Женька и миллион забот (СИ) - Ворошилова Лариса Александровна - Страница 33

Перепачканный шоколадом… нет, уже совершенно чистый Кирюшка, сидел рядом с Женькой, глядя на нее невинно-наивными глазами.

— Ни фига себе! — только и смогла промолвить художница. Фантастика.

— Да ладно! — Кирюшке явно польстило удивление, с каким было сказано это: «ни фига себе!» — Конверсия. Подумаешь! У нас даже работники низшего звена и то так умеют. Стравливать переизбыток энергии в каверны — дело плевое. Первичные навыки, что называется, без этого наша работа — не работа…

— Эй ты, сирота! Хватит фейерверки запускать, — окликнула Анна Михайловна. — Давай, рассказывай все, как на духу.

Кирюшка поерзал на сидении, поудобней умащиваясь, погладил оттопыренное пушистое пузо, поскреб за ухом… но тут вдруг сообразил, что уж лучше поскорее начать рассказ, а то как бы подзатыльник не схлопотать. Женьку он не боялся, а вот Анна Михайловна была женщиной строгой, могла и отвесить. А ее сухонькая рука только на вид казалась легкой, а на деле…

И он поведал все, как на духу. Чего только бедная Женька про свою родню не узнала! Оказывается, пра-пра-пра… (какая-то там Бог весть в каком поколении) …бабка ее была слепой крестьянкой — правда, не с рождения слепая, а после тифа — так вот бабка эта силой обладала невероятной… не в смысле там вместо домкрата телегу приподнять или кобылу на горб взвалить, а в смысле вылечить хворь какую, нечистого прогнать, и прочее… было у нее двое детей, так когда вся община на нее ополчилась и хату подпалила, пришлось ей собрать в переметную суму все, что от хозяйства осталось, взять детей за руки, да и уйти в леса… там и жила… жила долго, дожила аж до ста восемнадцати лет… А дети, как выросли, оставили старушку одну, помирать… дочь замуж вышла, сын женился, да только оба счастья так и не нажили… мыкались по свету и они, и их дети, точно грешники неприкаянные… а уж когда революция грянула…

Он бы и дальше с чувством живописал биографию давно умершей старушки, а заодно всех ее потомков, если бы Анна Михайловна не перебила его самым беспардонным образом:

— Ну, ты, сирота, язык у тебя длинный. Отрежу. Говори по существу.

«Сирота» призадумался, но, слава Богу, препираться со старой разведчицей не решился — себе дороже. Он пару секунд соображал, что же такого сказать по существу, и нашелся-таки:

— Мать она мне, — заявил он, ткнув пальцем в сторону Женьки.

Женька от такой наглости дар речи потеряла, Дмитрий сдавленно хихикнул, Анна Михайловна процитировала:

— Родила царица в ночь не то сына, не то дочь…

— Не мышонка, не лягушку, а неведому зверушку, — подхватил Дмитрий полным иронии голосом.

— Это я-то — неведома зверушка? — возмущенно завопил Кирюшка, подскакивая на задние лапы и упирая передние в бока. Зря он это сделал. Потому как в этот самый момент машину изрядно тряхнуло на очередной колдобине, и несчастный ангел полетел вверх тормашками. Если бы Женька не успела его поймать… он бы точно вписался в крышу пушистой макушкой.

— Ты, знаешь что, не ори, а объясни все толком, — усаживая его обратно рядом с собой, попросила Женька, которая только-только отошла от столбняка. — Как это я тебе мать? В каком смысле?

— В энергетическом, конечно! — тут же возмутился Кирюшка, — а вы-то что подумали? Сила в тебе, как в твоей пра-пра-… ну, короче, прародительнице, скумекала? Ты, небось, уже и забыла, как меня на клочке бумаги нарисовала?

— Опаньки! — только и сумел выдать завзятый писатель, с любопытством оборачиваясь к сладкой парочке. — Все интересней и интересней.

— Когда это? — Женька оторопело уставилась на ангела-хранителя.

— Пять лет назад!

— Как это «пять лет назад»? — тут же поймала ангела на слове Женька. — Ты же говорил, что только год у меня в квартире живешь!

— Это я год тебя патронирую, самостоятельно, в качестве ангела-хранителя, — охотно пояснил Кирюшка, — а до того еще обучение проходил.

— Так вы еще и обучение проходите? — заинтересовался Дима.

