Певчее сердце (СИ) - Инош Алана - Страница 23

— Мам, не плачь... Мама Влада не насовсем уехала. Она разберётся с делами и приедет. — И Ксюша протянула Марии половинку очищенного мандарина.

Долька таяла во рту, истекая сладким цитрусовым соком с новогодним ароматом. Сердце звало Марию к окну, и она, прильнув к подоконнику, увидела чёрную машину во дворе клиники. Влада в коротком светлом пальто шагала к ней своей размашистой и лёгкой походкой, но не одна, а в сопровождении незнакомца в тёмной куртке. Рядом с машиной Владу встречал тот самый человек, который недавно приходил в палату и казённым языком рассказывал, в чём их обвиняют. Он вскинул взгляд к больничному окну, и их глаза встретились. Руки Влады оставались свободными, но стальной холод наручников мерцал в его жёстких глазах.

Сердце выдержало. Оно выживало, лишь потому что Влада об этом просила, но душа Марии оставалась немой, выжженной, запорошённой снегом и пеплом. Борис Михайлович, снова навестив её, сказал:

— Маша, мы будем бороться. Мы сделаем всё возможное и невозможное. И обязательно утрём им нос.

Да, «они» не были такими уж простофилями, способными прошляпить побег Влады из театра. Права была Влада, сказав, что им хорошо известно её слабое место. Не зря Марии показалось тогда, что всё прошло слишком гладко: успешный побег Влады тоже был частью их плана. Они позволили ей уйти, зная, что она непременно вернётся, и их тонкий психологический расчёт оказался безошибочным, операция прошла блестяще. О том, что предатель — Константин, Влада догадалась, потому что они связались с ней через него, именно он передал ей их предложение.

— Ей предложили сделку: она сдаётся добровольно, а они, в свою очередь, снимают с тебя все обвинения и оставляют в покое. И она сделала выбор — между своей свободой и твоей. Для тебя даже не сам срок страшен, пусть даже минимальный — всё дело в твоём сердце. Оно может не выдержать.

Борис Михайлович рассказал, как всё обстоит. Он собирался нанять целую команду адвокатов, чтобы либо доказать невиновность Влады, либо сократить наказание до минимально возможного в данных обстоятельствах.

— Сейчас ситуация и расстановка сил несколько изменилась по сравнению с началом всех этих событий. В тонкости вдаваться не буду, скажу лишь, что враги у Влады ещё есть, но их стало меньше. Поэтому есть надежда, что всё получится.

Марии оставалось только обнять Бориса и уткнуться в его плечо. Тот хмыкнул:

— Не причисляй меня к лику святых, Маша. Если бы здесь совсем не пахло моим деловым интересом, ноги моей бы не было в этом деле.

— Что у тебя за интерес, Боря? — подняла заплаканное лицо Мария.

— Скажем так, я Владиславе... не совсем конкурент, — ответил тот уклончиво-загадочно. — Не бери в голову, Машенька. Мотивы не столь важны. Результат — вот что главное.

Каковы бы ни были истинные мотивы Бориса Михайловича, приглашённая им команда правозащитников взялась за дело железной хваткой. С непреклонной дотошностью они вскрывали факты злоупотреблений со стороны обвинения.

Мария выписалась из больницы в середине февраля. Лечащий врач ясно дал ей понять: права на ошибку у её организма больше нет. Либо она полностью пересматривает свой образ жизни и бережёт себя, либо ей придётся петь уже не для людей, а для Господа Бога. Если не ради себя, так хотя бы ради Ксюши Мария должна была сделать всё, чтобы её имя ещё долго упоминалось среди живых.

Владе как склонной к побегу отказали в освобождении под залог. Нанятые Борисом Михайловичем адвокаты сражались не на жизнь, а на смерть. Сила, стоявшая за обвинением, была серьёзна, но и они не лыком шиты — вцепились, как бульдоги, и было ясно, что так просто они Владу в лапы тюремщиков не отдадут. Обвинение бодро рвануло с места в карьер, считая, что осуждение Влады — вопрос бесспорный и уже решённый, но не тут-то было. Процесс забуксовал, начались дополнительные расследования, проверки, жалобы, проверки по жалобам и т. д. Позиции обвинения зашатались. Тщательное исследование доказательств открывало множество фактов произвола, притягивания за уши, да и просто подделки улик. Энергичная работа команды адвокатов привела к весомым последствиям: начались проверки в отношении самих следователей. Окончательно стало ясно, что Владу целенаправленно топили, и ниточки тянулись к таким серьёзным источникам, что не все из них представлялось возможным раскрыть и уличить в плетении интриг. Но было достаточно и того, что один за другим пункты обвинения начали сыпаться, как карточный домик.

