Подопытный материал (СИ) - Пронин Юрий - Страница 2

А вдруг, нет? Может, выскочили, или дом обрушился не сразу.

Видимо, такие же мысли посетили и Витьку.

— Серега, твои в каком доме живут? — спросил он.

— В панельном, на пятом. А Настена где у тебя?

— Дома. А хата у меня на седьмом этаже, тоже в панельке… Блин!

Что с близкими — неизвестно. Ладно хоть сами выжили: меня дом скрипом разбудил, а Витька в машине спал.

Вообще-то, мы с ним сторожили. У нас тут девятнадцать участков, вот мы и решили поочередное дежурство организовать, чтобы на охрану не тратиться. Я должен был утром уехать, а Витька остаться.

Вот и подежурили.

Мобильник, который я достал их кармана джинсов, оживить не удалось.

— Можешь выкинуть, — сказал Большой. — Идти надо… У тебя хата где?

— В Южном поселке. А у тебя?

— Микрорайон «Север».

На самом деле, мы и в городе жили неподалеку друг от друга. Просто мой дом находился на юге одного городского района, а Витькин — на севере соседнего. Несмотря на названия, мой сосед жил чуть южнее.

Нашу новостройку и ЗКПД разделяла улица из двух десятков одноэтажных домов. Официально это поселение называлось улицей Овражной, а в просторечье звалось Помоечной деревней. Этой информацией меня снабдил Витька, выросший неподалеку, в районе из кирпичных и панельных пятиэтажек. Собственно, он и дом строил в этом непрестижном месте только из-за того, что не захотел окончательно расставаться с родными краями.

Сильных разрушений на улице Овражной оказалось немного: совсем развалился только один дом, а у остальных пострадали крыши. Некоторые из них сложились полностью, с других только кое-где сползла кровля. Разумеется, попадали все двери, кое-где отсутствовали рамы и стекла в окнах.

Хозяином кучи досок и шлака, бывшей совсем недавно домом-засыпушкой, оказался бодрый сухой дедок.

— Живой, Егор Тимофеевич? — сияя от радости, спросил Витька.

Изменился мой спутник резко: только что он был серьезным мужчиной, озабоченным судьбой жены, а теперь стал веселым и доброжелательным рубахой-парнем.

— Выскочить успел, — ответил дед. — А дому конец, теперь у Евдокии жить буду.

Дородная пожилая женщина доброжелательно смотрела на деда. Что-то мне подсказывало, что без нежных чувств здесь не обошлось.

— Только у нее крыша развалилась, — деловито продолжил Егор Тимофеевич. — Я смотрел: гвозди, как труха стали. Чем теперь доски да шифер приколачивать?

— Проволокой прикручивай, — посоветовал Витька. — Видишь, сколько ее валяется?

Мой спутник показал на алюминиевые провода, упавшие со столбов.

— А не заругают? — с сомнением спросил дед. — Электричество все-таки.

— Не будет больше электричества. Прикручивай проволокой, а материал какой понадобится — на базе бери.

— Так кто ж мне его там даст? Покупать придется, — сокрушенно ответил Егор Тимофеевич.

— Денег тоже больше не будет. Так что тащите все с базы. Только у нас ничего не трогайте. А то, сам понимаешь, вернутся хозяева, а у них материал пропал. Они ведь и спросить могут.

Говорил Витька с улыбкой, только и я, и дед поняли, что это серьезное предупреждение.

Я уже давно заметил, что разговаривать с людьми Большой умеет.

Потратив около часа, мы обошли всю улицу, со всеми Витька поговорил, всех весело предупредил, чтобы с наших участков ничего не брали. В Помоечной деревне выжили все, даже травм серьезных никто не получил — только незначительные ушибы да ссадины.

Дальше дорога шла, огибая ЗКПД. Забор из железобетонных плит уже зиял прорехами — часть ограждения упала и рассыпалась на куски. Через эти проходы мы могли рассмотреть разрушения, произошедшие на территории.

