Там, где нет тебя (СИ) - Снежная Александра - Страница 44
- Предыдущая
- 44/92
- Следующая
А потом два часа в полете показались мостом через вечность, и нескончаемо-нудная регистрация настырно вставляла палки в колеса его мечте, и жуткие пробки словно сговорились, мешая побыстрее добраться до её спящих окон, чтобы сидя в машине просто на них смотреть, зная, что там, за темными и холодными стеклами, свернувшись калачиком, спит маленькая теплая женщина. Женщина, без которой он больше не представлял своей жизни.
Он боялся лечь спать, боялся, что вырубится после изнурительной дороги и проспит такую необходимую ему встречу с ней, поэтому просто бродил по дому как неприкаянный, рассказывая пустым стенам стихи. Все, какие помнил. От школьного «Паруса» до дурацких детских считалочек.
— Босс, ты рехнулся? — открывший ранним утром двери Егор замер на пороге, с ужасом разглядывая громко декламирующего стихи Вольского.
— Ты спишь, ничего-то сейчас не зная,
Тени ресниц на щеках лежат,
Да волосы, мягко с плеча спадая,
Льются, как бронзовый водопад…
И мне (ведь любовь посильней, чем джинн,
А нежность — крылатей любой орлицы),
Мне надо, ну пусть хоть на миг один,
Возле тебя сейчас очутиться.
Волос струящийся водопад
Поглажу ласковыми руками,
Ресниц еле слышно коснусь губами,
И хватит. И кончено. И — назад! — Влад, заметив появление друга, радостно ринулся ему навстречу, а потом сгреб в стальные тиски и оторвал от пола.
— Ты что, в казино миллион выиграл? — отстранился от него Егор.
— Лучше! — подмигнул ему Влад.
— Тебе что, заплатили многомиллионный гонорар?
— Лучше!
— Ты заключил выгодный контракт, обещающий пожизненные многомиллионные гонорары? — продолжал гадать Егор.
— Что у тебя все в материальную плоскость сводится? — обиделся Влад, потом, глянув на часы, стал собираться на пробежку. — Мне Аня позвонила.
— И? — нахмурился Егор.
— Ты что, тупой? Мне Аня позвонила! — Влад щелкнул недоумевающего Егора по лбу. — Сама! Понимаешь?
— Понимаю, — озадаченно почесал маковку Егор. — Упаси меня бог вот так когда-нибудь влюбиться. Каких людей теряем!
Влад лишь махнул на потешавшегося над ним друга рукой, а потом выскочил на крыльцо и, перепрыгивая через ступеньки, помчался вниз по улице к Аниному дому.
Он не успел взяться рукой за ручки калитки, как дверь распахнулась и та, что не давала спокойно дышать и спать, сама шагнула ему навстречу.
— Привет, — уголки губ легко дрогнули, а потом её лицо затопила такая широкая и теплая улыбка, что у Влада сбилось дыхание от нереальности происходящего.
Она улыбалась ему радостно, беззаботно, без тени фальши и притворства, словно никого другого не была так счастлива видеть в этот момент, как его.
Влад смотрел на нее, и скрытое ликование, словно накатывающие морские волны, плескалось в груди. И тысячи разных слов, которые он так долго в себе таил, неистово рвались наружу. И запоздалый вопрос «когда?» Когда она успела стать такой важной и необходимой? Как воздух. Как вода. Как солнце. Его маленькое персональное солнце с огромными лучистыми глазами и самой светлой улыбкой во вселенной.
— Привет, — Влад сглотнул, прочищая пересохшее горло. Как же тяжело даются слова и каждый жест. Как же хотелось дотронуться до нее.
Осторожно. Кончиками пальцев почувствовать бархатистость нежной щеки. Притянуть к себе и прижаться губами к волнистым прядям волос прилипших ко лбу. А потом просто стоять, слушая пение птиц, шелест листвы, пульс жизни и голос собственного сердца, которое словно сошло с ума и просто захлебывалось в бешеном ритме. — Ну что, побежали?
Аня вдруг нахмурилась, словно что-то вспомнила, а потом вытаращилась на Влада своими огромными глазищами.
— Ты ведь ночью только прилетел… — то ли спрашивала, то ли утверждала она.
— Ну да, — напрягся Влад, не совсем понимая, что происходит.
— Шестнадцать часов перелета — и ты собрался бегать? — тонкие брови осуждающе сошлись на переносице. — Ты хоть представляешь, какая это нагрузка на сердце?
