Цена соли (ЛП) - Хайсмит Патриция - Страница 13

— Почему нет?

— Потому что. Потому что не могу, — сказала она, мучительно выталкивая каждое слово. — Потому что я не хочу спать с тобой.

— Ох, Терри! — рассмеялся Ричард. — Прости, что спросил тебя. Забудь об этом, дорогая, хорошо? И в Европе тоже?

Тереза отвела взгляд и снова заметила Орион, который уже немного сместился на небосклоне, а потом опять посмотрела на Ричарда. «Но я не могу, — подумала она. — Мне придется когда-нибудь подумать об этом, потому что ты об этом думаешь». Ей показалось, что она произнесла эти слова вслух, и что они застыли между ними в воздухе, твердые, как куски дерева, хотя она ничего и не слышала. Она уже говорила ему об этом и раньше — в своей комнате наверху, и еще раз в Проспект-парке, когда сматывала бечевку от бумажного змея. Но он не принял всерьез ее слова, и что ей теперь было делать, снова повторять их?

— Ты не хочешь подняться ненадолго? — спросила она, мучая саму себя, мучаясь от стыда, которому она не могла найти причину.

— Нет, — ответил Ричард, с мягким смехом, пристыдившим ее еще больше из-за его терпимости и понимания. — Нет, я пойду. Спокойной ночи, дорогая. Я люблю тебя, Терри, — и, в последний раз взглянув на нее, он ушел.

ТЕРЕЗА вышла на улицу и осмотрелась, но улицы были пусты настолько, насколько могут быть пустыми улицы утром в воскресенье. Ветер кружился вокруг высокого бетонного угла магазина Франкенберга, словно сердясь, что не находит ни одной человеческой фигуры, чтобы наброситься на нее. «Ни одной, кроме меня,» — подумала Тереза, и вдруг сама себе усмехнулась. Она могла бы предложить для встречи место и получше, чем это. От ледяного ветра у нее свело зубы. Кэрол опаздывала на четверть часа. Если бы она вообще не пришла, Тереза, наверное, все равно прождала бы ее здесь весь день и всю ночь. Из чрева метро появилась одинокая фигура — худющая, как щепка, торопливо бегущая фигура женщины в длинном черном пальто, под которым ее ноги двигались так быстро, что сливались в сплошное мельтешащее пятно.

Затем Тереза обернулась и увидела Кэрол в машине, припаркованной у обочины на той стороне улицы. Тереза подошла к ней.

— Привет! — воскликнула Кэрол и перегнулась через сиденье, чтобы открыть ей дверь.

— Здравствуйте. Я уже думала, вы не приедете.

— Мне ужасно жаль, что я опоздала. Ты замерзла?

— Нет.

Тереза села в машину и захлопнула дверцу. Внутри машины было тепло, это был длинный темно-зеленый автомобиль с темно-зеленой кожаной обивкой. Кэрол медленно вела машину в западном направлении.

— Поедем ко мне домой? Или ты хотела бы куда-то пойти?

— Все равно, — ответила Тереза. Она заметила веснушки у Кэрол на переносице. Ее короткие светлые волосы — Терезе подумалось, что так мерцали бы духи в флаконе, если смотреть сквозь них на свет — были стянуты назад зелено-золотым шарфом, обвивавшим ее голову, словно лента.

— Давай поедем домой. Там довольно-таки мило.

Они проехали в северную часть города. Терезе казалось, что они сидят внутри движущейся горы, которая могла смести все на своем пути, но была абсолютно послушна Кэрол.

— Тебе нравится водить машину? — спросила Кэрол, не глядя на нее. В губах она сжимала сигарету. Она вела машину, и ее руки спокойно отдыхали на руле, как будто для нее это было пустячным делом, как будто она расслабленно сидела где-то в кресле и курила. — Почему ты так притихла?

Они с ревом влетели в тоннель Линкольна. Дикое, необъяснимое волнение поднималось в Терезе, пока она смотрела сквозь лобовое стекло. Ей хотелось, чтобы тоннель обрушился и убил их обеих, и чтобы их тела вместе извлекли из-под обломков. Она чувствовала, что время от времени Кэрол поглядывает на нее.

— Ты завтракала?

— Нет, не завтракала, — ответила Тереза. «Наверное, я выгляжу бледной», — подумалось ей. Она начала было завтракать, но уронила бутылку с молоком в раковину, а потом и вовсе бросила эту затею.

— Ну-ка, выпей кофе. Он там, в термосе.

