Полуостров сокровищ (СИ) - Зимин Дмитрий - Страница 26

— Как вы здесь оказались? — по моему скромному разумению, они не то что ходить, а и сидеть толком не могли.

— Воевода приволок, — пояснял кот, не прерывая благотворительной деятельности. — Этих двоих, и птицу в придачу. А потом уж и сам свалился, сердешный, — отвлекшись от Ваньки, он нежно погладил Олега по голове. — За птичку не волнуйтесь! Проспится и будет как новенькая, — обратился он к наставнику. — Я ей с утра огуречного рассолу подам. А вот воевода…

— Но что здесь делает Сигурд? — перебила я.

— Говорит, какой-то долг отдать хочет, — викинг вновь улыбнулся. Будто включили щербатую лампочку.

Я закатила глаза. Как дети, честное слово. Ни на минуту оставить нельзя. И Лумумба тоже хорош: отправил присматривать за попойкой Гамаюн: существо, хронически неспособное устоять перед халявным угощением.

Разрываясь между праведным гневом и жалостью, я подошла к Ваньке. Погладила его по здоровой щеке.

— Бедненький… С ним всё будет в порядке? — я посмотрела на кота. Кажется, он единственный понимал, что делать.

— С ним-то что, а вот воевода…

— Да что ты всё заладил: воевода, да воевода! Он что, умирает?

Умирающим сыскной воевода не выглядел. Так, полумертвым разве что.

— Через два часа начинаются соревнования, — трагическим голосом возвестил кот. — Олег должен возглавить заплыв.

— Ага, — кивнул Ванька, попытавшись улыбнуться одной половинкой рта. — И мы с Сигурдом тож.

— Всемогущие лоа! — из-за печки появился Лумумба с храпящей вороной на руках. — Про гонку-то я совсем забыл.

Походу, все, кроме меня, были в курсе, об чем речь.

Когда мне всё объяснили, я тоже рухнула на лавку и уткнулась лицом в ладони. Это ж надо! Переплыть Кольский залив туда и обратно, попутно сражаясь с встречным течением, ветром, ледяной водой и множеством населяющих эту воду чудовищ. Магией пользоваться запрещено, а Ванька больше ничего не умеет…

Даже если бы он находился на пике формы, я бы сочла это особо изощренным способом самоубийства, а теперь…

— Базиль, запретите ему! Это же верный Смерть.

— А вот и нет, — возразил Ванька, придерживая челюсть. — Олежик уже три раза плавал, и ничего.

— Так он получается, привычный. Хотя… В нынешнем состоянии, я бы и ему запретила.

— Мне запретить нельзя. Я там главный, — простонал Олег и вновь уронил голову. Сыскной воевода был пьян в дрезину.

— Слышь, красава, мы теперь кровные братки, айе. И поплывешь всем скопом, айе. А если встретишь какую брюкву-редиску — кирдык её по кумполу! Всех рва-порва! Гэтьски на соревнова!

Кривенс. Ну что тут еще скажешь?

— Базиль, что вы молчите? Запретите им!

— Кто я такой, чтобы запрещать, если душа стремится к подвигу? — пожал плечами Лумумба. Птицу он укачивал на руках, как младенца.

— И сказали мне, что эта дорога приведет к океану смерти. И с полпути я повернула обратно. С тех пор тянутся передо мною кривые глухие окольные тропы… — проскрежетала Гамаюн, не открывая подернутых белесой пленкой глаз.

— Да он же там ласты склеит, дубина! Он же, наверное, и плавать не умеет…

— Всё я умею, — промычал Ванька. — Меня бвана научил.

— Ну хватит! — громыхнув тазиком, кот соскочил с лавки. — Кончилось моё терпение. Я пошел за хозяйкой.

Арины Родионовны я побаивалась. При первом знакомстве она показалась старушкой суровой и неумолимой. Кот, например, уважал её до судорог, и даже Лумумба выказывал известную долю почтения. Только чем она могла помочь прямо сейчас?

— Так так… — когда она возникла на пороге, высокая, с поджатыми губками, одетая в черный китайский халат с белыми иероглифами и платок с мандалой на лбу, даже Олег попытался выпрямится. — И что тут у нас?

— Нае проблемо, хозяйка, — расплылся в улыбке Сигурд. — Энто — он указал на свои синяки, — Нью-Аннсы. Всех рва-порва!

