Милашка (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 56

— Берем лист брони и приделываем к нему колеса. Бронеходы становятся позади и толкают щит перед собой. Снаряды отскакивают от щита, потерь они не несут. Подойдя близко, бронеходы опрокидывают щит и бегут в атаку. При массированном применении они прорвут линию обороны, и нам станет кисло.

Лица членов Совета помрачнели.

— Как их можно остановить? — спросила Лейя.

— Увеличить глубину минных полей. О них они не знают.

— Поможет?

— В моем мире помогало. Наткнувшись на мины, враг всегда отступал. Не найдя другого места для прорыва, пытался снять мины. Но это нужно уметь. У курумцев не получится.

— Ваши мнения?

Лейя обвела взглядом членов Совета.

— Думаю, Влад прав, — сказал Хойя. — В его мире воюют по-другому. А вот как — знает только он.

— Принимаю, — сказала Лейя. — Домин грон, отправляйтесь на линию обороны. Усильте минные поля. Военный Совет наделит вас полномочиями.

— Понял!

А куда денешься? Инициатива имеет инициатора. Я, впрочем, не огорчился. Усиление минных полей не помешает. Как там говорил генерал в фильме: «Главное — выбить у них танки»? В нашем случае — бронеходы…

Курум прорвал оборону.

Мы недооценили врага и его решимости наступать. После первых побед в Сахья впали в эйфорию. Сорвано наступление противника! Уничтожены его передовые отряды! Пленных провели по улице столицы! При этом как-то забыли, что враг очень силен, а потери его невелики. И что он не собирается отступать.

Рубежи обороны выглядели прекрасно — узкие участки местности в окружении лесов и болот. Бронеходы могли пройти только здесь. Путь им преградили доты и окопы. В доты поместили рельсотроны. Сотни ружей укрепили оборону. Казалось, не преодолеть, но курумцы смогли.

Щиты они использовали не так, как мы ждали. Подтянув рельсотроны, они запитали их от наших линий. Энергию взяли со своих станций. Это мы прозевали — не вели дальней разведки. В результате враг получил артиллерию. Прикрываясь щитами, он подкатил рельсотроны к линии обороны и начал обстрел. Мы открыли ответный огонь. Рельсотроны обеих сторон были укрыты. Наших — в дотах, противника — за щитами. В амбразуру попасть трудно, но если снарядов не жалеть… Дуэль кончилась ничьей. Противник замолчал, но и мы — тоже. Оборона осталась без тяжелой артиллерии.

Этого и требовалось курумцам. Они двинули бронеходы. Те шли, прикрываясь щитами. Не будь у нас минных полей, они б пронизали оборону, как нож сквозь масло. Но поля и ружья были, расчеты уцелели. По рельсотронам они не стреляли — ждали приближения противника. Мы нарастили минные поля, и это помогло. Враг вступил на них, загремели взрывы. Мины рвали колеса — щиты падали, открывая бронеходы. Вступили в дело ружья. Их были сотни. Над линией обороны стояла канонада. Бронеходы приседали и валились. На миг курумцы смешались, и казалось, что они отступят. Но частями руководили решительные командиры, они скомандовали атаку.

Бронеходы рванулись вперед. Они мчались, не обращая внимания на мины. Это было моей ошибкой. Минное оружие специфическое: оно не столько убивает, сколько останавливает врага. Его боятся. Мне приходилось читать, что, наступая через минное поле, часть теряет менее 10 процентов бойцов. Это прекрасно знал маршал Жуков, потому посылал войска на поля. При таких атаках потери были намного меньше, чем при вялом наступлении. Мы заигрались в секретность, и это вылезло боком. Курумцы просто не понимали, почему на поле гремят взрывы. Бронеходы падали, бежавшие следом перескакивали через поверженных товарищей и неслись к линии обороны, чтобы через минуту погибнуть самим.

Это было жутко. Поля боя затянули пыль и дым. Гремели взрывы. Огонь ружей оглушал. Но враг рвался вперед. Самоубийственный порыв принес результат. До линии обороны добежали немногие бронеходы, но их хватило, чтобы смять и отбросить защитников. Уцелевшие отступили.

