Женька и миллион забот (СИ) - Ворошилова Лариса Александровна - Страница 8

Женька горестно вздохнула. Ниночка имела обыкновение краситься "французской" тушью, произведенной где-нибудь в Турции или Китае. Эта краска была действительно на удивление стойкой, в том смысле, что, раз попав на белье, ее уже невозможно было вывести оттуда никаким порошком. Все, подумала Женька, теперь платок, считай, только выкинуть. И тут же почувствовала укол совести: у ее лучшей подруги такое несчастье, прямо надо сказать — трагедия, а она печется о каком-то платке.

— Ну, так что у вас произошло? Только рассказывай по порядку и толково.

— Он обозвал меня дурой, — наконец произнесла несчастная довольно членораздельно. — Ты представляешь?! Это накануне свадьбы! А что будет потом? Нет, я решила, — Ниночка последний раз сморкнулась и отложила платок. — Я не выйду за него замуж. — Она решительно вскинула голову, и хотя в глазах по-прежнему сверкали слезы, вид у нее был неумолимый.

Женька всплеснула руками:

— Ну что ты все заладила: дура, дура, и так понятно, что… ой! — Женька вовремя захлопнула рот. — Что у вас там произошло? Из-за чего поругались-то?

— Из-за фаты, — Ниночка старательно смотрела в сторону и часто-часто мигала, не давая слезам пролиться обильным дождем. — Он заявил, что с него хватит. Видите ли, он никогда не думал, какая я привередливая. Что у меня вздорный характер, и вообще я только и делаю, что ворчу и возмущаюсь, а я, между прочим, при нем и слова не могу вымолвить. Он мне рта не дает открыть. Ну, вот скажи, Женечка, у нас ведь в стране равноправие, правда? Ведь равноправие? — она умоляюще заглянула в Женькины глаза. — А он ведет себя, как самодур недорезанный... ой, — она снова икнула, — обозвал меня трескушкой и дурой, а я всего-то сказала, что...

— Погоди, — перебила ее Женька. Она знала, что если Ниночке позволить бесконтрольно выговориться, то они никогда не доберутся до конца истории. Когда-то какой-то писатель, кажется французский… а, может, и нет… говорил, что легко начать роман и даже его продолжить, но вот закончить... на это требуется талант. Женька благодарила Бога, что Ниночка не берется за перо, ее романы были бы бесконечными, похлеще бразильских сериалов. — Погоди, ты же порвала фату, но у тебя есть очень даже миленькая шляпка...

— Да как ты не понимаешь! Не хочу я шляпку! — в сердцах выкрикнула Ниночка, взмахнув рукой, грязный платок вспорхнул к потолку и плавно спланировал прямо в аквариум с золотыми рыбками. — Она будет мять прическу. А фата...

— А фата, между прочим, длинная, довольно тяжелая и тоже будет мять прическу, — вставила Женька, сунув руку в аквариум и вынимая платок. Она машинально принялась его выжимать, черная вода грязной струйкой потекла на головы рыбкам. Такое приобщение к французской косметике их не порадовало. Вся троица мигом сбилась на дно, но Женька этого даже не заметила. — Глупости ты говоришь, милая моя! — заявила она безапелляционно, мысленно поймав себя на том, что сейчас подражает Татьянке. — Какая тебе разница: в чем идти под венец? Да хоть в домашнем халате и тапочках на босу ногу!

— Может быть и так, но теперь это дело принципа! — запальчиво возразила Ниночка. — А этот негодяй... — Женька невольно поморщилась, вывешивая жеваный платок на холодную батарею, — ...заявил, что таких приверед он еще не видел. А я ему сказала, что таких женихов, как он на базаре дюжина по рублю...

— Так и сказала?! — ужаснулась Женька. Она плюхнулась на единственную маленькую табуретку, с хрустом подмяв под себя бумажный макет домика, который Вадим мастерил три дня. — Ой! — она приподнялась и вытащила пострадавшее произведение искусств. От него остались, как в песенке: только рожки да ножки.

— Так и сказала, — с гордостью заявила Ниночка, вздернув курносый носик.

— А он что?

Ниночкина физиономия снова искривилась в кислой гримасе.

— Он обозвал меня дурой, хлопнул дверью и ушел, — она умоляюще посмотрела на Женьку, но та была непреклонна.

— Ты и в самом деле дура, мать моя. Ругаться с женихом накануне свадьбы!

— А что же, по-твоему, я должна была все сносить? — От возмущения и обиды ее губки надулись, похоже, она снова собралась разреветься, и теперь уже с удвоенной силой. Женька вздохнула и укоризненно покачала головой.

— Скажи спасибо, что он еще так долго терпел. Другой на его месте уже давно бы от тебя деру дал.

— И это говоришь мне ты, лучшая подруга? — Ниночка никак не могла опомниться.

— Да, подруга, да еще какая! Потому и говорю, — недовольно отрезала Женька. — Ты запомни такую простую истину: мужика никогда нельзя доводить до белого каления. Может твой Геночка и тряпка, но знаешь, в тихом омуте черти водятся.

— Какие черти?! — переполошено округлила голубые глаза Ниночка, с ужасом прижимая руки к груди.

— Это поговорка такая, — отмахнулась Женька. — Знаешь, тихонь так вообще нельзя злить — опасный народ. Молчит, молчит, а потом возьмет и отетенит утюгом по голове. Разве поймешь, что у него там… — Женька красноречиво постукала себя кулачком по лбу и тут же потерла это место, — ...происходит.

В глазах Ниночки загорелись огоньки страха. Губы задрожали, она вся подобралась, вобрала голову в плечи. Женька с сомнением посмотрела на подружку. Кажется, перестаралась.

— Ты думаешь... он меня убить может?

— Да ты что?! — Женька так и подскочила. Она и допустить не могла такой мысли! — Ну, ты и удумала, мать моя! Сама же говорила: он в тебе души не чает! Вот увидишь, все обойдется. Он еще будет у тебя в ногах валяться и прощения просить!

— Когда? — сразу же оживилась Ниночка, словно Женька была всемогущей волшебницей, способной одарить ее вселенским счастьем.

— Как только ты с ним помиришься, — заверила Женька, мысленно потирая руки. Она уже была уверена, что дело сделано, Ниночку она уговорила, и теперь только осталось...

— А я теперь сама за него не пойду! — кукольное личико презрительно перекосилось. — Раз я для него дура, так вот пусть себе и ищет умную!

Похоже, она уже реально рисовала в воображении эту сцену: как ее бывший жених валяется у нее в ногах, вымаливая прощения, а она, поруганная, но гордая, идет в ЗАГС под руку совсем с другим — красивым, умным, обаятельным... Нет, не идет! Он несет ее на руках! А шлейф платья...

— Не дури! — грубо оборвала ее мечтания бестактная Женька. — Еще как пойдешь! Придумала: не пойду! Только попробуй! И вообще, марш умываться, сейчас позвоним ему на мобильник, и ты с ним поговоришь. Поняла? Спокойно, без криков и воплей. Попросишь у него прощения и все.

— Я попрошу у него прощения?! — Ниночка едва не задохнулась. — И не подумаю! Пусть он просит у меня прощения!

Опять двадцать пять! У Женьки начало иссякать терпение. Ей только не хватало лишних проблем накануне отъезда. Она уже, считай вся там — в Америке, а тут — бац! И сбежавший жених.

— Доставай свой мобильник и звони! — Женька приподнялась и угрожающе нависла над страдалицей-невестой.

— Нет у меня мобильника! — выкрикнула Ниночка плаксиво. — Я его дома оставила!

— Как так оставила? Почему?

— У меня на счету денег нет, — все таким же плаксивым тоном отпарировала Ниночка.

— Ну, так пойдем, купим карточку…

— Геночка уехал, денег не оставил, а у меня только мелочь. Мне до тебя на маршрутке пришлось добираться, — пожаловалась невеста, сложив губки бантиком. — Ты же знаешь, я терпеть не могу ездить на маршрутках… они такие душные, все толкаются… и потом, в них так опасно, я читала…

— Но мобильник-то ты могла с собой взять? — вознегодовала Женька.

— Так он разрядился, — отмахнулась Ниночка. — Я вообще не понимаю, как там что устроено, но два-три звонка сделаю, а уже счет заканчивается и этот… ну, который у него внутри…

— Аккумулятор, — подсказала Женька.

— Во-во, аккулюмятор… амулякатор… да тьфу ты! Ну, сама знаешь, что садится… Геночка его заряжать не успевает… неправильные какие-то телефоны, в самом деле.

Женька вспомнила, как Ниночка сегодня днем звонила ей из магазина. Еще бы у нее деньги на счету не закончились! Столько трепаться!