Латышские народные сказки - народные сказки - Страница 44

— А на что нам такой столб? — спросил Илинь.

Старик ответил:

— Ты знай ставь, потом смекнешь, на что!

Вот взялись они за дело и скорее скорого каменный столб поставили.

Тут нищий говорит Илиню:

— Возьми-ка да переверни столб!

Обхватил Илинь столб, поднатужился и весь свет перевернул.

— Нет, сынок, это уж чересчур! — воскликнул старик, — дам тебе силы только на то, чтобы никто на свете тебя не одолел, а больше нет!

— Спасибо тебе, дедушка, за такое благодеяние! — сказал Илинь.

— Не за что, сынок, благодарить! Это тебе за то, что убогих не прогоняешь, — промолвил старик и тотчас пропал.

Вот пошел Илинь на белый свет поглядеть. Да и кому неохота подышать чистым воздухом, ежели так долго дома просидел?

«Постой, однако! — спохватился Илинь, — стыдно ходить по свету с пустыми руками. Слава богу, что снова могу ходить и работать, вот возьму снесу-ка я косцам завтрак».

Сказано — сделано. Взял он в одну руку бочку пива, в другую мяса и молока, под мышки хлеба и раушей, и пошел к косцам. Работники, увидав Илиня с завтраком, кинулись ему навстречу, обрадовались, что Илинь снова ходит, да еще такую ношу тяжелую принес.

— Расскажи, Илинь, как ты выздоровел? — спрашивают его наперебой.

Илинь рассказал все по порядку как было, потом говорит:

— Вы теперь поешьте, а я пойду на белый свет погляжу.

Идет он, идет, устали не зная, подходит к одному великану. Великан сосны из земли с корнями вырывает. Посмотрел великан на него горящими глазами и говорит:

— Что ты ищешь, чего тебе надо и как ты осмелился ко мне приблизиться?

— Я — Илинь, пошел на мир поглядеть, свежим воздухом подышать.

— Ну ладно, раз уж пришел. А знаешь, что? Давай померимся силой: кто выше закинет мою булаву железную, тот будет хозяином, а другой — его работником. Сам буду бросать первым.

— Ладно, померимся! — сказал Илинь, — мне все равно, кто бросит первым.

Подкинул великан свою булаву — через полчаса она обратно на землю упала, погнулась малость; а когда Илинь размахнулся и запустил ее в небо, булава только через час упала обратно и пополам переломилась, а оба конца в землю ушли. То-то великан сокрушался по булаве:

— Где возьму теперь кузнеца, который скует мне булаву? Здесь поблизости ни одного кузнеца не сыщешь!

— На что нам кузнец! — воскликнул Илинь. — Дай только подов пять железа. Да не забывай, что по нашему уговору ты теперь мой работник и твоя булава теперь моя. Я уж и чинить ее стану сам.

Дает великан пять подов железа, а Илинь булаву в десять берковцев и пять подов железа положил себе на колено и сковал оба конца вместе прямо вхолодную, без молота — кулаком. Потом говорит великану: — Ты — мой работник, пошли дальше!

Пошли. Шли, шли — подходят к другому великану, который грудью горы опрокидывал. Посмотрел он страшными глазами на Илиня. А Илиню хоть бы что — только крикнул:

— Послушай-ка! Ведь и ты мой работник — пошли!

— С какой такой стати? Чтобы я был работником у этакого бездельника? Гляди не попадись мне в лапы!

— Потише, потише! Не больно-то хорохорься! Не вздумай у меня артачиться! Вот моя железная булава, подбрось ее кверху. Если кинешь выше, то знай — быть тебе хозяином, а мне — работником, а если я кину выше, то я буду хозяином, а работником быть тебе.

Взял великан железную булаву и метнул ее в небо. Прошло полтора часа, и только тогда железная булава упала на землю и согнулась. После него Илинь бросил. У него она пробыла в поднебесье целых два часа, а когда на землю упала, пополам переломилась. Вот опять добавил он пять подов железа, положил на колено и так же, вхолодную, сковал кулаком.

— Теперь ты — мой работник, пошли дальше!

Шли, шли все трое — наконец вышли на берег морской. Идут по морскому берегу, видят — спит там великан страшенный. Весь великан в воде, одна голова на суше, а борода у него в шестьдесят саженей длиной.

