Между нот (ЛП) - Роут Шэрон Гасс - Страница 2

Из окна увидела Брейди и Каю, идущих по длинной подъездной дорожке. Им по шесть лет, в то время как мне шестнадцать. Вспомнила момент, когда родители принесли их домой из роддома. Брейди был совершенен. Приступы начались шесть месяцев спустя. Мы так волновались, что с Каей тоже это произойдет, но нет.

Она несла его рюкзак. Им всегда требовалось чуть больше времени, чтобы дойти до крыльца, потому что Брейди останавливался через каждые пару шагов подобрать камешек или кусочек асфальта и бросить в траву. У нас самая чистая подъездная дорога на планете.

Когда они приблизились к дому, мама и папа вышли встретить их с объятиями и натянутыми улыбками. Я не была готова делать вид, что все в порядке, даже ради Брейди.

Я просто продолжила играть.

***

Когда через неделю увидела то место, куда мы переезжали, у меня перехватило дыхание, и я едва могла дышать. Мама говорила так, будто нас ожидало сказочное приключение или отдых в роскошном люксе.

– Очень мило, – сказала она. – Три спальни, две ванные комнаты, гардеробные. Даже вай-фай.

– Ей богу, мам. Ты, правда, думаешь, у нас будет водопровод? Отопление?

Сарказм – это единственный способ, позволяющий мне говорить то, что я по-настоящему чувствовала в присутствии Брейди, не забывая при этом улыбаться.

– Конечно, солнышко, – мама саркастически улыбнулась в ответ. – Холодильник, тоже. И двухъярусная кровать!

– У Брейди будет двухъярусная кровать! – воскликнул он, мило улыбаясь.

Поразительно, как легко шестилетки могут быть завоеваны обещанием узких спальных мест, размещенных друг над другом. Мама и папа были рады слышать, что он не расстроился из-за этого, и даже не пытались свести все к другой теме или просить его изъясняться полными предложениями, как это обычно происходило.

Я взъерошила его мягкие, светлые волосы. Как бы хотела поменять их на свои космы каштановых вьющихся и непослушных волос.

– Двухъярусная кровать – это круто.

Мы расхваливали преимущества нижней кровати, в первую очередь, чтобы ему не захотелось на второй ярус. Для него это слишком опасно.

Он ухватился за мою ногу.

– Айви, двухъярусная кровать!

Я поцеловала его макушку и быстро повернулась к посуде, завернутой в газету. Мои сумки и коробки были набиты тем малым, что мне разрешили взять в наш новый дом. Только самое необходимое и памятное, как сказал папа. Остальное отправится на хранение или будет продано, так как новое место было «более скромным». Я была более, чем уверена, что это означало «маленькая убогая квартирка», но не знала наверняка, пока папа не вернулся домой и не взял нас на нее посмотреть.

Зазвонил телефон, и я услышала, как мама ответила в соседней комнате, с круглым камином, у которого мы всегда сидели в новогоднюю ночь и жарили пастилу.

– О, привет, Риза… Да, она дома. Почему бы тебе не зайти? Айви просто…

Я бросилась к кухонному телефону.

– Мама! Я возьму. Можешь повесить трубку.

Подождала щелчка.

– Эй. Я здесь.

– Я заметила, когда ты прокричала мне в ухо. Хочешь, чтобы я зашла?

– Нет, – я прикрыла глаза и перевела дыхание. – Нет, я… Мама занимается домашними делами. Она, эм… она отдает кучу старой посуды. На благотворительность.

Я не была готова рассказать, что мы и благотворительной вещью. Все думала, если никому не скажу, то этого не произойдет.

– Тогда тебе точно нужна моя помощь. Я знаю, как паковать фарфор, чтобы он не разбился, – сказала Риза. – Помнишь, как я работала в антикварном магазине?

– Ты проработала сутки. Тебя заставили протирать пыль.

Риза засмеялась.

– Ладно. Но я узнала, как упаковывать столовый приборы, прежде чем уволилась.

– Все в порядке, – сказала я. – Я почти закончила, и, в любом случае, мы уезжаем, как только папа придет домой.

Мне удалось закончить разговор до того, как она спросила, куда мы едем. Когда повесила трубку, мама присоединилась ко мне за столом. Она поставила тарелку на газету и сложила четыре угла к центру.

– Ты ей не рассказала?

Я покачала головой.

