Маффин (ЛП) - "Mahsa" - Страница 47

— Не-а, — протянул я, отвернувшись к пустой странице несуществующего сайта. — Погоди-ка, — я дёрнулся и оглянулся на него через плечо, — о чём ты? Почему это я ничего не найду?

Он понял, что зацепил меня и ухмыльнулся. Вперившись взглядом в пустой экран, коп нарочно затягивал паузу. «Мудак» — так и вертелось на языке, но я лишь крепко стиснул зубы. Я думал о том, что действительно ненавижу людей.

— Они, знаешь ли, очень осторожны. Подбирают за собой все хвосты, пресекают слухи. Как, впрочем, и мы, — он сделал паузу, подогревая моё любопытство.

Только я хотел задать вопрос, как он продолжил:

— Мы стараемся держать всю информацию подальше от прессы. Стоит им что-то почуять — сразу залягут на дно. Они знают, что мы наблюдаем издалека, но, как я уже сказал, эти ублюдки очень осторожны.

Облокотившись о стол, он оглянулся назад, словно ожидая кого-то там увидеть. Убедившись, что «горизонт» чист, он снова посмотрел на меня: «Вот почему нас так заинтересовал твой случай. Ты давным-давно должен быть мёртв».

Да он и половины не знает!

От его взгляда в жилах стыла кровь. Рыжий внимательно следил за моей реакцией. Пришлось постараться, чтобы не выдать страха и смятения, охвативших меня. Благодаря кофе мой разум был ясен. Я смог взять себя в руки и успокоиться.

— Мёртв, — повторил я, стараясь не обращать внимания на тошнотворный привкус во рту.

— Да, мёртв. Я знаю, ты видел больше, чем говоришь… — его взгляд скользнул по ссадинам и порезам на моём лице, — Достаточно, чтобы тебя убрать. Так может, скажешь мне, почему ты всё ещё жив?

В любом случае ответ «Потому что я – гость Эшера» совсем не подходил.

Нельзя было говорить и о наших разногласиях, кто кому должен, или кому кто принадлежит. Оба ответа были не верными. На самом деле я должен был умереть. И не один раз. Но я попробовал объединить их в единое целое, ответив: «Наверно, потому, что я действительно ни–че-го не знаю».

— Не держи меня за дурака, малыш.

— Да уж, — усмехнулся я. — Ты сам кого хочешь одурачишь.

В мгновение ока он влепил мне оплеуху. От удара моя голова качнулась в сторону, а звук пощёчины звонко разлетелся по залу. На нас обратили внимание, и между посетителями библиотеки побежал тревожный шепоток. Стул, перекосившись под моим весом, откатился обратно за компьютерный стол.

Я знал, что у меня талант бесить людей, но эта вспышка гнева стала для меня неожиданностью. Я не сказал ничего такого, даже не нахамил. Натянув на лицо усмешку, я повернулся к рыжему. “Плохой полицейский” был слишком зол, слишком самонадеян. Скорее всего этот идиот решил, что поставил меня на место.

— Вот уж точно не дурак, — хихикнул я.

К нам уже бежала встревоженная библиотекарша, поэтому рыжий встал и быстрым шагом удалился в противоположном направлении. Я обрадовался, несмотря на горевшую щёку. Ублюдок свалил, а значит — больше никаких вопросов.

— Всё в порядке? — библиотекарь наклонилась, осматривая моё лицо. Я кивнул, и она поспешила за моим обидчиком.

Какого чёрта все эти люди лезут в мою жизнь?

Быстро, пока она не вернулась, я закрыл поисковик и выскользнул из-за компьютера. Прихватив у принтера лист бумаги и карандаш, я заглянул за огромную стопку книг. Там обнаружился маленький уютный столик, отгороженный от остального зала тонкой перегородкой.

Я должен записать свои мысли, иначе никогда не смогу в них разобраться.

В центре листа я нарисовал круг и вписал в него имя главного злодея. Вот он — источник всех моих проблем. С него-то всё и началось.

От имени Эшера я провёл вниз длинную стрелку, написав под ней — «долг». Затем я вспомнил, что по его кривой логике именно я хожу в должниках, и зачеркнул это слово. В конце концов, прямо под ним я вывел «гость». Так, что же там было ещё? Сначала мне казалось, что он достаёт меня, лишь повинуясь какой-то извращенной разновидности гражданского долга, до тех пор…

В ушах послышался плеск бегущей воды. Пока холодный океан не смыл мою грязь, Эшер не проявлял ко мне особого интереса. Я вспомнил его слова о моих губах, о том, что на меня приятно смотреть. Вспомнил, как Алрик назвал меня милым, и схватился за голову. Ё-моё, я что, ему нравлюсь?

