Там, где нет тебя (СИ) - Снежная Александра - Страница 73

И в миг, когда видишь, что она уходит за ту черту сладкого безумия, где заканчивается самоконтроль и остаются только первобытные инстинкты, просить «подожди меня», чтобы падая с ней в жаркую бесконечность, рассыпаться на атомы и фотоны; не размыкая рук и губ, воровать влажные стоны друг друга, а потом, медленно приходя в себя, сжимать в объятиях её — тихую и обессилившую, с улыбкой нашептывая:

— Жизнь моя… Моя Анечка…

И вдруг становится стыдно за всех, что были до неё, ведь только с ней он наконец понимает, что значит заниматься с женщиной любовью, потому что то, что произошло сейчас между ними невозможно назвать невыразительным и бесцветным словом «секс». Как и невозможно измерить глубину обуявшего его счастья, витающего в темной комнате синей птицей, подарившей ему бесценный подарок, доверчиво и уютно уснувший у него на груди

Осторожно свесившись с кровати, Влад нащупал рукой валяющуюся на полу куртку и, подняв её, выудил из кармана бархатную коробочку. Бриллиант в два карата в оправе из белого золота тускло сверкнул в темноте, вызвав у Вольского довольную улыбку. Сейчас, Влад точно знал как следует преподнести кольцо Ане, как и был уверен в том, что она не откажется его принять. Засунув кольцо под подушку, Вольский удовлетворенно вздохнул и, крепче прижав к себе спящую Аню, спрятал расползающиеся в улыбке губы в её макушке. Это было какое-то совершенно фантастическое, ни с чем несравнимое ощущение умиротворяющего покоя — засыпать рядом с любимой женщиной: теплой, мягкой, родной. Она была его самой большой и желанной победой, вознаграждающей за настойчивость и терпение, и за беспредельную веру в себя и неё.

Мечты сбываются… Закрывая глаза и сжимая Аню в бережных объятиях, Влад почему-то подумал именно об этом, и еще о том, что утро будет еще более невероятным, чем эта волшебная ночь, потому что первым, что он увидит открыв глаза будет Анино лицо: сонное, смущенное и такое любимое. И проснувшись утром от льющегося в окно янтарно-золотого света, Влад жадно смотрел в её лицо, впитывая взглядом каждую его черточку, и не мог насмотреться, не зная, как остановить неповторимость мгновения. Как же прекрасна была эта спящая маленькая женщина, одетая только в утренний свет и кольцо его рук!

Долгими одинокими ночами он мечтал лежать с ней рядом именно так — ощущая грудью, животом, возбужденным пахом упоительную плавность линий её обнаженного тела. Это было так восхитительно, словно неосязаемые звуки мажорной мелодии вдруг обрели твердость и форму, и теперь касались его кожи своей гармоничной сутью. Как же хотелось прижать её к себе еще сильнее, так близко, чтобы между ними не осталось и щелочки, чтобы сгорел весь воздух, разделяющий их, впитаться в нее каждой клеткой, срастись венами и мышцами, просочиться в кровь… Чтобы сердца в такт, мысли в унисон, чтобы остаться навечно в вакууме их одного на двоих дыхания… Но он боялся пошевелиться и вздохнуть, чтобы не разбудить чистого и светлого ангела, доверчиво положившего голову и ладошку ему на грудь.

В голове Влада вдруг щелкнуло, что по его вине Аня осталась без ужина, и безусловный рефлекс — лелеять и оберегать любимую женщину, острым уколом совести подлез под ребра. Накормить Аню теперь хотелось как-то особенно навязчиво. В гостиной стояла кофеварка и вазы с печеньем. И пусть это был завтрак не ахти какой — восстановить силы и заглушить голод до момента пока в номер принесут еду, все же мог.

Осторожно приподняв Аню, Влад хотел переложить её на подушку, чтобы пойти и сварить кофе, но она тихо засопела, неожиданно забросив на него ногу, и, видимо еще не осознав того, что происходит, издала какой-то обиженно-беззащитный звук, легко потершись о Влада щекой.

Этот ласковый Анин жест сбил у Влада дыхание, и желание покидать её даже на секунду напрочь пропало.

— Привет, — мягко, с хрипотцой произнес он, легко касаясь поцелуями сомкнутых Аниных глаз.