– Пока нет.

Она завернула еще одну тарелку, а затем следующую, поочередно укладывая с моими. Когда я поставила последнюю тарелку, мама наклонила голову, обхватила ее руками, и вздохнула.

– Мы переезжаем на этих выходных, солнышко. Тебе следует рассказать друзьям.

– Я расскажу. Я просто жду…

Не знаю, чего именно я ждала. Наверное, выигравшего в лотерею парня, появившегося с гигантским чеком на миллион долларов и букетом роз.

– Я хочу сначала посмотреть на новый дом. Вот и все.

Как раз вовремя, папа вошел в кухню и бросил портфель на стол. Он не сказал ни слова. Ему и не нужно было. Его нервного взгляд было достаточно, чтобы сообщить, что наступило время посмотреть наше новое место, независимо от того, были мы готовы или нет.

***

Мы сели в «Мерседес», с размещенной на заднем окне табличкой «Продается», написанной от руки. Мама болтала о том, как хороша новая квартира. Ее голос звучал тоньше, чем обычно, как будто не хватало воздуха.

– Она меньше, конечно, но для пятерых места достаточно. Три спальни…

Она продолжила говорить «три спальни» будто это имело значение. Я могла догадаться, что спальные места были наименьшей из моих проблем. Это все равно, как беспокоиться о том, что подставка в самолете слишком мала и готова вот-вот сломаться.

Я спрятала лицо за табличкой «Продается», теребя ленту, удерживающую ее на месте, пока Брейди и Кая скакали на детских сидениях. Папа вырулил вниз по нашей длинной, извилистой, подъездной дороге. Железные ворота открылись, как только мы приблизились. Они запускались датчиком движения, чтобы выпустить нас без всякого промедления. Мои родители установили ворота или забор по периметру территории не для того, чтобы защитить имущество, а скорее, чтобы обезопасить Брейди. У него тяга к приключениям. Тем не менее, ворота удерживали и от не прошеных гостей, так что пока никто из моих друзей не обнаружил, что мы переезжали. И я хотела, чтобы они и дальше оставались в неведении.

Мой глянцевый лак, цвета фуксии, потрескался. Я поцарапала один ноготь о другой, когда мы проезжали мимо дома Ризы. Ворота ее дома были изготовлены из меди, с декоративной буквой «М» от Морган, по центру. Она была яркой, изогнутой и блестящей, как и сама Риза. Но что важнее, это было прямо по соседству. Расстояние между дверью ее кухни и нашей - ровно семьдесят семь шагов или пятьдесят три «колесом». Хоть мы и не делали «колесо» несколько лет, но поклялись всегда жить рядом, даже когда поступим в колледж. Даже когда выйдем замуж. Мы всегда говорили: «Наши дети будут лучшими друзьями».

Я вскинула голову, как собачка.

– Может быть, люди, которые купят наш дом, сдадут его нам?

Папа бросил предупреждающий взгляд в зеркало заднего вида. Брейди и Кая не знали, что он будет продан.

– Никто не покупает наш дом, – отрезал он.

Мои родители хотели сохранить в секрете от близнецов полную информацию о сложившейся ситуации, чтобы слишком их не травмировать. (Есть ли такое понятие, как умеренная травма?) Мы сказали им, что это временно, пока в доме ведется ремонт.

«Одна сплошная ложь», – сказала бы я.

«Маленькая безобидная ложь», – настояла бы мама.

– Ну, да, – подмигнула я Кае, которая прищурилась. Она раскусила нас, но хорошо была знакома с давайте-не-расстраивать-Брейди группой.

Я обернулась посмотреть, как растворялись позади холмы Вестсайд Фоллс по мере приближения в сторону города Белвью, а затем вернулась обратно на место. Может быть, новый дом будет не так уж плох. Небольшой, но уютный. Как и двухъярусная кровать Брейди. Может быть, он будет расположен на одной из тех милых улиц в городе, где дома были как особняки в Манхэттене, и я бы находилась достаточно близко от моих любимых магазинов.

Ехали мы недолго, около шести или семи минут, когда папа свернул налево на пересечении, сквозь которое мы обычно проезжали. Я выпрямилась, тонкие волоски на моих руках встали дыбом, когда мы проехали мимо промышленных зданий и складов, заброшенной бензоколонки и пустующей парковки, полной сорняков, прорастающих через трещины в асфальте.