Отец наших отцов - Вербер Бернар - Страница 9

«Доминантный самец с оторванным ухом» завладевает черепом гиены и раскалывает его, как спелый плод, добывая мозг. Ком розового желе переходит из рук в руки. Каждый проглатывает кусочек и передает остальное соседу. Это важный ритуал: поедание мозга внушающего страх врага. Все инстинктивно решают, что от мозга быстро бегающего существа побегут быстрее они сами; от мозга умного сами поумнеют.

Вожак стаи раздирает грудную клетку и извлекает оттуда желтоватые легкие.

ОН очень голоден, ОН ковыряется в губчатых альвеолах. При прикосновении к этой рыхлой субстанции ОН вспоминает, как сам задыхался, пытаясь убежать от этой гиены. Теперь ОН насыщается ее легкими, чтобы впредь лучше дышать. Чтобы забыть панику, охватившую его при бегстве, ОН ест как одержимый.

Дети утаскивают почки, сдавливают их, как губку, и пьют кровь зверя, смешанную с мочой. «Тот, кого мать не спускает с рук», забавляется с глазом, крутит его, вращает на кончике глазного нерва. Мать ворчит: с едой не играют. Надо поскорее сожрать внутренние органы, пока они не остыли.

Вокруг уже собираются шакалы, грифы и вороны. Самые нетерпеливые из этих падальщиков торопят стаю, требуя, чтобы им уступили место. Шакал набирается наглости и кусает ребенка, за что получает по морде от первой самки вожака. Вместо того чтобы отскочить, он скалит клыки. В мире все так: никто не довольствуется своим местом, приходится постоянно показывать силу, чтобы добиться уважения. Побежденные животные сплошь и рядом забывают о понесенном поражении и пытаются возобладать над недавними победителями. Первая самка хватает камень и швыряет его в шакала. Только это заставляет его отбежать.

Кто не ждет разрешения, так это мухи. Они уже садятся на мясо, их гудение становится оглушительным.

Один ребенок, копаясь в груде внутренностей, натыкается на печень. Первая самка вожака стаи немедленно требует этот лакомый кусок себе.

Существо недосягаемого ранга – то, которое может потребовать себе печень убитого животного, и никто не смеет ему перечить.

Печень сожрана, теперь челюсти начинают двигаться менее жадно. Наслаждение едой позади. Толстая кишка издает слишком сильный запах и способна привлечь разве что доминируемых.

Сытая стая рассыпается, продолжая шумно жевать. Жевание – важный вид деятельности. Те, кто плохо жует, часто заболевают. ОН однажды видел смерть ребенка, попытавшегося в один присест проглотить нос жирафа.

Молодо-зелено!

Лукреция Немрод отправила в рот толстую черную пластинку жвачки с лакрицей и глотнула холодного воздуху. Самое то, чтобы успокоить нервишки. Только после этого она ударила кулаком в тяжелую стальную дверь водокачки – жилища Исидора Каценберга.

Ответа не последовало, но дверь оказалась незапертой. Войдя, она застала Исидора Каценберга в вертикальном положении: стоя посреди конического зала, он читал книгу, водруженную на дубовый аналой. В этот раз он был на свету, и она смогла разглядеть его с ног до головы.

При ее приближении он поднял голову и тоже ее оглядел.

Так они долго – целую минуту – молча друг друга разглядывали.

Исидор Каценберг был еще выше и толще, чем показалось Лукреции Немрод при первом посещении: метр девяносто пять роста и все сто двадцать кило веса. Его тело, гладкий шар, было заключено в оболочку из светло-бежевой поплиновой одежды. Ни ремня, ни часов, ни шнурков. «Отказ от насилия виден даже в его манере одеваться», – подумала она.

Он был почти полностью лыс, уши имел большие, лоб высокий, губы сочные. На тонкий нос были водружены золотые очочки. На вид – огромный ребенок!

Его глаза непрерывно двигались, отмечая малейшие детали.

«Одинокий встревоженный слон…» Сначала в голове у Лукреции вертелось это сравнение, потом его вытеснило другое. Каценберг напомнил ей Ганеша, божество со слоновьей головой из индуистской мифологии.

– Сейчас вы сравниваете меня со слоном, – догадался он. – Откуда я знаю? Вы не отрываете глаз от моих оттопыренных ушей. Когда люди смотрят так на мои уши, это значит, что они сравнивают меня со слоном.