В уголках её рта промелькнула тень улыбки, ресницы дрогнули, открывая взору Влада затуманенный сном взгляд, а затем, она стыдливо ткнулась носом в его грудь, пряча на ней свое смущенное лицо. Мягкие теплые губы, словно упавший лепесток, коснулись его кожи, и Влад, резко развернувшись, навис над ней, жадно блуждая взглядом по рассыпавшимся по подушке колечкам волос, тонкой полупрозрачной в солнечном свете коже, губам — влажным, полуоткрытым, просто напрашивающимся на поцелуй. До нестерпимого зуда во всех мышцах Вольскому вдруг захотелось, чтобы каждое пробуждение было именно таким: наполненным лучистым светом её глаз, её запахом и её дыханием.

— Выходи за меня, — он захватил в плен Анины ладони, поднял над головой, переплетая их пальцы и, наклонившись, легко коснулся дрогнувших губ, выпивая, как старинное вино, её тягучий, возбуждающий вздох. Вытащив из-под подушки кольцо, он осторожно вложил его в Анину ладошку. — Не говори сейчас ничего, — нежно накрыл её рот своим он. — Ты подумай… Недолго. А потом соглашайся.

Аня растерянно хлопнула ресницами, разглядывая неожиданный подарок, и яркие солнечные зайчики, пущенные сверкающим бриллиантом, весело заскакали по её зардевшемуся лицу, раскрашивая его во все цвета радуги. Несколько секунд она молча, смотрела на Влада своими наивно-огромными глазами, а потом, еле слышно вздохнув, произнесла:

— Я подумала… Я согласна.

Она.

… Я согласна…

В Аниной голове не укладывается мысль, что это она сама, только что, так просто и непринужденно сделала такой важный и судьбоносный шаг. И где извечная неуверенность в себе? Где серые страхи и высокие стены, за которыми она пряталась столько лет? Где привычный холод одиночества, укутывающий её в свой кокон в чужих городах и гостиничных номерах? Ничего не осталось! Есть только Вольский, заполнивший собой весь её маленький, закрытый от посторонних глаз мир, и есть она — растворившаяся в нем безвозвратно.

Откуда в этом большом мужчине такая невозможная нежность? Это море любви, взявшее её в плен и поглотившее всю без остатка?

И эти руки… такие сильные и такие ошеломляюще нежные. Ты в них, как глина — мягкая, теплая, податливая. Лепи, что хочешь. И ты поддаешься их обезоруживающей силе, сдаешься, выбрасывая белый флаг, и почему-то чувствуешь себя не проигравшей, а победительницей в этой битве — царицей, стоящей на вершине мира, а у твоих ног щедрой рукой творца брошены все его сокровища.

Он такой большой и сильный лежал на ней сверху, а она почти не чувствовала тяжести его тела. Чувствовала другое… чувствовала, как громко колотится его сердце и тяжело вздымается грудь, слышала сиплое рваное дыхание у своего виска и ощущала его внутри себя.

Господи, она почти забыла как это — быть женщиной в плотском смысле этого слова. Было ли ей когда-нибудь так хорошо и так невыносимо сладко? Невероятная наполненность. Нирвана. Маленькая смерть. Слепящий свет и полная темнота. И этот непрестанно нашептывающий твое имя бархатно-мягкий голос, током проходит по оголенным проводам нервов, заряжая своей безудержной страстью. И кажется, что ты и не жила до этого: прозябала, влачила жалкое бесцветное существование, потому что только в его объятиях бледно-серый мир окрашивается разноцветной палитрой, такой сказочно яркой, что нет слов, чтобы описать всю его глубину.

Где-то в другой жизни она была осторожной и осмотрительной. Теперь же она позволяла себе плыть по течению и не думать о том, что будет завтра. Сегодня и сейчас думать не хотелось. Хотелось застыть навечно в этом коротком мгновении солнечным лучиком в глубине серых глаз любимого мужчины.

…Любимого.

Так странно и невероятно звучит это признание самой себе, после того, что ты не верила и не надеялась получить в подарок счастье на раскрытой ладони. Бери! Купайся в нем! Лови губами и лицом его живительное тепло и падай в любовь, как в бездну. Не бойся. Он поймает. И будет держать в руках так же бережно и осторожно как делает это сейчас.

— Замучил я тебя? — губы Влада нежно прокладывают цепочки поцелуев на Анином лице и она, еще не придя в себя после пережитого удовольствия, расфокусированным взглядом скользит по его лицу.