Они выехали из тоннеля. Кэрол остановилась на обочине дороги.

— Вот, — сказала Кэрол, кивнув в сторону термоса на сиденье между ними. Затем Кэрол сама взяла термос и налила немного дымящегося, светло-коричневого напитка в чашку. Тереза посмотрела на кофе с благодарностью.

— Откуда он взялся?

Кэрол улыбнулась.

— Ты всегда хочешь знать, откуда что взялось?

Кофе был очень крепкий и немного сладкий. Он вернул ей силы. Когда чашка наполовину опустела, Кэрол завела машину. Тереза молчала. О чем было говорить? О брелке в виде золотого четырехлистного клевера с именем Кэрол и адресом на нем, что свисал с цепочки ключей на приборной панели? О рождественском елочном базаре, который они проехали по дороге? О птице, что одиноко летела над болотистого вида полем? Нет. Говорить имело смысл только о том, что она написала в письме, которое так и не отправила Кэрол, а это было невозможно.

— Тебе нравится за городом? — спросила Кэрол, когда они свернули с главной дороги.

Они только что проехали небольшой городок. И вот, по изогнутой широким полукругом подъездной дорожке они подъехали к белому двухэтажному дому с выступающими боковыми крыльями, которые напоминали лапы отдыхающего льва.

Металлическая решетка перед входом, большой блестящий латунный почтовый ящик, за углом глухо лаяла собака, а из-за деревьев проглядывал белый гараж. «В доме пахнет какой-то пряностью, — подумала Тереза, — и еще чем-то сладким, но это точно не духи Кэрол.» Позади нее с негромким, твердым двойным щелчком закрылась дверь. Тереза обернулась и увидела Кэрол — та озадаченно смотрела на нее, ее губы чуть приоткрылись, словно от удивления, и Тереза почувствовала, что уже в следующую секунду Кэрол может задать вопрос: «Что ты здесь делаешь?» — как будто она забыла или вовсе не собиралась привозить ее сюда.

— Здесь никого нет, кроме горничной. Но она нас не побеспокоит, — сказала Кэрол, словно отвечая на какой-то вопрос Терезы.

— Прекрасный дом, — сказала Тереза, и увидела едва заметную улыбку Кэрол, в которой проскользнуло нетерпение.

— Снимай пальто.

Кэрол сняла повязанный вокруг головы шарф и провела пальцами по волосам.

— Не желаешь ли немного перекусить? Уже почти полдень.

— Нет, спасибо.

Кэрол оглядела гостиную, и прежнее выражение недоумения и досады вернулось на ее лицо.

— Пойдем наверх. Там удобнее.

Тереза прошла вслед за Кэрол вверх по белой деревянной лестнице, мимо написанного маслом портрета маленькой девочки с желтыми волосами и квадратным, как у Кэрол, подбородком; мимо окна, в котором промелькнули и тут же исчезли S-образная садовая дорожка и фонтан с сине-зеленой статуей. Наверху был короткий коридор, в который выходили четыре или пять комнат. Кэрол вошла в комнату с зеленым ковром и зелеными стенами и взяла сигарету из коробки на столе. Прикуривая, она взглянула на Терезу. Тереза не знала, что ей делать или что сказать, но чувствовала, что Кэрол ждет, что она скажет или сделает хоть что-нибудь, что угодно. Тереза оглядела простую комнату с темно-зеленым ковром и стоящей вдоль одной стены длинной скамьей, на которой были набросаны зеленые подушки. В центре стоял простой стол из светлого дерева. Игровая комната, подумала Тереза, хотя та больше походила на кабинет — с книгами, музыкальными альбомами и отсутствием фотографий.

— Моя любимая комната, — сказала Кэрол, выходя из нее. — А вообще-то моя комната вон там.

Тереза заглянула в комнату напротив. Там стояла обитая цветастой тканью мебель из светлого натурального дерева, совсем как тот стол в другой комнате. Над туалетным столиком висело продолговатое зеркало в простой раме, и казалось что все вокруг залито солнечным светом, хотя в комнате не было никакого солнца. Кровать была двуспальной. На противоположной стороне на темном комоде лежали мужские массажные щетки для волос. Тереза поискала взглядом фотографию мужа и не нашла. На туалетном столике стояла фотография Кэрол, держащей на руках маленькую девочку со светлыми волосами. И — в серебряной рамке — фотография широко улыбавшейся женщины с темными вьющимися волосами.