Призраки Сумеречного базара. Книга первая - Клэр Кассандра - Страница 2

– Мне нужно поговорить с Сумеречным охотником, – сказал Рафаэль.

Так почему бы не отправиться в ваш Институт?

Рафаэль презрительно усмехнулся, обнажив клыки. Никто не умел усмехаться так, как вампиры, а этот вампир усмехался особенно мастерски.

– Этим Институтом, который вы называете моим, заправляют… как бы помягче выразиться… фанатики и убийцы.

Мимо прошел фэйри, торговавший лентами с вплетенными в них чарами иллюзий; за ним тянулись голубые и лиловые флаги.

Выразились вы не особенно мягко, не удержался Брат Захария.

– И правда, – задумчиво сказал Рафаэль. – Тактичность – не самая сильная моя сторона. В Нью-Йорке жизнь Нижнего мира всегда била ключом. В огнях этого города мы все словно оборотни, воющие на электрическую луну. Еще до меня тут один чародей попытался уничтожить мир. Глава моего клана, вопреки моим советам, пошла на катастрофический эксперимент с наркотиками и превратила город в скотобойню. Схватки оборотней не на жизнь, а на смерть за главенство над стаей в Нью-Йорке случаются гораздо чаще, чем где бы то ни было. Семейство Уайтлоу из Нью-Йоркского Института понимало нас, а мы – их. Уайтлоу пали, защищая жителей Нижнего мира от тех, кто теперь занимает их Институт. Конечно же, когда Конклав назначил нас карой для Лайтвудов, нас самих он не спрашивал. Теперь мы не хотим иметь с Нью-Йоркским Институтом ничего общего.

Рафаэль говорил уверенно, и Брат Захария подумал, что наверное, стоит обеспокоиться. Он сражался во время Восстания – когда банда молодых отступников взбунтовалась против своих вождей и против Соглашений с Нижним миром. Ему рассказывали, как Круг Валентина открыл в Нью-Йорке охоту на оборотней и как на пути у Круга встали Уайтлоу, а это привело к такой трагедии, которой не хотели даже повстанцы – кучка озлобленных, ненавидящих Нижний мир юнцов. От того, что Лайтвудов и Ходжа Старквезера сослали в Нью-Йорк, Брат Захария был не в восторге, но поговаривали, что Лайтвуды с тремя детьми тут осели и искренне раскаиваются в том, что натворили раньше.

Мирская боль и борьба за власть, если смотреть на них из Безмолвного Города, казались очень далекими.

Захария и не догадывался, что жители Нижнего мира возненавидят Лайтвудов настолько, что откажутся от их помощи даже тогда, когда Сумеречные охотники понадобятся по-настоящему. Наверное, стоило все-таки догадаться.

У жителей Нижнего мира и Сумеречных охотников долгое и сложное прошлое, полное боли, и вина за это большей частью лежит на нефилимах, признал Брат Захария. И все же за века они научились работать вместе. Я знаю, что пока Лайтвуды следовали за Валентином Моргенштерном, они творили чудовищные вещи, но если они и вправду раскаиваются, почему вы не можете их простить?

– На мне самом вечное проклятие, так что с моральной точки зрения я против Лайтвудов ничего не имею, – нравоучительным тоном изрек Рафаэль. – Но я имею серьезные возражения против перспективы лишиться головы. Если у Лайтвудов будет хоть малейший предлог, они истребят весь мой клан.

Единственная женщина, которую когда-либо любил Захария, была чародейкой. Он видел, как она скорбит из-за Круга и его деяний. У Брата Захарии не было никаких причин поддерживать Лайтвудов, но всякий заслуживал второго шанса, если по-настоящему его хотел.

А еще среди предков Роберта Лайтвуда была женщина, которую звали Сесили Эрондейл.

Вряд ли до этого дойдет, мягко возразил вампиру Брат Захария. И разве не лучше восстановить отношения с Институтом, вместо того чтобы ловить на Сумеречном базаре Безмолвного Брата?

– Разумеется, лучше, – сказал Рафаэль. – Я признаю, что ситуация далека от идеальной. Но это не первый хитрый план, который я был вынужден применить, когда мне понадобилась аудиенция у Сумеречных охотников. Пять лет назад я пил кофе с проезжей представительницей Эшдаунов.

Обоих вампиров передернуло от отвращения.

