Дело о жнеце (ЛП) - Сэйнткроу Лилит - Страница 41

«Нет».

Выбор в конце принадлежал только ей. Страдать в жизни, в мире не для ее пола, защищая тех, о ком заботилась. Ей хватило наглости назвать себя их последним хранителем?

Правление одинокое, это было последнее искушение.

Обрывки заклинания ее бывшего возлюбленного опадали вокруг нее. Ее смерть питала завершение, но она снова все у него забрала.

Он хорошо все продумал, искал идеальную жертву. И это его погубило.

О, да, это было возможно. Связать осколки, убрать стержень в глубину боли и Империи, стать тем, что он хотел создать: правящим духом.

Еще рывок, и она Стала бы.

Она могла быть той, кому клялась служить и отвернулась. Она могла забрать силу у древнего уставшего создания, что управляло Империей. Она могла ударить по тому сосуду, выбрать свой сосуд и управлять не только своим домом, но и всем миром.

Мелочи. Всего решение.

И все же…

Воля, открывшая дверь Дисциплины, заговорила. Выбор всегда был сделан, она была такой, и ее гордость не позволила бы ей стать узурпатором.

Ее ответ был ясен, хоть и в человеческом сердце, где магия и Смерть были только гостями. Их терпели, но не оставляли.

«Я жива. Жива. Жива».

Глава сорок пятая

Еще сложнее

— Проклятие, — бормотал Аберлейн. Скрип. — Я не пойду в ту дыру, — он зажег еще спичку. Он постоянно использовал их, носил с собой на всякий случай? — Клэр, пистолет?

— Пять выстрелов, — он спокойно поднял пистолет. — А потом они нападут, пока я буду перезаряжать. Пико?

— Пара клинков, — юноша сплюнул, придерживая Аберлейна. Его глаза сияли. — Я не хочу быть задушенным детьми Тонкой Мэг.

«Что за Мэг? Звучит гадко», — Лондиний был полон таких существ. Он разве не видел дракона в Саусворке? Нелогичность воспоминания уже не беспокоила его после такой ситуации.

Клэр склонил голову. Они приближались, эти легкие шаги.

— У нас есть проблема сложнее, господа. К горе угля, быстро!

— А он? — Пико кивнул на дыру.

«Может, он решит ту проблему за нас».

— Он справится сам, он найдет мисс Бэннон. Мы не такие выносливые, и я слышу, как та штука приближается. К углю. Идем, Аберлейн!

Стоны, шорох сверху. Голодающие терпеливо сдвигали баррикаду двери. Или нашли другой вход. Даже у скелетов был вес, и их было много, они могли обойти любую преграду. Их белые пальцы…

Шорох, стук. Бледный силуэт пролетел мимо лестницы, ударился об пол и содрогался.

Тук. Тук-тук. Тук-тук-тук-тук-тук…

Они добрались до угля. Аберлейн бросился туда, кряхтя, Клэр повернулся, вскинул пистолет. Он не сдастся без боя.

— Лезьте на уголь, — прошипел он с яростью, голодающий извивался с усталостью. Это было безумием, думать, что скелет движется, и его желтые впавшие глаза сверкали. — Лезьте, черт возьми!

Тук-тук. Тук-тук-тук-тук-тук.

Кучер вырвался из дыры, где пропал Микал, глаза пылали красным, Клэр подавил вопль. Существо было теперь плотным, лицо уже не было скрытым. Испорченная плоть, острые зубы, широкие ноздри, пальцы застыли, как когти. Он бежал с жуткой грацией, плечо было выше другого, и кости трещали.

Он не заметил людей на груде угля. Он бросился на голодающего, что упал, камешек перед лавиной, и впился лицом в живот скелета. Вой оглушал, но Клэр не отвернулся.

Он смотрел, как перед ним разворачивалась нелогичность, Аберлейн выругался. Пико издал сдавленный звук. Голодающие падали в дыру, подавляли жуткое существо своим количеством.

Глава сорок шестая

Уже произнесенное

Удушение. Она сплюнула кровь и слюну и вдохнула. Дыхание застыло от крика: огонь в лампах трепетал. Алтарь разбился, обсидиан пронзил тело, упавшее на него, и ее крик слился с жутким звуком.

