Память (Книга вторая) - Чивилихин Владимир Алексеевич - Страница 72
- Предыдущая
- 72/175
- Следующая
Об удобстве этой древней дороги, кстати, кое-что может сказать даже простой взгляд на современную карту. Почти весь путь от Твери до Новгорода можно пройти летом по воде, а зимой по льду! Не знаю, где и какие погосты, заезжие места, где можно обогреться, отдохнуть, покормить коней, поставила зимой 947 года Ольга, но промежутки между теперешними Осташковом, Березовским городищем, Молвотицами и Великим Заходом поразительно равны — примерно по тридцати километров, то есть пятнадцати летописных верст — это ведь расстояние, которое преодолевал санный обоз или большое войско за светлый день!
А дорожные кресты наши предки ставили на видных, приметных местах, в переломных точках водных путей и рельефа, чтобы они издали оповещали о порогах, перекатах, волоках, пунктах обмена товаров, границах владений, мелях, бродах. Нет ли такого места на магистральном Селигерском пути примерно в двухстах километрах от Новгорода?..
Много раз я порывался съездить в тот район, написав однажды по рассказам очевидцев и министерским сводкам о печальных судьбах тамошних водораздельных лесов. Потом получал приглашения от ученых, ведущих в Крестецком опытном леспромхозе интересные промышленные работы по лесовосстановлению, от калининского писателяприродолюба Петра Дудочкина, знатока того края, новгородского поэта Василия Соколова, московского прозаика и? соседа по дому Вячеслава Марченко, каждый год навещав ющего свои родные озера и реки…
И у истока Волги хотелось постоять, и по Селигеру проплыть, а после рассказа брата Ивана-побывать в Мареве, у начала и конца той «не пыльной» деревянной дороги, и на болоте, засосавшем танк Сергея Морозова, и на Волхове, где прикрывал отход Анатолий Чивилихин, и на холме Березовского городища-у могилы генерала Ивана Шевчука. Он воевал в этих местах, и на Березовском городище, откуда такой хороший обзор, был у него наблюдательный пункт. Однажды генерал, по местному преданию, обнял взглядом окрестности и мечтательно сказал бойцам; «Жить бы здесь, ребята, а не воевать!» Отсюда началось наступление частей Шевчука. Он погиб далеко от этих мест и перед смертью попросил похоронить его на Селигере. Товарищи по оружию исполнили его волю…
Бурундай, нарушив приказ, с полудня скакал назад, пока не увидел далекие дымы. Вершины дымовых столбов клубились в чистом ясном небе, озаренные уже невидимым солнцем,-ночью будет мороз. Отставшее ядро войска остановилось среди льда на большом, заросшем лесом острове, где была пища для огня. Уже слышалось ржание коней, когда Бурундай встретил гонца, только что посланного вослед ему Субудаем; старец еще раз доказал, кто тут великий воин, знающий наперед, что будет.
Желудок Бурундая давно был пуст, однако он, подъезжая к ханской юрте, заставил себя не смотреть на мясо в огне, источающее головокружительный запах, и на охрану, проводившую его удивленными и подозрительными взглядами. В юрту Бату молодого полководца не пустили, потому что хан, выпив свое вечернее вино, уже удалился на покой. Бурундай приблизился к маленькой походной юрте Субудая. Один из ночных телохранителей пнул ногой урусскую собаку, замершую у входа с оскаленными зубами, просунул голову за полог и разрешающим жестом позволил Бурундаю войти.
Субудай, не глядя на Бурундая, кривой рукой указал место рядом, подвинул теплое мясо и молча продолжал слушать урусского раба с белой бородой. Глаз Субудая был прикрыт, поэтому Бурундаю ничего в нем не удалось прочесть, а остановившийся взгляд уруса поразил его своей глубокой отрешенностью — в нем не было ни трепетного страха раба, ни холодной ненависти воина. Бурундай торопливо рвал зубами мясо, прислушиваясь к непонятным словам. Но вот Субудай выставил вперед сухую ладонь и повел пальцем в темноту, где — Бурундай только что заметил — стоял на коленях давно известный ему кипчак, толкователь болгарских, буртасских и урусских слов. Тихим робким голосом кипчак начал пересказывать: большой богатый город урусов стоит в конце этой речной и озерной дороги на реке Волхо при озере Ильмень, старшем брате Селигера, наказанного когда-то солнцем.
— За что всемогущее солнце наказало это длинное озеро? — перебил Субудай, подумав вдруг о том, что название «Иль-Мень» очень похоже на слово из языка бывшего народа джурдже, и начал сквозь плавный спокойный голос уруса слушать шепот кипчака.
— Братья-батыры Ильмень и Селигер жили с отцом своим холодным Варяжем, — тихо переводил кипчак. — Солнце указало им сухую дорогу к себе и предупредило, что они могут дойти только вместе. Братья пошли через густой лес, устали и решили отдохнуть. Младший Селигер проснулся первым от теплого солнца и пошел один. Когда поднялся Ильмень, Селигер уже сделал сто и еще половину ста больших шагов. Ильмень не смог сделать ни шага, и солнце остановило Селигера, отрезало его мокрыми болотами от старшего брата, усыпало островами. Сколько сделал он шагов, столько тут островов. Потом всемогущее солнце подумало и одинаково наказало братьев — сколько больших шагов между ними, столько дней каждый год держит их подо льдом.
— За что же Иль-Меня, старшего? — не понял Субудай.
— За то, что у него плохой младший брат.
— Мудро, — обронил Субудай.
— Нет, — возразил урус. — Старшему было обидно равное наказание. И солнце утешило Ильменя богатым городом, а Селигеру ничего не дало, даже лишило помощи сестер.
— Каких сестер? — спросил Субудай.
— Рядом с отцом Варяжем живут две сестры — Ладога и Онега, — перевел кипчак. — Когда напьется воды Ильмень, он рекой Волхо отдает лишнее Ладоге, она — отцу, а если трудно Ильменю, Ладога помогает ему водой. Волхо тогда течет назад…
— Ты лжешь, урус! — крикнул Субудай. — А я тебе приказал говорить правду. Нет на свете реки, которая текла бы обратно!
— Есть, — возразил урус. — Волхо.
И Субудай опять услышал слово, похожее на те, что говорил бывший народ джурдже, — «межень».
— «Ме-жень» — это что? — спросил он кипчака.
— Середина сухого лета, — пояснил тот и добавил, что урус стоит на своем — река Волхо может среди лета течь назад.
Субудай впервые взглянул на Бурундая, высасывающего в полутьме кость. Субудай зря посылал за ним гонца — он и так должен был вернуться. Субудаю уже донесли, что сразу за озерным льдом стоит совсем небольшая крепость, но в нее сбежались все местные урусы, согнали туда скот и свезли зерно. Зная, что впереди смерть, они будут сражаться, как барсы или как жители последнего злого города, в котором было зерно…
Любознательный Читатель. Какая крепость имеется в виду?
— Березовский Рядок на волоке Селигер — Щебериха, укрепленный форпост на пути орды к Новгороду. Это, конечно, предположение, но, возможно, и археологические раскопки Березовского городища подтвердят, что оно не было сожжено в 1238 году, как не был взят, быть может, и крайний северо-восточный русский город Галич-Мерьский, до которого в феврале доскакал один из отрядов Бурундая; такое предположение высказывал еще В. Н. Татищев…
Субудай без пояснений Бурундая понял, что передовые сотни обрыскали все пустые селеньица вокруг крепостенки, сейчас чутко спят у жарких огней, подкрепившись мясом последних запасных коней. Впереди, как сказал урусский певец, совсем нет сел, только через два перехода по речному льду стоит еще одна деревянная крепость со странным именем Молвотицы, укрепленная за зиму юным княжичем Александром…
— Тоже предположение?
— Новгород Великий не мог оставить без контроля главную стратегическую и торговую дорогу в глубь Руси — Селигерский путь. При частых междоусобных войнах крепости Торжок, Березовский Рядок, Молвотицы и, быть может, Великий Заход прикрывали дальние подступы к городу с юга, как позже феноменальные каменные прикрытия защитили Новгород с запада и севера.
Бурундай разумно поступил, проскакав мимо этой крепости, — взять он ее быстро не сможет, лишь потеряет время и людей. Субудай вскинул голову, засверлил глазом урусского певца и спросил о главном:
- Предыдущая
- 72/175
- Следующая