12. Большой урожай

Удалось добиться отмены меры пресечения для Влады — её наконец-то выпустили. Мария в это время в перерыве между концертами отдыхала с Ксюшей у мамы; пока шёл процесс, она отказывалась от заграничных поездок, всё её напряжённое внимание было сосредоточено здесь, около Влады, вся её душа была к ней прикована. Телом Мария находилась на свободе, но душой сидела в камере, с Владой. Врачи ей советовали повременить с возобновлением работы, но безделье сводило Марию с ума. Она не любила и не умела предаваться праздности, поэтому начала потихоньку возвращаться на сцену. Голос её не подводил, лился с хрустальной чистотой и свободной мощью.

Лев Егорович возился в теплице, Ксюша плескалась в надувном бассейне, а Мария помогала маме собирать вишню. Урожай этим летом был просто фантастический, ветки ломились под его тяжестью, и мама недоумевала, куда всю эту вишню девать. Она уже и варенья наварила, и компота закрутила десять банок, и целый ящик в морозильном отделении под вишню отвела — а та всё не заканчивалась. А ведь ещё другие ягоды надо было обязательно заморозить на зиму!

— Ну вот что делать, а?! Я не знаю уже! — восклицала Любовь Григорьевна.

В итоге Мария купила им со Львом Егоровичем отдельный дополнительный морозильник, и счастливая мама вздохнула с облегчением. Теперь места под заморозку было вдоволь.

День был жаркий, очень хотелось пить. Мария ела сочную вишню прямо с веток, Ксюша просила свежевыжатого грейпфрутового сока со льдом, а мама один за другим поглощала огурцы — каждый насыщал свой организм влагой разными способами. Казалось бы, что может быть лучше холодной водички? Но нет, Ксюша простую воду не любила, Мария увлеклась вишней, а мама... Ну, мама опять боролась с урожаем. Огурцы тоже было некуда девать, вот и приходилось излишки уничтожать... в себя. А заодно и влагу получать, коей эти овощи так изобиловали.

За воротами остановилось такси. Мария в это время, взобравшись на стремянку, собирала вишню с верхних веток. Лев Егорович пошёл открывать.

— Мария! — послышался его голос. — Это к тебе.

Следом за ним по дорожке шёл кто-то в бейсболке, майке без рукавов, джинсах и кроссовках, со спортивной сумкой на плече. Солнце светило Марии в глаза, лицо она не видела под широким козырьком и первыми узнала руки. Каждый их изгиб она знала наизусть, знала, как крепко и нежно они умели обнимать... Сверкала пряжка ремня джинсов, стройные ноги в кроссовках ступали уверенно, чуть пружинисто. От мощной, светлой вспышки в груди Мария с тихим, коротким «ах!» зашаталась на стремянке.

— Э! Тихо-тихо, не падаем! — бросился к ней Лев Егорович.

Он успел подхватить и удержать лестницу, вернув ей устойчивость, но равновесие Марии на ней оставалось под вопросом. Из накренившегося ведёрка посыпалась на землю вишня, и Лев Егорович его забрал от греха подальше. А родные руки протянулись к Марии.

— Машенька... Осторожно. Спускайся тихонько, я тебя ловлю!

Ступеньки ускользали из-под ног, солнце слепило, посреди зноя Марию окутывали восторженно-зябкие мурашки. Нога ступила в пустоту...

— Ай!

— Ох ты ж... — вырвалось у Влады. — Маша! Ну куда ты так торопишься? Я теперь уже никуда не денусь.

Она держала Марию на руках, и знакомые морские чёртики смеялись из-под козырька. Одной рукой обнимая её за шею, другой Мария стащила с неё бейсболку: виски из-под неё виднелись подозрительно лысые... К счастью, под кепкой волосы обнаружились, бритыми были только виски и затылок.