Все мостовые и козловые краны, работавшие на открытых площадках, свалились на землю. Попадали железобетонные колонны и балки, сложились цеха, полопались емкости. Только дымовая труба, сложенная из красного кирпича, гордо высилась посередине разрухи.

— Дождь пойдет — цементу звиздец придет, — сказал Витька. — Сколько добра пропадет!

Присмотревшись, я понял, что из потрескавшихся емкостей на землю вывалился серый порошок — цемент.

Веселость с моего спутника спала, он вновь стал серьезным и озабоченным.

Возле упавших и рассыпавшихся на куски железных ворот топтался взъерошенный мужичок — сторож.

— Вовка! У тебя крыша обвалилась, а ты тут ошиваешься! Тебя Татьяна заждалась — иди домой!

Витька вновь стал веселым и жизнерадостным.

— Так начальства не было еще, — возразил мужичок.

— Не будет никого, и сторожить тут нечего. Не видишь что ли: весь завод развалился?

Сторож отправился на улицу Овражную, собака, немного подумав, потрусила за ним.

В городе остались неразрушенные дома. Попадались даже почти целые панельные пятиэтажки. Впрочем, судя по кучам мусора, большинство таких домов развалились.

Уцелели стены двух-трехэтажных зданий старинной постройки и кирпичных пятиэтажек. Только обвалились все балконы, попадали двери и оконные рамы, обрушились крыши.

Заглянуть в подъезд одной из пятиэтажек нам не удалось: вход оказался заваленным кусками бетона.

— Стены стоят, а лестницы — в хлам, — сказал Витька.

— Наверно, и перекрытия тоже обвалились, — добавил я.

Окно первого этажа заполняло месиво из камней, досок, тряпья и еще непонятно чего. Взгляд остановился на слишком равномерно расположенных алых пятнышках: ухоженная женская ступня с ногтями, покрытыми красным лаком, торчала из-под скомканной простыни.

— Звиздец! — выдохнул Витька.

Глухой стук, потом еще. На наших глазах стала рушиться панельная пятиэтажка, стоявшая дальше от дороги. Ровная стена почти мгновенно распалась на отдельные плиты, которые начали заваливаться наружу, рассыпаясь на куски. Через несколько секунд пыль скрыла все.

Отойдя подальше от пылевого облака, мы пошли по дороге, заваленной камнями, битым шифером и изломанными досками.

Столбы, которые когда-то стояли у дороги, в большинстве своем попадали. Провода и кабели, раньше висевшие на опорах, теперь лежали на земле. Машины, припаркованные на обочинах, разваливались на глазах. И только запыленные кусты и деревья стояли как ни в чем ни бывало.

— Откуда столько народу? — неожиданно спросил мой спутник. — Все дома обвалились — как люди-то выжили?

На мой взгляд, людей на улице было не так уж много, а кроме того, это были абсолютно все, оставшиеся в живых. Ведь когда мы идем по тротуару, то встречающиеся нам прохожие — лишь малая часть живущих поблизости. Многие находятся дома, кто-то едет в машине или бродит в торговом центре, некоторые еще работают.

Витька, не дождавшись ответа, видимо, сам сообразил, в чем дело. Лицо моего спутника стало серьезным и злым, он широко зашагал, и мне пришлось почти бежать.

Люди вели себя странно: никто никуда не шел, ни один человек не пытался подойти к развалинам. По большому счету, никто не занимался делом. Люди либо бесцельно бродили, либо стояли и сидели на земле, переживая случившееся. Некоторые плакали.

— Почему никто завалы не раскапывает? — спросил я. — Неужели всех сразу насмерть задавило?

— Вроде, никто не кричит, — равнодушно ответил Большой. — Да и много ли голыми руками накопаешь?

Опровергая мои слова, группа мужчин и женщин азартно раскидывали мусор из груды, бывшей когда-то домом.

— Наверно, кто-то живой, — предположил я. — Может, поможем?

— Там круглосуточный магазин был, — ответил Витька. — Водку и пиво они откапывают.