скоро подойдут?        - Да хрен их знает, Клим. Железная дорога наверняка перерезана, рации на большое расстояние не добивают, а в эфире только марши и концерт по заявкам тружеников села.        - Веселятся, бля.        - А ты чего хотел? Народ и должен веселиться, зря, что ли, нас кормят?        - Ага, не зря. Только жрать всё равно охота.        Каменев болезненно поморщился и прислушался к урчанию пустого желудка. Позавтракать утром не удалось - столовая вспыхнула первой, послужив сигналом к нападению. Выставленные караулы тревогу поднять не успели, даже выстрелов не было с той стороны. Выбегавшие из казармы бойцы попадали под плотный ружейный огонь, с большим трудом подавленный тремя пулемётами, выставленными из чердачных окон. Противник отошёл, оставив четыре трупа в белых маскировочных комбинезонах. А потом началось...        Откуда здесь, вдали от границы, появились финны, да ещё в таком количестве, узнать так и не удалось, а единственный взятый пленный умер, не приходя в сознание. Но стреляли, казалось, отовсюду.        - Товарищ главнокомандующий, разрешите поднять людей в атаку! - к Ворошилову, прячась за валунами, подполз командир батальона. - Отобьём миномёты.        - Ты дурак? - Климент Ефремович оглядел довольно пожилого капитана. - Мало народу положил на станции?        Лицо комбата, с мелким подбородком и острым носом, вытянулось в обиде, а в глазах, прикрытых круглыми очками в проволочной оправе, на мгновение мелькнуло бешенство. Он вскочил на ноги, резко развернулся и пошёл во весь рост, не обращая внимания на посвистывающие пули.        - Гордый, - покачал головой Сергей Сергеевич.        - Ничего, - Ворошилов потёр ободранные костяшки пальцев. - Я ему собью генеральские привычки. Вообще, до ефрейтора разжалую.        - Как Павлова?        - Тебе чего, жалко стало?        Во время недавнего визита в штрафбат, расположенный в Монче-Тундре, пришлось немного злоупотребить властью и опуститься до рукоприкладства. Не так как здесь, один раз в ухо, а с душой и размахом. Сволочи... Пусть все штрафники и направлены сюда по приговору, но это не повод держать их зимой в палатках, обутыми в ботинки с обмотками, с шинелями, для сохранности запертыми на складе вместе с оружием, полуголодных. Всё равно они наши, советские.        - Опять начали, - Ворошилов вжался в снег, прячась от очередного миномётного обстрела. Опасался, как в прошлый раз, поймать зубами отлетевший камень. - Удержимся?        - Должны, - нарком разглядывал противника в бинокль, при близких разрывах дёргая щекой. - Там какие были, миллиметров пятьдесят?        - Вроде они.        - Это хорошо.        - Чего уж хорошего?        - Был бы калибр побольше, нас бы давно раскатали, а так...        - Там ещё трёхдюймовки остались.        - Я вчера видел. Только к ним снарядов нет - забыли погрузить.        - Останемся в живых - орден дам мерзавцу.        - Перед расстрелом?        - Ага, интендантов у нас много.        - Как и генералов.        - Про то и говорю, - согласился Ворошилов, хотя говорил совсем о другом. - Но пива бы сейчас не помешало.        - Уже несут, - коротко хохотнул Каменев и потянулся к винтовке. - Встречай официантов, Клим.        Миномётный обстрел прекратился, и со стороны посёлка показались редкие цепи противника, едва различимые в ранних полярных сумерках. Нарком прицелился и выстрелил, добавив ещё один белый бугорок к десяткам других, в беспорядке лежащих на заснеженном, в чёрных пятнах мелких воронок, поле. Рядом хлестко ударила трехлинейка Ворошилова.        - Я их сейчас встречу, бля, - ворчал Климент Ефремович, выискивая среди наступающих командиров. - И чаевых полную задницу натолкаю.        В подтверждение своих слов главком одного за другим срезал пару вырвавшихся вперёд финнов, видимо офицеров. Справа и слева застучали короткие очереди. Штрафников преимущественно вооружали автоматами, так как именно этими ударными батальонами планировалось прорывать приграничные укрепления. Но то, что давало бы преимущество в скоротечных боях в тесных окопах и дотах, сейчас стало недостатком - противник залёг на более-менее безопасном для себя расстоянии и отвечал метким огнём из винтовок.        - Как ты думаешь, Клим, до утра протянем?        - Не-а, - ответил Ворошилов, не отрываясь от прицела. - Если только ноги на таком морозе. Ты ещё долго сможешь в снегу пролежать?        - Не знаю. Может быть, наши подойдут.        - Откуда им взяться-то, нашим, Сергей Сергеевич?        - Мало ли... У нас в Кировске артиллерийский полк стоит.        - Командир которого, по твоему приказу, между прочим, уже неделю на гауптвахте сидит. Некому командовать. А мы с тобой, два старых пня, тут лежим, в солдатиков играем, - Ворошилов выстрелил ещё раз, заставив неосторожно высунувшегося финна ткнуться лицом в землю. - Полководцы хреновы.        - Воюем же.        - Ага, придурки потому что. По большому счёту, Сергей Сергеевич, я сейчас ничем не отличаюсь от обыкновенного штрафника, разве что мёрзну больше в тонкой шинели, и на ногах хромовые сапоги вместо валенок.        Опять заговорили миномёты - шестой обстрел за последние два часа. Так уже было несколько раз - сначала мины, потом вялая атака, после которой противник отходил, оставив десяток трупов. Финны не торопились, видимо, решив выморозить батальон, правый фланг которого прикрывала незамерзающая из-за стоков ТЭЦ речка, а обойти слева не позволяла огромная стройплощадка, изрытая глубокими котлованами и обнесённая колючей проволокой. Только и оставалось, что идти в лоб. Надо сказать, небезуспешно. Хоть продвинуться и не удавалось, но потери среди обороняющихся росли, а недавно ещё замолчал единственный пулемёт.        Бойцы пережидали обстрел с отрешённой невозмутимостью опытных фронтовиков. Недавние поэты-футуристы, художники-кубисты и барбизонцы, проворовавшиеся завмаги, счетоводы, бухгалтеры - добровольцы, выбравшие службу взамен стенки или многолетних сроков. Они давно не считали себя живыми и философски относились к смерти. Уж лучше так, с оружием в руках, с пенсией семье в случае гибели или увечья, чем жить потом, зная, что упустил единственный шанс хоть умереть по-человечески. Армия даже из танцовщиков балета может сделать людей. Вот тот пулемётчик, зажимающий рукавицей наполовину оторванное осколком ухо, когда-то был известным на всю страну поэтом, завсегдатаем модных литературных кафе и артистических уборных. А сейчас одной рукой пытается хоть что-то сделать с пробитым кожухом "максима".        Интеллигенты... Пусть война для них началась только сегодня утром, но странным образом изменила души, судьбы, взгляды. Былые трагедии от недостаточно сияющих лаком штиблет или криво повязанного галстуха будто происходили с существами с другой планеты, и вспоминались с изумлением, уступив место более приземлённым радостям. Выбрал удачную расщелину между камнями, куда не залетают осколки, - уже хорошо. Сосед патронами поделился - отлично. А если удалось перемотать сбившуюся портянку - маленькое, но счастье. А стихи... стихи - вздор. Выжившие напишут лучше.        После обстрела отбили ещё одну атаку. Наспех обмотанный грязными бинтами пулемёт успел выпустить короткую очередь, как его заклинило. Но и этого хватило, чтобы финны залегли. По цепи штрафников прокатился крик отдаваемого комбатом приказа.        - Он что, сдурел? - Ворошилов привстал, отыскивая взглядом командира батальона, и тут же неловко завалился набок, зажимая быстро расплывающееся на животе тёмное пятно.        - Клим! - Каменев бросился поддержать. - Ты чего, Клим?        - Останови суку... - прошептал главком. - Всех там положит... останови...        Но батальон уже поднялся и медленно по глубокому, выше колен, снегу пошёл. По обе стороны от Сергея Сергеевича падали бойцы. Он тоже поднялся, скрипнул зубами и пошёл. Триста метров, всего триста метров. А потом можно хоть зубами вцепиться в кадык, наверняка чисто выбритый и благоухающий вежеталем. И пусть темно - все, кто не в темной телогрейке, те враги... Вперёд... только вперёд... Страшно хрипит в груди. Плевать. Зато не слышно сдавленных стонов остающихся сзади товарищей. Вперёд. Эти пули не твои. Мимо, всё мимо. Сегодня ты бессмертен. Бессмертен. Бессме...        Первая же мина разорвалась под ногами комбата. Вторая, третья... они сыпались всё чаще и чаще, пробивая бреши в рядах атакующих. Подхваченный общим порывом Сергей Сергеевич шёл вместе со всеми, иногда останавливаясь для выстрела. Ещё немного, ещё метров пятьдесят, и можно будет врукопашную... Тридцать метров... Уже слышны команды миномётчиков. Почему на английском языке? И не прекращают огонь. Откуда они здесь?        Нарком ударил штыком выскочившего финна. Прямо в изумлённо распахнутые глаза. И тут же шарахнулся в сторону от близкого взрыва. Бьют по своим? Хотя... для этих своих тут нет. Волна штрафников с рёвом накатилась на позиции, захлестнула, вскипела водоворотами отдельных схваток и хлынула дальше, на миномётные расчёты. Только Каменев этого увидеть не смог.        - Товарищ генерал, - тормошил его перемазанный кровью одноухий боец. - Товарищ генерал, вы ранены?        - Ты кто? - непослушные губы шевелились с трудом.        - Это я, рядовой Мандельштам. Вас ранило, товарищ генерал? Давайте перевяжу.        - Погоди... Что-то сердце прихватило... Я сейчас, я встану... Я...        Своё последнее обещание Сергей Сергеевич так и не выполнил. Пулемётчик заботливо подсунул под генеральскую голову потерянную кем-то шапку и смахнул уже не тающие снежинки. Потом поднял оброненную винтовку и пошёл догонять своих, волоча её за ремень.        А где-то севернее, на аэродроме в Оленегорске, прогревали двигатели тяжёлые бомбардировщики.