— А то как же! — Кирюшка почувствовал собственную значимость. — Без обучения никак нельзя. Это только книжки можно писать без специального образования, — уколол пушистый нахал. — А вот людей патронировать без обучения никак нельзя.

— Эй, ты, ангел, — тут же откликнулась Анна Михайловна, заступаясь за писателя. — Ты давай по существу дела.

— Да, — подхватила Женька нетерпеливо. — Нарисовала и что?

— Нарисовала и закинула за шкаф, этот рисунок, между прочим, там так и валяется. А еще говорит, что в комнате убирает как следует, врет она, врет, — Кирюшка принялся обвинительно тыкать в ее сторону пальцем, почему-то обращаясь к Диме.

Женька почувствовала, как к лицу приливает кровь.

— Это я-то не убираю?! Я не убираю? — она готова была этого паршивого ангела на месте раздавить. — Да я… да я…

— Эй, спорщики, уже приехали. Мне одну вещичку взять надо дома, а вам всем перед походом посетить некоторое заведение.

— Холодильник? — с надеждой предположил шустрый Кирюшка.

— А тебе бы только по чужим холодильникам тырить! — мстительно выдала Женька.

— А, так это ты мои продукты слямзил? — без особой обиды поинтересовался Дмитрий. Похоже, он уже привык к мысли, что вокруг него разворачиваются самые невероятные события.

— А чего сразу «слямзил»? — оскорбился Кирюшка.

Они въехали во двор, и машина остановилась, клюнув передним бампером. Дмитрий тут же вышел из машины, обежал ее и галантно открыл заднюю дверцу, выпуская Женьку. Однако выйти ей сразу не удалось. Разговор развернулся самым неожиданным образом.

— Я твои продукты реквизировал для пользы дела. Подзаправиться требовалось, — принялся оправдываться ангел, обращаясь к писателю. — А ты думаешь, легко целых три часа подряд обеспечивать тебе вдохновение? Вообще-то, это не моя обязанность. А твоей музы.

— Так у меня что, и муза есть? — изумился Дмитрий, придерживая рукой дверцу машины и одновременно перекрывая выход.

Женька посмотрела на ангела, потом на писателя.

— Есть, есть. Но она — свинья этакая, совсем зажирела и обнаглела. Лежит себе на диване, пузом кверху, вино дует да дрыхнет…

Женька старательно покивала. Вот уж тут-то Кирюшка нисколько не врал. Видала она эту толстомордую…

— Стоп! — вдруг скомандовал Дмитрий, и в его голосе прорезались те самые повелительные нотки, какие обычно отличают людей сильных и волевых. Кирюшка так и застыл на месте, ухватившись лапой за спинку заднего сидения. — Это ты про какое такое вдохновение говоришь? Что-то я не понял.

— Ну, это… — ангел скорчил рожицу, типа: я тут ни при чем! Никто не виноват, а уж моя хата до такой степени с краю, что прямо-таки и в бинокль не разглядишь. — Ты же ведь собирался гулять идти… типа: праздник отметить, пивка попить, Вовану позвонить, стрелку забить… поколбаситься…

— Ну? — Дмитрий сощурился, что твой Штирлиц.

— А теперь сам рассуди: кабы ты пошел гулять, то с ней бы не встретился, — и он самым хамским образом ткнул пальцем в сторону Женьки.

Дмитрий бросил взгляд на пунцовую от стыда художницу, и ошалело почесал затылок.

— Ладно, это я понимаю…

— Да ничего ты не понимаешь! Чего б ты понимал-то? — Кирюшка перешел в наступление. — Мне, если хочешь знать, дали две недели, чтобы вот ей, ей, — его указательный палец вновь принялся обвинительно тыкать в сторону Женьки, — этой вот высокоментальной единице счастье устроить, — он принялся загибать крохотные пальцы, — пробить ей канал в будущее, да еще и обеспечить радикальные изменения судьбы. А её перспектива, между прочим, — он тянул шею вперед и наступал на писателя, точно тот был виноват во всех смертных грехах, — связана с тобой… с тобой, с тобой! — и на сей раз указующий перст тыкал в сторону Димы. — Да ты хоть знаешь, что она все твои книги прочитала, что у нее четыре альбома одних только рисунков по ним сделано… да ты хоть знаешь, какой фурор будет, если все это издать… тебя издать, балда! Тебя! Да с её рисунками! Да ты хоть понимаешь, какое тебя будущее ждет?