Страх было глядеть на такого великана, однако Илинь, помня слова старичка, принялся его будить.

Подошел он к великану, схватил за бороду и крикнул:

— Эй, великан, ты чего валяешься! А ну-ка подымайся!

Просыпается великан, видит — этакая мелюзга его разбудила, продрал он глаза и взревел, как лев, громовым голосом:

— Как ты, козявка, осмелился меня за бороду хватать и над моим сном насмехаться? Я тебя, негодник, проучу! Сотру твои косточки в порошок и по ветру развею!

— Потише, потише, силач! — отвечает ему Илинь. — Сперва попробуй мою булаву в небо закинуть, а тогда посмотрим, кто из нас сильнее.

Великан бросил, и булава упала через два часа; а когда Илинь метнул ее, то вернулась булава на землю лишь через три часа и разломилась надвое. Но на этот раз, чтобы сковать ее, взял Илинь десять подов железа, положил оба конца на колено и сковал кулаком. Стало у Илиня три работника — чем теперь заняться? Идут они все дальше и дальше. Шли, шли, пришли к старому замку. Было тут много быков, а людей — ни души. Тогда велит Илинь работнику насчет обеда похлопотать.

— Ты, — говорит он, — который там сосны дергал, останешься дома, одного быка заколешь и, пока нас не будет, сваришь нам обед.

Великан Соснодер остался, быка заколол, сварил, приготовил все, стол накрыл и ждет… Но тут вылез из земли этакий старикашка с длинной седой бородой, поколотил Соснодера и весь обед съел. Приходит хозяин с работниками, спрашивает:

— Ну как, готов ли обед?

— Нет ничего! Не гневайся, хозяин, не смог твой наказ исполнить — страх как голова разболелась, сил не было поднять ее, еще и теперь трещит.

На другой день Валигора дома остался. Наказал ему Илинь:

— Смотри, чтобы был обед сварен!

И этот сделал все как полагается; да только покончил с варевом, как опять вылезает из земли старикашка с седой бородой, отколотил Валигору и съел обед.

На третий день остался Морской Лежебока обед готовить. Он работал только сидя: сидя быка забил, сидя воду носил, и все-то переделал сидя, ни разу на ноги не поднявшись. Но только все было готово — вылез тот самый старикашка с седой бородой, отколотил Морского Лежебоку, съел обед и ушел.

Идет хозяин, думает: «Ну, хоть раз пообедаем!»

Заходит, спрашивает:

— Где обед?

— Нет ничего, хозяин, у меня тоже страх как голова разболелась — от боли сил не было нагнуться.

«Экие чудеса! У всех троих одна беда. Что-то здесь нечисто!» раздумывает Илинь, а на четвертый день остался дома сам. Зарезал он быка, сварил обед и стол накрыл.

Но едва все было сделано как полагается — старикашка тут как тут.

Заходит — хочет отколотить хозяина.

— Ах, так! — вскричал Илинь, — ты, старый хрыч, видать, и есть тот буян, что моих работников побил и еду сожрал! Погоди, голубчик, ты меня еще попомнишь!

И схватил он старика, намял ему бока, вынес во двор, приподнял зáмок за угол и подсунул под него старикову бороду. Потом стал дожидать, когда его работники вернутся, чтобы им тоже показать старого забияку. Пришли работники, глядят — обед на столе. Ну, поели все, а потом хозяин подымается, ведет их во двор показать, какую забаву для них приготовил. Выходят — глядят, из-под угла замка торчит борода защемленная, а старика и след простыл — оторвал он бороду. Только теперь работники рассказали, что с ними приключалось, когда они оставались в доме хозяйничать. Потом забрали шкуры зарезанных быков и пошли дальше. Шли, шли, к пещере подошли. У пещеры той железная дверь была.

— Отворите, молодцы, дверь! — сказал Илинь, — хочу поглядеть, что там внутри.

Мучались работники, мучались, но открыть не смогли. Видит Илинь — не будет от них проку, надо самому за дверь браться, и отворил ее одним рывком. Да снова беда — никак внутрь не попасть — лесенки нет. Наконец вспомнили — бычьи шкуры-то ведь при них.