Влад забыл, что нужно дышать. Он спит и не может проснуться. Она что, правда переживает за его сердце?
— У меня очень крепкое сердце, — не замечая, что совершенно по-идиотски улыбается, произносит он, жадно впитывая каждую черточку на её лице.
— Вольский, тебе сколько лет? — тон её становится вдруг поучительно-вредным, а лицо — как у Лерки, когда она собирается его за что-то отчитать.
— Тридцать три, — рвано выдыхает он, не отводя взгляда от её сверкающих глаз.
— А такое впечатление, что три. Я, конечно, может, и не разбираюсь в спорте, но имея маму-врача, точно знаю, что такие нагрузки очень вредны для сердца. Учитывая разницу во времени, ты вообще должен был спать.
— Не спалось, — попытался оправдаться Влад.
— А ел ты когда последний раз? — почему-то спрашивает она.
— Не помню, — Влад впадает в ступор, понимая, что так спешил к ней, что действительно не помнит, когда последний раз ел.
— Пойдем, — она открывает калитку и останавливается, ожидая, что он последует за ней.
— Куда?
— Кормить тебя буду.
И опять бестолковая улыбка предательски ползет от уха и до уха.
— Блинчиками? — спрашивает он, хотя ему абсолютно все равно, даже если она даст ему хлеба с чаем. Лишь бы только рядом с ней.
— Нет, — она неожиданно лукаво улыбается. — У меня сегодня мясо и лазанья.
— Фантастика, — жалобно выдыхает Влад, чувствуя, что на самом деле чертовски голоден. А потом, поднимаясь за ней по лестнице и глядя на её ладную фигурку в обтягивающей футболке и лосинах, вдруг понимает, что тот, естественный голод, ничто в сравнении с этим — животным, который сейчас так настойчиво и невыносимо скрутил его тело изнутри.
А Аня, словно не замечая, как жарко горят его глаза, порхает перед ним, усаживая его в кухне за стол и расставляя перед ним посуду. Она что-то тихо говорит, но он не понимает ни слова, только быстро облизывает сухие губы, когда она наклоняется так близко, что запах её чистого тела начинает кружить ему голову.
Кухни вдруг становится так мало, как и воздуха в легких, и стоит посмотреть на нее, болезненная навязчивая идея лезет в голову. Впиться в эти влажные губы и сойти с ума, проваливаясь в бездну таких непостижимых чувств. Задрать эту унылую футболку, добравшись до теплого бархата её кожи, а потом целовать: ненасытно, долго, мучительно, запоминая её вкус, запах и ощущение собственных губ на её теле.
— Тебе плохо? — прохладная ладонь легким перышком ложится на его лоб и Влада начинает бить мелкий озноб.
— Не двигайся. Постой так, — он накрывает её руку своей и закрывает глаза, боясь пошевелиться, потому что если она сделает еще один шаг, он просто не сможет себя сдержать. Набросится на нее и все испортит. — У тебя такие прохладные руки, — шепчет он. — Так хорошо.
— У тебя что-то болит? — испуганно вздрагивает она.
— Голова гудит, — врет он, восстанавливая сбившееся дыхание.
— Может, таблетку?
— Не надо, — Влад легонько сжимает тонкую ладошку, а потом, медленно спустив её по своему лицу, целует в самый центр, чувствуя, как она начинает дрожать. — Спасибо, мне уже лучше, — он неохотно отпускает её руку из своего плена, потому что дольше нельзя. Иначе его пугливая птичка вспорхнет и улетит. — Ну, и где мое мясо и лазанья? — он пытается казаться расслабленным и непринужденным и, кажется, у него получается.
Она смотрит на него, потерянно прижимая к груди ладонь, которую он поцеловал, потом, словно очнувшись, суетливо накладывает ему в тарелку что-то пахнущее так потрясающе, что рот мгновенно наполняется вязкой слюной и желудок корчится в жалобных судорогах.
— Боже, как вкусно, — наверное, стыдно так себя вести, но Влад не может оторваться от еды и только изредка бросает на сидящую напротив Аню виноватый взгляд.
Она подпирает голову ладошками, с тихой улыбкой наблюдая, как он быстро и жадно поглощает пищу, и Влада вдруг до самых кончиков волос прошибает ощущение нереального счастья. Такого простого и понятного, как этот солнечный свет, льющийся в окна, дымящаяся чашка горячего чая и сидящая рядом любимая женщина, согревающая душу светом своих каре-зеленых глаз.
- Предыдущая
- 44/92
- Следующая