– Ненавижу Эшдаунов! Вот просто ненавижу, – заметила Лили. – Такие зануды! Думаю, что если бы я решила попробовала кровь кого-то из них, то уснула бы в процессе.

Рафаэль бросил на нее предостерегающий взгляд.

– Но я даже подумать не могу, чтобы выпить крови Сумеречного охотника без его согласия, ведь это было бы нарушением Соглашений! – громко заявила Лили. – Соглашения для меня чрезвычайно важны.

Рафаэль зажмурился, лицо его на миг исказила гримаса отвращения, но мгновение спустя он открыл глаза и кивнул.

– Ну так что, Брат Воздыхария, поможете нам выпутаться? – безмятежно спросила Лили.

Безмолвное Братство обдало его холодной волной неодобрения – словно разум завалило камнями. Захария пользовался огромной, по меркам Безмолвных Братьев, свободой, но частыми визитами на Сумеречные базары и ежегодными встречами с некой дамой на мосту Блэкфрайерс он и без того испытывал их терпение.

Если бы Брат Захария начал общаться с жителями Нижнего мира по тем вопросам, которые вообще-то прекрасно решались силами Института, его привилегии, чего доброго, могли бы и отозвать.

Рисковать встречей на мосту он не мог. Чем угодно, только не этим.

Безмолвным Братьям запрещено вмешиваться в дела внешнего мира. В чем бы ни состояли ваши затруднения, сказал брат Захария, я убедительно призываю вас обратиться по этому вопросу в ваш Институт.

Он склонил голову и собрался уйти.

– Мои затруднения, – сказал ему в спину Рафаэль, – это оборотни, контрабандой ввозящие в Нью-Йорк инь-фэнь. Слыхали когда-нибудь про инь-фэнь?

Колокола и песни Сумеречного базара словно умолкли.

Брат Захария резко повернулся обратно к вампирам. Рафаэль Сантьяго глядел на него мерцающими глазами, и у Брата Захарии не осталось ни малейшего сомнения в том, что ему немало известно о его, Брата Захарии, биографии.

– А, – сказал вампир, – вижу, слыхали.

Брат Захария, как правило, старался хранить воспоминания о смертной жизни – но теперь ему пришлось сделать усилие, чтобы прогнать непрошеный ужас, который он испытал ребенком, когда все, кого он любил, оказались мертвы, а в его венах горело серебряное пламя.

Откуда вы знаете про инь-фэнь?

– Не намерен ни сообщать вам, – сказал Рафаэль, – ни допустить, чтобы эта дрянь свободно распространялась в моем городе. Сюда идет большая партия инь-фэня – на борту грузового судна с товарами из Шанхая, Хошимина, Вены и самого Идриса. Его будут разгружать в Нью-Йоркском порту, в пассажирском терминале. Так вы поможете мне или нет?

Рафаэль уже упоминал, что глава его клана проводила какие-то ужасные эксперименты с наркотиками. Захария был уверен, что среди множества потенциальных покупателей на Базаре ходят слухи о грузе инь-фэня. Однако то, что обитатель Нижнего мира, придерживающийся консервативных взглядов, услышал об этом, нельзя было объяснить иначе, как чистой удачей.

Я вам помогу, сказал Брат Захария. Но мы должны посоветоваться с Институтом. Если хотите, я могу пойти с вами и объяснить суть дела. Лайтвуды примут информацию с благодарностью – и вас, коль скоро вы ее предлагаете. Это шанс улучшить отношения между Институтом и нью-йоркским Нижним миром.

Кажется, Рафаэля это не слишком убедило, но, подумав немного, он кивнул.

– Вы пойдете со мной? – спросил он. – Не подведете? Вампира они слушать не станут, но, полагаю, могут прислушаться к Безмолвному Брату.

Сделаю все, что смогу, пообещал Брат Захария.

В голосе Рафаэля зазвучала хитрость.

– А если они мне не помогут? Если они, или даже сам Конклав, откажутся мне поверить, что вы будете делать тогда?

Тогда я все равно вам помогу, сказал Брат Захария, не обращая ни малейшего внимания на ледяной вой Братьев в своем разуме и думая о ясных глазах Тессы.

Он с ужасом думал о том, что пропустит встречу с Тессой, но когда наконец встретится с ней, то хотел бы смотреть ей в глаза со спокойной совестью. Он не мог допустить, чтобы еще хоть один ребенок страдал так, как когда-то страдал он сам, – если уж в его силах это предотвратить.