Выбери любимый жанр

Морские нищие (Роман) - Феличе Арт. - Страница 23


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

23

— Вот в чем тут дело! — вгляделся Оранский в протянутую бумагу и рассмеялся. — Недаром у вас такой лукавый вид, граф. Курица — это его преосвященство Антуан Перрено, бывший епископ Аррасский, ныне кардинал Гранвелла…

— А цыплята, — хохотал Эгмонт, — новые епископы, высиженные сей преподобной курицей!

— Поразительное сходство!.. Кто это рисовал?

— Не знаю. Брюссель полон таких рисунков. Не очень-то почтительно относятся нидерландцы к первому министру короля.

Эгмонт и Оранский в ожидании остальных представителей нидерландской знати стояли в амбразуре окна, у входа в портретную галерею рода Нассау-Оранских. Сквозь круглые переплеты стекол виднелся веселый Брюссель. Зима уходила, стекая с сосулек заборов и крыш звонкими каплями, сверкая в лужах, едва подернутых тонким льдом, чирикая на мокрых плитах у входных дверей хлопотливой стайкой воробьев, лоснилась на спинах лошадей, тащивших воз с мешками зерна. От яркого по-весеннему солнца возница щурил из-под войлочного колпака глаза и, озорно посвистывая, размахивал бичом. Две запоздавшие хозяйки с громкой болтовней торопились на рынок, распустив по ветру завязки чепцов. Брюссель, казалось, жил обычной трудовой, бодрой жизнью.

— Я видел и другие рисунки, — говорил со смехом Эгмонт. — Все до одного они издеваются над зазнавшимся кардиналом!

— И что из этого можно заключить? — спросил Оранский серьезно и показал на окно: — Значит, и там не хуже нас с вами понимают положение дел. Нам следует немедля обсудить его со всех сторон и со всеми возможными последствиями. Идемте, граф… Мажордом докладывал, что большинство уже собралось в охотничьем зале.

Они прошли галерею, мимо портретов предков принца, спустились по широкой лестнице в нижний этаж и застали шумное общество. Здесь тоже говорили о Гранвелле. Громче других раздавался голос успевшего с утра выпить огромного краснолицего весельчака-забияки Бредероде:

— Клянусь головой, они правы, эти писаки и мазилы! Прежде всего надо хорошенько высмеять проклятого выскочку! И я придумал забавную штуку. С завтрашнего дня я срываю с шляпы перо и украшаю ее лисьим хвостом — в честь королевского ставленника с его лисьими замашками и волчьим аппетитом!

Все гурьбой встали из-за стола, здороваясь с хозяином дома и Эгмонтом. Слуги внесли кувшины с вином и легкую закуску. Когда они вышли, Оранский пригласил занять места.

— Друзья и сородичи, — начал он, — пусть назревающие события не погасят свойственной нам жизнерадостности. Но пусть эта жизнерадостность, в свою очередь, не погасит и нашего трезвого разума. Не будем терять время на шутки и шутовские выходки. В стране имеется достаточно людей для самой ядовитой насмешки…

— …над зазнавшимся бургундцем! — стукнул кулаком по столу Бредероде.

Его перебил, сдвинув густые брови, адмирал Горн:

— Нидерландцы с давних пор пользуются конституцией, не менее священной, чем корона любого государства. По этой конституции иностранцы не имеют в стране власти.

— А бургундец ведет себя, как полновластный монарх! — поддержал брата Монтиньи. — Он считает себя вправе вмешиваться даже в личные дела.

— Простите, барон, но мы собрались, я думаю, для весьма важного общего и серьезного разговора, — заметил Оранский.

— Конечно, конечно! Послушаем принца! Мы еще вернемся и к личным обидам, барон!

— Мы слушаем, Вильгельм! — Эгмонт почти насильно усадил Бредероде рядом с собою.

— Друзья и сородичи, — повторил Оранский, — я вижу ясно три зла, обрушившихся на нашу родину. Это, во-первых, самовластие чужеземца Гранвеллы, во-вторых — инквизиция и, в-третьих, — учреждение новых епархий. Недавно еще было и четвертое зло — войска, разорявшие наши города и села. Но с этой язвой нам удалось все же покончить. Провинции единодушно и наотрез отказались внести в королевскую казну хотя бы гульден, пока наемные солдаты не будут удалены из страны. И правительство сумело найти уважительный повод, чтобы не уронить своего достоинства. Войска «понадобились королю для охраны южных границ», и он приказал вывести их. Я твердо верю, мы справимся также и с остальными бедами. Пока дело не зашло далеко, мы станем бороться, опираясь на свои старинные законные права. Сам король при вступлении на престол всенародно подтвердил их собственноручною подписью, печатью и торжественной клятвой. Конституция не допустит, чтобы у власти был иноземец. У Нидерландов найдутся свои собственные государственные люди.

