Когда нельзя отступить (СИ) - Тюрин Виктор Иванович - Страница 11

– Мать моя! Красотища-то какая!!

Войдя в небольшой зал, стены которого переливались всевозможными оттенками синего цвета, я в который раз поразился яркости нарядов мужчин и красоте женщин этого мира. За не-высоким овальным столом, на низких диванчиках, искусная резьба спинок которых переплеталась с искусным орнаментом стола таким образом, что в сочетании они представляли собой неразрывное единое целое, расположилась компания из шести человек. Сделав два шага, я остановился, не зная как вести себя дальше, так как рассчитывал на морфа, но того среди присутствующих не оказалось. Оживленная беседа, при моем появлении, сразу прервалась, и все, присутствующие, четверо мужчин и две женщины, с любопытством принялись рассматривать меня. Двое молодых ребят, развалившиеся в свободных позах, на ближайшем ко мне диванчике, были одеты в разноцветные рубашки с множеством карманчиков и невообразимые штаны, переливающейся всей радугой красок. Эти, в моем понимании, никак не тянули на матерых профессионалов, способных участвовать в серьезных расследованиях, а скорее всего походили на подростков-акселератов, только что выдернутых из дискотеки. Те же снисходительные ухмылки на лицах, а в глазах – уверенность в собственном превосходстве.

"Скорее всего, это те ребята – электронщики, о которых мне говорил морф".

Далее шел мужчина, обладавший таким классическим профилем, что хоть монеты чекань с его изображением. Он один, занявший целый диванчик и по-барски раскинувшись на нем, был одет наиболее респектабельно и строго, насколько это возможно для этого мира. Если во взглядах молодых парней сквозило снисходительное любопытство, то "барин" смотрел с нескрываемым высокомерием. Четвертый мужчина отличался от остальных не только испытывающим взглядом, но и хорошо развитой, тренированной фигурой. В моем понимании, он более всего походил из присутствующей мужской половины, если не на оперативника, то хотя бы на человека действия. Скользнув взглядом по мужчинам, я невольно задержал его на женщинах. Первая из террянок, сидевшая ближе ко мне, выглядела несколько строго из-за не по-женски твердого взгляда, зато другая удивила меня своею странной для этого мира, почти "земной" красотой. И взгляд ее, как мне показалось, в отличие от остальных, не сочился снисходительностью, а был наполнен непосредственным женским любопытством. К тому же ее идеальной стройности фигурка, затянутая в узкое подобие комбинезона, выглядела настолько соблазнительной, что мне составило немало труда оторвать нее взгляд. "Строгая" террянка выглядела на ее фоне более просто, хотя бы потому, что являла собой яркий образчик местной красоты. Затянувшаяся пауза была прервана мужчиной с классическим профилем.

– Садись, землянин. Поговорим, – его слова, были продублированы небрежным взмахом руки в сторону свободного диванчика. – Ты действительно очень похож на нас. Не ожидал.

Сев на диванчик, я замер в ожидании вопросов, которые как думал, должны обрушаться на меня потоком.

– В твоем мире все так грубо одеваются? – сразу вылез с вопросом один из молодых людей. – Странный вкус! Вам что не доступно изящество линий, не радует яркость красок?

– Радует, но не до такой степени.

Я старался говорить безразлично, не позволяя чувствам даже зарождаться, не говоря уже об их внешнем проявлении.

– А, правда, что у вас в ходу бензиновый двигатель наряду с расщеплением атома? И что вы живете парами… – но тут влезшего в разговор второго парнишку, бесцеремонно прервал "барин". – Об этом можете поговорить позже, в приватной беседе. Мы здесь не для этого собра-лись. – Разрешите для начала представиться. Как мы уже знаем, тебя зовут Влад. Мое имя Жорес. Одну из женщин, которую ты особенно пристально рассматривал, зовут Лавинией, другую – Аттеной. Молодых людей зовут Састин и Дастин. Эти смешные имена они придумали сами себе. Такова сегодняшняя мода нашей молодежи. А это Корн, ветеран среди нас, как по возрасту, так и опыту работы. Теперь, когда мы представлены друг другу, мы можем, наконец, вернуться к теме нашего разговора. Ты в курсе, хотя бы в общих чертах, что нам предстоит делать, Влад?

– Только в самых общих чертах.

– Думаю, этого вполне хватит. Теперь, что касается твоей… работы. Просто побудешь часа два, не более, в пределах действия полей порогового контура под наблюдением регистрирующей аппаратуры. Это все, что от тебя требуется.

Он не говорил, он указывал. И тут же мой своенравный и строптивый характер дал себя знать.

– Не волнуйтесь, господин начальник! Буду лежать, как положено, в пределах действия полей порогового контура. Даже скажу вам больше: приложу все усилия для выполнения этой трудной и ответственной задачи, – отрапортовал я, глядя прямо в глаза Жореса, при этом утрировано изобразил старого служаку, вытягивающегося в струнку при виде начальства. Грудь колесом, руки по швам, глаза на выкате. Как у меня это получилось, я мог судить по легкой, мелькнувшей по губам, улыбке на лицах женщин и ехидным смешкам с диванчика молодежи. На лице Жореса, надо отдать ему должное, не дрогнул ни один мускул, только взгляд изменился, став оценивающим и жестким.

– Ни у кого вопросов больше нет? – сказал он ровным голосом, обводя взглядом присутст-вующих. – Тогда с ним все. Остальное землянина не касается. Влад, ты свободен.

Я поднялся, чтобы уйти. Настроение резко упало. Не так я видел эту беседу, но, к сожале-нию, с моим мнением здесь никто не собирался считаться.

– Влад, я хотела бы с тобой побеседовать, – голос Лавинии прозвучал неожиданно. И не столько для меня, сколько для остальных террян. – Чуть позже, если ты не против.

– Не против, – с некоторой растерянностью, почти автоматически, дал я свое согласие.

– Тут напротив входа в Центр есть зал встреч. Подожди меня там. Я скоро буду.

Мы сидели в прозрачной полусфере, за столиком, на блестящей черной поверхности которого, то появлялись, то исчезали целые рои ярко-желтых искорок. Это, в какой-то степени, отвлекало меня, но в то же время не мешало любоваться красотой террянки. Чем больше смотрел на нее, тем больше увлекался ею, невольно ослабляя психологический барьер, за которым я пытался прятаться от странностей и непохожести окружающего меня мира. После нескольких общих фраз, которыми мы перебросились в начале встречи, наступило молчание. Я попытался использовать его, чтобы успокоить свои мятущиеся мысли, и одновременно лихорадочно пытался найти тему для поддержания разговора, но и то и другое у меня почему-то получалось плохо. Чем дольше длилась пауза, тем больше я терялся, хотя Лавинию, насколько мог видеть, совсем не тяготило наше молчание. Она спокойно, с долей насмешливого любопытства, смотрела на меня, в ожидании продолжения разговора.

– Наше молчание явно затянулось, – наконец, я решился открыть рот. – С моей стороны это невежливо. Но честно говоря я даже не знаю с чего начать. А ты вместо того чтобы помочь мне в этом…

– А что в нашем молчании плохого? – перебила она меня. – Язык не всегда может выразить то, что могут сказать глаза. Не правда ли, Влад?

"Это как понимать? Что она имеет в виду?".

– В принципе… да, – промямлил я, надеясь, что говорю то, что нужно.

– Отложим это. Мне сейчас интересно другое. Ты нарочно старался быть таким… невежли-вым с нами?

– Нет. Это мне обычно удается без труда, – усмехнулся я, сразу почувствовав себя уверен-ней.

Легкий грудной смех был мне ответом. От него у меня сразу потеплело в груди.

– У меня вообще куча достоинств, – заявил я, изображая шутливую гордость. – А в литро-боле и прямом ударе в челюсть вообще нет соперников.

"Идиот! Ты полный кретин, Крылов! Кто тебя за язык тянул!".

Но в следующую секунду у меня отлегло от сердца – она улыбалась. Правда, несколько натянуто.