– Я думала скорее об индийском боге Ганеше.

Гора повернулась, порылась в книгах и предъявила статуэтку божества.

– Ганеш, бог знаний и веселья. В левой руке у него книга, в правой горшочек с вареньем. Вам известна легенда о Ганеше? – спросил он.

Девушка помотала головой.

– Его отец Шива вернулся как-то раньше обычного, обнаружил ребенка и принял его за возлюбленного своей жены Парвати. Он тут же выхватил меч и обезглавил его. Парвати объяснила ему, что он отрубил голову собственному сыну. Удрученный отец извинился и обещал заменить голову ребенка головой того, кто первый к ним придет. Первым оказался слон.

Лукреция Немрод указала на крохотного грызуна в ногах бронзовой статуэтки.

– А это что?

– Его верховое животное. Ганеш – слон, передвигающийся стоя на мыши.

Он пожирал рыжую девушку глазами, стремительно поглощая фотоны, отскакивавшие от ее кожи и одежды. Кто эта нахалка, упорно его донимающая?

Результаты осмотра: миниатюрная, метр шестьдесят, пятьдесят килограммов. Руки мускулистые. Грудь упругая. Большие живые глаза изумрудного цвета. Длинные рыжие ресницы. Маленькая ножка. Глубокое мерное дыхание. Спортивная. Цепкий взгляд. Во рту жвачка. Симпатично держит головку. Наверное, занималась в детстве классическим танцем, отсюда эта грациозность.

«Какую нелепую парочку мы составили бы, если бы стали сотрудничать!» – мелькнуло в голове у Лукреции Немрод. – Комедийная парочка Лорел и Харди, новый вариант».

Она вздохнула.

– Я пришла попросить прощения. В прошлый раз я вела себя невоспитанно.

– Я тоже, – ответил он. – Мы квиты.

– Я не знала, что вы поборник ненасилия.

– Это что-то меняет?

– Такие, как вы, получив пощечину, подставляют другую щеку.

– Это все старомодно. Новые сторонники ненасилия опускают голову, чтобы избежать пощечины. Так они не дают напавшему совершить насильственный акт и смутиться.

– Я вас оскорбила, обозвала идиотом, дураком, му…ком!

Лунообразное лицо расплылось в плотоядной улыбке.

– Знаете, что идиот – синоним imbecille, то есть человека, не имеющего посоха? Имеется в виду тот, кто не нуждается в костыле, чтобы не упасть. Но ведь жить без опоры на догму, на жесткий принцип, без оглядки на авторитет – это смело, вы согласны? Вот я и надеюсь как можно дольше оставаться таким идиотом.

Лукреция Немрод почтительно потупилась.

– В «дураке» я тоже охотно узнаю себя. На латыни stupidus – тот, кто оцепенел. Получается, что дурак – тот, кто всему удивляется, кого все восхищает. Надеюсь всегда оставаться таким дураком. Кстати, на греческом «идиот» значит «своеобразный». Идиотизм – своеобразие языка. Я надеюсь быть своеобразным. Что до «му…ка», то ведь это слово – производное от полового органа, а что может быть лучше того, что дарит жизнь? Искренне надеюсь оставаться му…ком, ну, и до кучи идиотом, дураком, кретином.

Она осторожно переступала среди книг.

– В редакции говорят, что вас изменила одна книга. Что это была за книга?

Судя по всему, он отлично ориентировался в этом своем нагромождении. Один шаг – и он оказался рядом с холмиком из книг, извлек из него одну и показал ей. На обложке были изображены какие-то существа, идущие к встающему из-за горизонта солнцу. Книга больше смахивала оформлением на приключенческий роман, чем на учебник.

– Эта книга имеется в любой библиотеке. В ней нет ничего особенного. Можно даже считать ее идиотской, дурацкой, му….цкой.

– Иными словами, она необычная, удивительная, чужда догм, порождает новые смыслы?

Пока она листала книгу, Исидор Каценберг объяснял, что в ней содержатся, кроме прочего, два особенно дорогих ему утверждения.

Он начал с первого, ПНН – Пути Наименьшего Насилия.

– Что такое ПНН?

– Человек страдает, потому что постоянно находится в состоянии насилия над самим собой, над ему подобными и над всей вселенной. Чтобы покончить с этим, важно предвидеть последствия каждого нашего поступка с целью предотвратить череду насилия, которую он рискует повлечь.