Кругом зашумели:

— И это — принц Вильгельм и граф Ламораль!..

— И правительница — герцогиня Маргарита Пармская, — добавил с жаром Эгмонт.

Оранский поднял руку:

— Дайте мне договорить, друзья! Инквизиция и новые епархии так тесно связаны между собою, что эти два вопроса не стоит и разъединять. Учреждение новых епархий — первый шаг к введению в Нидерландах кровавой испанской инквизиции. Новые епископы — те же инквизиторы.

Высокий, худощавый маркиз Берген дернул в раздражении орденскую цепь Золотого Руна и резко бросил:

— Кто смеет проливать кровь за религиозные убеждения? Духовенство призвано примирять, а не убивать.

— Нас хотят одурачить, изменив лишь название, а не сущность! — снова прогудел бас графа Горна. — Хитрая лисица Гранвелла писал недавно королю: «Нидерландский народ боится и не любит слова „инквизиция“. Так не лучше ли и не упоминать слово, которое не нравится?»

Крики негодования заглушили его голос. Монтиньи шепнул Оранскому:

— Народ волнуется. Мне рассказывали…

— Одну минуту, барон, — перебил его Оранский и, встав, громко произнес: — Друзья мои, о волнении народа вам может рассказать лучше всех человек, только что прошедший пешком всю страну.

Позвав слугу, принц приказал привести торговца, привезшего ему вчера письмо из гронингенского замка.

Войдя в зал, патер Габриэль поклонился. Он был все в том же темном суконном кафтане.

— Садитесь, прошу вас! — Оранский показал вошедшему на стул. — Вы бывали в разных городах страны. Расскажите их милостям, что вы видели и слышали в Нидерландах.

Патер Габриэль сел. Собравшиеся окружили его.

— Видел и слышал я так много, — сказал он просто, — что всего и не перескажешь сразу. Да и не все будет интересно таким знатным господам, каких я вижу перед собою. Скажу одно: Провинции волнуются, как море перед бурей.

— Что же так волнует Провинции? — подсел к нему Эгмонт. — Войска, так долго досаждавшие людям, ушли. Чем же недоволен теперь народ?

— Войска поступали незаконно, и народ надеялся, что закон защитит его. Но теперь народ считает, что сам закон стал незаконным, и потому народ не знает, где искать защиты.

— Закон стал «незаконным»?..

Все переглянулись.

— А как же? — продолжал Габриэль. — Те, кто призван быть пастырями стад людских, кровожадны, как волки, и сеют бурю.

— «Сеют бурю»… — повторил задумчиво Оранский.

— Да, ваша светлость. В Нидерландах исстари были свои гласные суды, где каждый мог открыто оправдаться с помощью защитника. Ныне же судебная власть отдана новым пришлым епископам, не знающим порядков страны. Они судят правого и виноватого по своему усмотрению, без защиты, тайно, по одному лишь подозрению или доносу. Жизнь и собственность людей в их руках. До народа давно уже доходили слухи о страшных казнях в Испании, о пытках, о кострах… А ныне и в Нидерландах стала свирепствовать эта чума. Тюрьмы переполнены, пытки и казни участились, загорелись костры. Инквизитор Петер Тительман переезжает из города в город, и путь его отмечен кровью и дымом. Вся вина казненных — лишь в домашних молитвах, в чтении Библии, Евангелия да в пении священных гимнов. Вот и здесь, в Брюсселе…

— Что в Брюсселе?.. — Маркиз Берген схватил его за руку. — Разве в Брюсселе кого-нибудь казнили?

— Не знаю, ваша милость, — пожал плечами Габриэль, — может, здесь что-нибудь иное… Я лишь вчера добрался сюда и ни в чем пока еще не разобрался. Только мне надо было передать письмо хозяйке одного кабачка, а я не то что хозяйки, а и кабачка не нашел на указанной улице. Кого ни спрашивал, все мнутся, вздыхают, отнекиваются, чего-то словно боятся. Так вот и ношу письмо при себе.

23
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело