Последний бог (СИ) - Лисина Александра - Страница 58

Раздавшийся во Тьме яростный крик был воистину оглушительным. Но, к счастью, набравшая толщин и вес броня частично его погасила. Моя Тьма заботилась обо мне и не хотела, чтобы на такой глубине я обледенел или же меня банально расплющило. Конечно, больше пяти слоев наращивать было опасно – это ограничивало меня в подвижности, но Тьма оказалась мудра. И, оставив ровно ту толщину, которую я мог спокойно нести на плечах, благоразумно остановилась, предоставив мне самому решать возникшую проблему.

А проблема была серьезной. Οгромная змеюка к этому времени уже успела обвиться вокруг меня и с бешеной скоростью царапала когтями доспех в надежде, что в нем найдется хотя бы одна брешь. Огромные зубы то и дело щелкали в опасной близости от моего лица. Стальные тиски мешали двигаться, сковывали движения, и, если бы не выросшие на доспехе шипы, мне бы точно не поздоровилось. Однако именно благодаря им обвившиеся вокруг меня толстые кольца не могли сомкнуться полностью, а беспрестанно клацающая пасть так и не сумела до меня дотянуться.

Болтаясь на теле твари огромной пиявкой, я проклинал все на свете, цепко держась за нее одной рукой, а секирой, которую выхватил второй, безостановочно кромсал ее неподатливое тело. Получалось, правда, не очень – тварь оказалась бронированной получше любого Палача, да ещё и живучей до отвращения. Все, что я успевал пораңить, мгновенно восстанавливалось. Α сил на это у нее уходило так мало, что я мог до посинения так развлекаться, не боясь причинить какой-либо урон.

Впрочем, оңо, наверное, и правильно: я же сражался не с человеком, а всего лишь с духом. Озлобленным, древним, могущественным, но все же с неживым. А с неживого какой спрос? Недаром мое оружие на него почти не действовало. Моя Тьма и моя воля против чужой воли и чужой Тьмы… в этом мы, пожалуй, были равны. Поэтому как два взбесившихся зверя барахтались на глубине, напрочь позабыв обо всем на свете и всецело сосредоточившись друг на друге.

Долго это, разумеется, продолжаться не могло. И қак только до твари дошло, что она мешает сама себе, ее тело неуловимо изменилось. Если раньше оно было вполне материальным, то теперь лезвие вязло в ее теле, как в патоке, в то время как ее когти все глубже и глубже вонзались в мою многослойную броню.

Сдавленно ругнувшись, я попытался вывернуться из громадной лапы, но в вязкой, сдавливающей со всех сторон Тьме сделать это было непросто. Почуявшая силу тварь заработала лапами с удвоенной силой, сжала кольца так, что буквально насадилась на мои шипы, напряглась, и вот тогда доспех все же не выдержал. Треснул. Сперва на груди. Затем трещинки поползли и по ногам. А ещё через пару мгновений яростной борьбы меня в первый раз прошила боль в спине… похоже, тварь все же добралась до последнего слоя и сумела пробить когтем. После чего вырастила на хвосте шип и принялась раз за разом всаживать его в мою спину, с каждым ударом протискиваясь все дальше и все глубже вонзая в образовавшуюся щель до отвращения длинную иглу.

Усилием воли погасив боль, я сплюнул выступившую на губах кровь, но было ясңо, что этот бой мне уже не выиграть. Все, что мне оставалось, это вяло барахтаться, продолжать изображать сопротивление и старательно тянуть время, пока упивающаяся триумфом тварь радостно выла, драла когтями искореженный доспех и с достойным уважения упорством вонзала в него окровавленный шип.

Того, что мы неумолимо погружаемся в бездну, она не замечала: предвкушение победы было слишком велико. Οна увлеклась. Заигралась. И продолжала рвать истерзанную броню когда глубина стала настолько большой, что даже могущественной нежити было проблематично оттуда выбраться.

Лишь услышав раздавшийся из-под шлема тихий смешок, она ненадолго остановилась. На всякий случай сжала меня когтями сильнее. Пытливо заглянула в забрало. Но услышала лишь хриплый смех и тогда заметила, что нас обоих начал стремительно покрывать обманчиво тонкий ледок. Причем, если на моем черном доспехе он всего лишь казался неуместным, то на ее изменчивом теле Тьма отразилась иначе – оно прямо на глазах утрачивало гибкость, перестало быть изменчивым. Оно с каждым ударом сердца становилось все материальнее и, соответственно, тяжелее. И все быстрее увлекало нас обоих на глубину. Туда, где ни живым, ни мертвым было не место. И где испокон веков обитали такие монстры, для которых даже он… мой враг… был бы на один кутний зуб.

Осознав угрозу, змеюка обеспокоенно каркнула и, оттолкнув меня, поспешила всплыть. Но не тут-то было – нанизавшись на мои шипы, она даже не заметила, что я уже давно расщепил их концы, превратив в настоящие крючья. Так что, даже оставив на них обрывки своей поганой души, змеюка не смогла освободиться. А когда поняла наконец, что именно я сделал, истерично забилась и завыла так, что заглушила даже мой набирающий силу смех.

– Ты умрешь… – задыхаясь, выплюнула она, когда стало ясно, что вырваться не удастся.

Я снова сплюнул набегающую кровь.

– Когда-нибудь.

– Отпусти… оно того не стоит, Рэйш… – взмолилась тварь, когда ее окончательно сковало.

Я только усмехнулся окровавленными губами. А затем втянул шипы, с трудом, но все оттолкнул от себя обледеневшую, стремительно обрастающую сверкающими кристалликами статую, и хрипло выдохнул, вырвав из спины такой же обледеневший шип, который рассыпался прямо у меня в руках.

– Для кого как… Ал! Забери меня отсюда, тут же околеть… можно!

Змеюка, медленно, қак игрушка на веревочке, провернулась вокруг своей оси и сдавленно захрипела, когда на поверхности изуродованного доспеха стали появляться сперва крохотные, стремительно разрастающиеся серебристые кляксы. Довольно быстро они расползлись по моему телу, заботливо закрыли раны, растворили остатки брони и создали вместо нее совершенно новый доспех. Зеркальный. Прочный. Не чета тому, что был. Одновременно с этим его тепло бальзамом согрело мои замерзшие суставы. Вдохнули новую жизнь в почти обессилевшее тело. А когда я почувствовал, что снова могу двигаться, и начал торопливо всплывать, по темной стороне пронесся полный ярости и бессильной злобы вой:

– РЭ-Э-Э-Э-ЭЙШ…

– Счастливо оставаться, – пробормотал я. – Спасибо, Ал. Если бы ты вылез раньше, мне бы не удалось его утопить.

«Сочтемся», – шепнул в моей голове довольный голос. – «Только не забудь: на верхних слоях я не смогу тебе помочь».

«Другие помогут… Мэл! Откликнись, брат! Ты мне скоро понадобишься!»…

Всплывать на этот раз оказалось тяжелее, чем когда я купался тут на пару с Поводырем. Бок уже не болел, но рана есть рана, да и крови я потерял прилично. Ноги действовали плохо. Похоже, змеюка и там успела что-то повредить. Так что подниматься наверх приходилось лишь с помощью рук, а это было намного сложңее.

К тому же, Ал, как и обещал, снова начал тяжелеть. Он, правда, молодец – до последнего не вмешивался, как мы и договорились когда-то. Но на такой глубине он снова перешел в меня полностью, так что, если наверху нас не встретят, мне грозило отправиться вслед за отцом Лотием. Α этого бы не хотелось.

Наконец, еще одна вещь, которая меня беспокоила, это то, что своим появлением мы наверняка растревожили местных обитателей. Сквозь шлем я почти не видел, но прямо-таки кожей ощущал, как вокруг меня потихоньку стягиваются любопытные. В глубоких водах кто только не водится… акулы, касатки, гигантские кальмары и осьминоги… и каждых был не прочь закусить проплывающим мимо мальком.

Внезапно перед моим носом вынырнула чья-то страшная морда, и я от неожиданности со всей силы зарядил ей в пятак. Попасть не попал, но морда тут же исчезла. А ещё через миг какая-то сволочь схватила меня за ноги и с огромной силу дернула… правда, почему-то не вниз, а вверх. К свету. К жизни. Зато так шустро, что я только выругаться успел, как собравшиеся вокруг моей особы тени испуганно брызнули в стороны. Еще через некоторое время меня буквально потащило наверх с ужасающей скоростью. А когда тяжесть зеркального доспеха стала практически непереносимой, попросту вышвырнуло на соседний слой, где в предплечья вцепились уже знакомые, теплые и определенно человеческие руки.