Она упала на влажную грязь с полки, что держала ее над полом. Под Лондинием Темза проникла на дно всех дыр. Ее юбки были изорваны, но корсет остался целым, и она была рада этой поддержке. Она кричала, горло пылало от воспоминания о ране.

Всхлип на вдохе, она пыталась подавить крик. Больно, эфирная сила текла в измученный сосуд. Ее Дисциплина притихла, кожа горела.

Она приходила в себя и слышала, как убегал прометеан. Он трудно дышал, двигался с хрустом стекла.

«Что случилось?».

Учение отогнало воспоминания. Черные цветы мелькали по краям зрения, и мысль о падении в жижу под ней была заманчивой.

«Вставай. Прометеан ушел. Заверши то, за чем пришла».

Вопрос: зачем она это терпела? Не ради Британнии.

«О, Эмма. Вставай».

Она с болью встала на ноги. Ее волосы спутались, были в грязи и гадости, ее платье почти пропало. Она схватилась за доску, где до этого лежала, чтобы встать. Она не удивилась, увидев, что рядом древний скелет. Череп был разбит, коричневые кости были в зелени, покрыты мхом, а то и Коростой.

Она поежилась. Эмма напрягла плечи, словно ребенок, ожидающий удара, и отвернулась от гримасы скелета.

Вторая пара легких работала в комнатке, это был Левеллин Гвинфуд. Разбитый камень пронзил осколками его тело, отросшую плоть и металл Изменений. Кровь и черное масло покрывали обломки. Она смотрела, а обсидиан ломался дальше, новые копья пронзали волшебника.

«Как ощущения, сэр? Утолили голод?» — она закашлялась, кровь вылетела из легких, дышать стало легче.

Осталось еще одно. Она так устала.

Он снял ее сапоги. Босая, как проститутка Уайтчепла, она прошла по комнатке.

— Ллев, — она хрипела.

«О, сыграю. Но девчонка из Уайтчепла разбила его. Сможет ли она построить Империю?».

Не важно. Она обрела голос.

— Левеллин, — что она должна сказать?

Его безумный взгляд был как у зверя. Как Воля и Камень создали тело из обломков того, что оставила Великая Работа? Кости в Динас Эмрис хранили его сознание?

Он видел, как она полчаса стояла и глядела на него, а потом ушла? Он видел это без глаз?

Среди разбитых металлических ребер блестел Камень.

— Эмма, — выдохнул он, ладони дрогнули. В одной был крепко сжат нож. Клинок уже не сиял, почернел. В центре была алая линия.

«Хлыст и нож. Прометеан сверху, начнет убивать», — она склонилась.

— Эмма! — крик за ней.

Ее пальцы, черные от грязи, сажи, ее крови, сжались в теплом пульсе.

— Эмма, — выдохнул Ллев. Он помнил ее имя и забыл свое?

— Левеллин Гвинфуд, — ее щеки были мокрыми, свет ламп обжигал глаза. — Я когда-то любила тебя.

Нож дрогнул. Его рот раскрылся, может, для проклятия, может, для мольбы.

Эмма Бэннон села на пятки, собралась с силами и потянула плотью и эфирной силой.

Громкий треск.

Лампы потухли, поднялся ветер. Она упала в грязную воду, прижимая к груди второй Философский камень.

Вой был близко.

«Микал».

Он кричал ее имя, но, если прошел так далеко, найдет ее и без света. Она сжимала у груди теплый Камень, из последних эфирных сил выдохнула Слово, что уже произносила однажды.

В темноте кости стали пылью, алтарь сиял.

Дикий плеск, он бежал во тьме, глаза сияли, ладони сжали ее до боли с облегчением, поднимая.

Микал нашел ее, хоть и не так, как планировалось.

Глава сорок седьмая

Эхо в нем

Снег бледных тел падал из дыры сверху, почти не шумя, попадая на извивающегося кучера. Челюсти голодающих работали без устали, бесцветные зубы нападали на существо.

Оно терзало их хрупкие тела, но есть в них было нечего. Зеленая пыль поднималась от изорванной плоти, кучер сверкал среди них.

Клэр не сводил пистолета. Сцена перед ним была гадкой, но, что хуже, она была нелогичной, и боль в висках была сильнее, он пытался слушаться Логики.