Их было немного — люди бились до конца. Расчеты стреляли в упор, получая молнии в ответ.

Я следил за боем по беспилотнику: мой тучим стоял в резерве. Я уговорил Хойю отправить нас на фронт. Она не верила в прорыв, но уступила, велев, не рисковать. Командующая обороной отправила нас тыл, запретив действовать без приказа. В напряженный момент боя я стал вызывать ее по рации. Командующая не ответила. Позже я узнал, что она и весь ее штаб погибли. Я приказал атаковать.

Сотня грузовиков вылетели к линии обороны. Развернувшись, они выстроились в цепь. Этот маневр мы отрабатывали на учениях. Звонко заколотили ружья. Курумцы попытались нас сбить, но их было мало. Мины и ружья собрали обильные жертвы. Бронеходы остановились и побежали назад. Рубеж остался за нами.

Мы подъехали к линии обороны, и я приказал собрать уцелевших. Спустя полчаса передо мной стояли все, кто выжил. Сто с небольшим человек из нескольких тысяч. Я достал клач, связался с Хойей и доложил обстановку.

— На левом фланге то же, — сказала она, помолчав. — Но там тебя не было, противник захватил линию. Отводи людей к станции и грузи в эшелоны. Приказ на дальнейшие действия последует.

Я запустил беспилотники, и они помогли оценить последствия боя. Поле перед линией обороны покрывали уничтоженные бронеходы. По ним можно было пройти, не ступая на землю. Оператор включил подсчет, на экране с бешенной скоростью плясали цифры. Тысяча, другая… Дойдя до третьей, счетчик остановился. 2748 уничтоженных бронеходов. Если и у соседей так, то это пиррова победа.

Видно, до курумцев дошло. Беспилотник показал, что они не собираются наступать. На их стороне шла суета. Бронеходчицы вылезали из машин и садились на землю. Бегали командиры. Они что-то говорили бронеходчицам, но те не реагировали. Санитары тащили раненых к грузовикам. Время у нас было, и я приказал собрать и похоронить погибших.

Их свозили на грузовиках. Нашлись экскаватор и бульдозер — работали на строительстве укреплений. Питались они от кабелей, но ток в линиях был. У холма вырыли ров, куда и сложили тела. В один ряд клали командиров и рядовых. Разбирать было некогда. «Здесь раньше вставала земля на дыбы, а нынче могильные плиты. Здесь нет ни одной персональной судьбы, все судьбы в единую слиты…»

Бульдозер засыпал траншею, сформировав гряду. Я велел построить личный состав — свой и с линии обороны и встал перед людьми. Сотни глаз смотрели на меня. Я снял кепи. В горле запершило.

— Здесь лежат герои. Каждый из них не щадил жизни в бою. Мы это запомним. После войны поставим мемориал, чтобы все помнили, какой ценой завоевана свобода.

Я умолк. Слова, которые я говорил, были холодными и не пробуждали чувств. Другие на память не приходили. По глазам людей я видел, что они ждут чего-то проникновенного. Что сказать? Внезапно мелькнуло воспоминание. Я заглянул форум по русско-японской войне 1904 года. Меня она мало интересовала, но глаз зацепился за факт, верней, песню. Стихи, посвященные гибели «Варяга», написал австрийский поэт. Слова перевели на русский язык, сочинили музыку. Песня стала популярной в России. Да так, что ее не забыли и в СССР. В 1955 году в Севастопольской бухте взорвался и перевернулся линкор «Новороссийск». В бронированной утробе корабля обреченные на смерть моряки пели «Варяга». Это слышали прибывшие к месту катастрофы спасатели, которые не могли им помочь. Они плакали. В 1989 году вследствие пожара погибла подводная лодка «Комсомолец». Оказавшись в ледяной воде, уцелевшие моряки запели «Варяг». Мы не моряки. Но чем героизм погибших защитников линии обороны уступает их мужеству? Слова сами стали складываться в голове, и я запел, дирижируя себе кулаком: