Фея из Мухоморовки - Пекур Татьяна - Страница 11

– Так в чем проблема? – Гилли широким жестом приказал своему помощнику налить даме бокал вина. Лепрекону было все равно, что вместо вина ему налили ядреной мухоморовки, пофигу, что не в бокал, а в щербатую железную кружку. Он выхватил тару из металлических конечностей робота и тут же опрокинул все в рот. На миг его глаза стали как две орбиты Сатурна, потом из них закапали круглые и блестящие слезы. Крупный мясистый нос его счастливо хлюпнул, и Уролл пошел в пляс! Его длинные нескладные ноги ловко задирались, демонстрируя темное прошлое ушлого дельца, видимо он не чурался ни сальсы, ни канкана!

Деревья выхватили бидон и жадно захлюпали содержимым. Тут же ухнули и стали водить свои странные хороводы то в одну сторону, то в другую.

Вилли довез фею до огромной поляны. То тут, то там росли одинокие пушистые деревья, низенькие, раскидистые. У них были странные разноцветные листья, от чего казалось, что это просто большие шарики. Болотный шар, который преданно следовал за хозяйкой, с радостью лизал и пробовал все вокруг! На третьем справа дереве его язык нащупал что-то весьма странное, оно не было вкусным, не было ни горьким, ни сладким.

– Что там, Шар? – фея на подгибающихся ногах подошла к дереву. Шар сидел, преданно вывалив язык.

– Пыльца? – спросил младший темный, указав на язык питомца феи.

– Где пыльца?

– На языке!

И тут все посмотрели мутными, налитыми кровью и жаждой приключений глазами на то самое дерево. Бабочка поняла, что ее рассекретили, и стала понемногу отползать на другую сторону кроны. Фея быстро пресекла безобразие: она так стукнула дерево, что робкая молодая самка Славноморки упала к ее ногам.

– Давай это, труси свою пыльцу… сюда! – и фея расстелила на земле штору из лаборатории Гилли. Бабочка вся была в сомнении. Тогда фея поторопила ее бесцеремонным хуком справа. Взвизгнув, зажмурив пострадавший глаз, та стала трястись как в припадке. Через пару минут куча пыльцы грозила погребти незадачливых охотников с головой.

– Все, все! Лети отсюда! – обиженный взмах крыльев, в которые закуталась Славноморка, и она стала неприметным свертком в траве, быстро, впрочем, уползающим вдаль.

– Мы счас помо-оже-ем! – послышалось вдалеке, и на поляну ступили Гилли с лепреконом. Впрочем, Уролл скорее впорхнул на нее. Все бабочки, попрятавшиеся в кронах заинтересованно выглянули, оценив изящные пируэты старого скряги.

– Мы уже вытрусили одну! – показала фея кучу пыльцы, которую сейчас сноровисто закутывал младший принц. Он никак не мог свести концы с концами, в смысле, не мог решить, какой конец шторы и с каким связать. Что так, что этак, пыльца грозила высыпаться из своего убежища.

– Упакуй! – покомандовал кролик своему слуге. Тот достал абсолютно чуждый предмет для мира фей – мусорный полиэтиленовый пакет. И вытряхнул в него пыльцу.

– Мы привезли угощение! – бидон булькнул остатками пиршества. Все, включая крылатых с вожделением в глазах поползли к Гилли.

В эту ночь в лесу ухало, безумный смех пугал немногочисленных соседей до икоты. И феи, и кролики, и деревья со Славноморками – все славно отпраздновали такую хорошую охоту!

– Милая! А много ты нам сварила? – поинтересовался кролик – таверновладелец.

– Вот столь – ик- ко! – растопырила пятерню Зольда, показывая количество бидонов. Все оживились. Вилли стукнул себя лапой по пушистой груди, вызвав глухой звук, и сказал:

– Я сбегаю!

Брат царственно кивнул, и Большой кролик тут же сорвался с места. Его прыжки вызывали такие сотрясения почвы и мозгов, что все со стоном повалились на траву.

– Если тебе не нужна такая девушка, я сам на ней женюсь! – заявил младший принц старшему.

– Т-ты? – уточнила фея. Получив подтверждение в виде слюнявого поцелуя в голую коленку, расчувствовалась и улеглась ему на живот. Она стала описывать их будущую жизнь в Мухоморовке, отчего Шардак зеленел.

– Мы станем исчадием деревни! – заключила она, падая на траву, оставленная еще одним трусливым кавалером.

Вилли твердой поступью и гигантскими скачками добрался до трактира, взвалил все бидоны, найденные в лаборатории, на плечи, и тем же путем, но уже тихо и осторожно, вернулся в Лес.

– О-о! – восторженно встретили его страждущие. Деревья тут же отвоевали себе персональную тару, впрочем, как и бабочки, за что тут же отсыпали пыльцы лет на сто вперед.

Утро не было добрым. Только двух кроликов одарила фея антипохмелином, остальных оставила страдать, потому что помнила все!

ГЛАВА 11

– Ну, всё! Бывайте! – Зольда пообнимала всех своих новых друзей, Глаяда, впрочем, минула по крутой дуге. Тот озадаченно чесал макушку. Но чесался не он один. Пыльца бабочек, так щедро насыпанная ими за чудесное зелье, дала странную аллергию всем участвовавшим в походе. Лепрекон щеголял распухшим носом и ушами сравнился со слонёнком Дамбо, о котором фее писала бабка. Вилли и Гилли сравнялись в весе, только и разницы, что мелкий интеллигентный кролик стал шарообразным, прикольно – пушистым.

– Мы проведем! Нам всё равно по пути! – заверил фею младший Тёмный принц, толкая зависшего где-то в своих мыслях Глаяда.

– Класс! – и она впихнула ему мешок пыльцы. Тот крякнул, но закинул его на спину.

– А можно нам немного шерсти с Овцы? – спросил Гилли, смешно шепелявя из-за набившейся в рот шерсти. Его длинные пышные усы лежали на его же плечах.

– А зачем вам? – удивилась Зольда.

– Иногда они очень близко…

– Кто? – спросила так же шёпотом фея, оглядываясь по сторонам. Деревья делали вид, что они тут росли с рожденья.

– Они! – провыл Гилли возле неё, щекоча усами в ухе. Его пушистый палец указал на выпученных разумных древней.

– А-а-а! Ну, надо, так надо! – пару пучков оставила.

И начался путь назад. Яблоневый сад встретил фею из Мухоморовки как родную! Старейшины улыбались так широко, что слышен был треск где-то в черепе. Гусеницы, съевшие их деревья, преданно облизали фее руки, посигналили глазками на ножках, что они, мол, всё сделали, как и договаривались. Стражники провожали до самой границы, бдительно следя, чтобы она не вздумала остаться.

– Подарок! – впихнул ей в руки яблочный фей кусок полотна из лепестков цветущих яблонь, – И ещё!

Корзина яблок, две огромные бутыли сидра, яблочные духи, мёд, две пчелы, пребывающие по поводу дарения в таком же шоке, как и Зольда. Всё это перекочевывало на спины тёмных принцев. Глаяд мысленно считал барыши, Шардак задумчиво косился на их героическую подругу.

Стрекозы уже собирали на зиму свои аттракционы. Увидев феев, нагруженных как вьючные ослы, они гнусно заржали. Зольда двумя меткими бросками потушила этот костёр веселья.

– Классные яблоки! Вон какие шишаки набили! – восхитилась она, пока принцы ржали как кони. Стрекозы мрачно провели их взглядом, но больше не нарывались.

Манта сидела в луже тухлой воды, мрачно кутаясь в коврик из тины. Увидев фею, она жалобно запхекала и протянула кривые ручки. Скупые слёзы на её больших глазах разжалобили Золино сердце.

– За что вы животину тираните? – накинулась она на администратора аттракциона.

– А тебе – то что? – нагло оттопырил губу прилизанный блондинчик.

– Я её забираю! – и фея перелезла через ограждение. Стрекозёл, конечно, пытался возмущаться, закрыть манту своим хилым тельцем, но…

Утром его нашли. Был он плотно приклеен новым составом мухоморовского клея к чаше болотной затхлой воды, состоящий не только из слюны Шершавой улитки и пыльцы Славноморки, но ещё и из кое-чего, что Манта пожелала оставить ему в качестве, так сказать, благодарности за гостеприимство.

Теперь у Зольды было два самых близких существа, которые любили её, не смотря ни на что: Шар и Манта.