Зажатый в пальцах карандаш сам собой вывел «мордашка». Я быстро зачеркнул надпись и чиркал, пока на бумаге не появился угольно–чёрный прямоугольник.

Я чувствовал себя полным… идиотом. Даже в мыслях я не допускал такой возможности. Когда он «воспользовался ситуацией», я не увидел в его действиях никакого скрытого смысла. Он брал то, что просто оказалось под рукой, а не то, что хотел. Как с тем стаканом воды. Я ненавижу её, но меня мучила жажда, поэтому я выпил всё до последней капли.

Но я не преследовал воду. Не старался взять её под своё крыло, сделать лучше… Ладно, метафора не ахти. В конце концов, у меня с водой старые счёты. Тем не менее, я никак не мог поверить в то, что «понравился» Эшеру. Я нагрубил ему, а он в ответ практически надругался надо мной. Привлекательности во мне ни на грош…. Я не был красивым. Лиза была, а я – нет.

Мысли перескочили на хихикающих официанток в кофейне, затем на Лизу, принявшую меня за девушку, потом повернули к назвавшему меня «принцессой» Майклу. Неужели я так похож на девчонку? Нет, не думаю. В поисках чего-то нового я коснулся своего лица. Пощупал щёки, дёрнул за нос, провёл по линии челюсти. Последнее прикосновение напомнило, как Эшер кусал меня, вгрызаясь в гладкую кожу на подбородке.

В промежности разлилось знакомое колючее тепло. Чёрт. С удвоенной силой я начал зарисовывать каракулями «мордашку». Через минуту острый кончик карандаша порвал бумагу.

Я чувствовал себя маленькой девочкой, которая жаловалась маме, что один противный мальчишка в школе всё время дёргает её за косички. А мама и отвечает дочери: «Просто ты ему нравишься, детка». Мазохистское дерьмо! С пелёнок нам вдалбливают в головы: бьёт — значит любит. Когда же мы слышим об изнасиловании, поднимается крик до небес! Доигрались, лохи — что посеешь, то и пожнёшь!

И о чём я только думаю?

Хлопнув себя по лбу, я вернулся к своей убогой схеме. Дело явно было не в физической привлекательности. Но тогда мы имеем дело с моей личностью. Оставив в покое каракули, я нарисовал несколько пузырей под новым заголовком — «Я». Сюда я должен был записать те свои ценные качества, навыки и интеллектуальные способности, которые могли вызвать у Эшера интерес.

Первым делом я вычеркнул «индивидуальность». Следующим на очереди стоял «интеллект». Во мне не было ничего особенного. Умом я тоже не блистал, так что он разделил участь «индивидуальности». Я как раз пытался высосать из пальца очередную категорию, когда услышал тревожные вести.

— Ах, наконец-то дождь пошёл! Посмотри, как красиво!

Выглянув из-за перегородки, я увидел двух девочек. Одна снимала мокрую куртку, а другая терпеливо ждала подругу, удерживая в руках стопку книг.

— Дождь?! — рявкнул я, привлекая их внимание.

— Э-э-э… ага. На улице, — неуверенно моргнула она.

Дождь?!

Дождь!!!

— Нет-нет-нет, — запричитал я, вскакивая со стула.

Бросив карандаш и истерзанную бумагу, я побежал мимо книжных полок к первому попавшемуся окну. Распластав ладони по стеклу и прижавшись лбом к его прохладной поверхности, я с ужасом смотрел на то, что творилось снаружи. За окном лило, как из ведра.

— Чёрт! — завопил я, распугав посетителей читального зала. На мой крик немедленно отреагировала та же библиотекарша, снова направившись в моём направлении. Она что, библиотечная полиция? Во имя всего святого, дамочка, оставьте меня в покое!

— Молодой человек, что-то случилось? Вам нужна помощь? — спокойно спросила она.

— Да, случилось! — я хлопнул рукой по стеклу, указывая на разверзшиеся небесные хляби. — Дождь пошёл!

Её недоумённый взгляд взбесил меня ещё больше. С чего бы ей понять? У неё-то с водой хорошие отношения.

— Неважно, — прошипел я.

Для других моя реакция не значила ровным счётом ничего, да и плевать… Но дело было в том, что я застрял. Пока дождь не утихнет, я не смогу выйти из библиотеки.