— Маттушка… — пробасил Олег. — Я…

— Ясно всё с вами, — она подошла ближе. — Опять развлекались? — расстрельная команда покаянно свесила головы. — Теперь помолчите, все, — приказала строгая бабушка и забормотала, вроде бы себе под нос, но довольно громко: — А здесь что? — глядя на Сигурда, — Переломы? Прэлэстно, прэлэстно… Два ребра, одно в уме… Колено? Колено мы вправим, нае проблемо, а вот почки… Почки придется поднимать, — она перевела взгляд на Олега. — Гематома в лобной доле, батюшки мои, как замечательно! Ну ничего, это мы высосем, а это — подтянем… растяжение связок устраним, вывих плечевого сустава… Ай, с вывихом всё просто. Дальше! — старуха повернулась к Ваньке. — Челюсть на место, ручку — повыше, грудинку вправим, а в целом — ничего, заживет, как на собаке… Итак, ребятки, — она укоризненно оглядела в всех троих. Выношу вердикт: вы слишком много пьете.

Отойдя на пару метров, старушка покрепче уперлась в пол ногами в изящных лаптях и резко двинула руками, как каратист, ломающий кирпич.

— ИЧИ! НИ! САН, — провозгласила она громко, и пошла мыть руки.

Заполоскалась вода в рукомойнике, кот подскочил к бабке с вышитым петухами полотенцем. Я оглядела нашу расстрельную команду… Ничего, никаких следов побоев — даже зубы у Сигурда были на месте, краше и белее прежних.

— Ну, теперь можно и на соревнования, — сказал Олег, поднимаясь из-за стола. — Спасибо тебе, Арина свет Родионовна! Век благодарен буду.

— С голодным брюхом не отпущу, — пробасила старуха, не поворачиваясь, и кивнула коту: — Матвей! Распорядись.

— Сей момент…

Распушив хвост, кот пулей вылетел за дверь. Вернулся, неся подмышкой свернутую скатерть.

— Готовить некогда, так что не обессудьте, гости дорогие, — деловито пробормотал он. — Раз хозяйка разрешает… ЭЙН! ЦВЕЙН! ДРЕЙН. - и, как фокусник, взмахнул лапками.

Скатерть белым облаком взмыла над столом, а потом опустилась, разгладившись до последней морщинки. Млея от восторга, я смотрела, как возникают на ней огромная миска с пельменями, блюдо с жареными пирожками, кастрюля с дымящимся огненным борщом, судки со сметаной, маслом, горчицей и медом, салатники с сопливыми, как детские носы, маслятами, маринованной капустой, мочёной морошкой, вазочки с вареньем и даже баночка сгущеного молока… Рот наполнился слюной, в желудке нестройно забурчало.

— А говорила, что год теперь есть не будешь, — съехидничала ожившая ворона. Подскакав к квашенной капусте, она запустила в нее клюв.

— Ты-то откуда знаешь, пьянь подзаборная?

— Это кто пьянь? Кто пьянь? И всего-то пригубила на посошок…

Сразу после завтрака мы отправились к морю. На пляже завывал пронзительный и кусучий, как голодный пес, ветер. Он лез под куртку, шебуршал загребущими лапами в карманах и громко хлопал штанинами джинс. С неба провисло трухлявое одеяло туч. Вода под ними казалась тяжелой и маслянистой, как ртуть.

— М-да… Самая погодка, чтобы искупаться, правда, Вань? А загар-то как хорошо липнет!

Он даже не повернулся. Так и стоял, ковыряя носком ботинка песок.

— Я тут узнала… — сделала я еще один заход. — В одну сторону плыть два с лишним километра. А потом обратно. Выходит, пять. А еще говорят, на том берегу — Зона.

— Кто говорит? — буркнул он, не отрываясь от своего занятия.

— Гамаюн.

— Всякой пьяни верить.

— И кот. И Арина Родионовна.

— Что мы, зон не видали?

К нам подошел Олег. То, что он всю ночь бухал и дрался, выдавали только глаза. В остальном сыскной воевода был орел-десантник. Брови вразлет, складками на форменных брюках можно колбасу резать…

— Готов? Сейчас будет первый заплыв, это недолго. А потом — мы.

— И что это всё значит? — спросила я.

— В первом заплыве участвуют выпускники Академии, победителей ждут места в княжеской дружине.

— Победителей? Их будет больше одного?

— Очень на это надеюсь, — серьезно кивнул Олег.

— Мой сын имеет в виду тех, кто останется в живых.

К нам подошел внушительных размеров дяденька, тоже в отглаженной военной форме и лихо заломленном на одну выгоревшую бровь берете.