По следам Добрыни - Членов Анатолий Маркович - Страница 21

• Предыдущая
• 21/74
• Следующая

Провокацией было само вторжение Игоря в Древлянскую землю (держава была федеральной, и земли имели свои вольности и войска), а цель его была явно – раздавить древлян. Цель же восстания состояла в свержении Игоря и всего Варяжского дома, возведении Мала и Древлянского дома на трон державы и «распасении» всей державы, то есть в полной смене политики в общерусском масштабе.

Знаменательные параллели. Но если так, то параллелизм есть не только в тираноборческих теориях, вдохновлявших деятелей разных веков и стран. Он должен быть и в самих событиях! Таких параллелей Древлянскому восстанию не усматривали да и не искали. Карамзин, подводя общий итог правления Игоря Рюриковича, писал: «Два случая остались укоризною для его памяти: он дал опасным Печенегам утвердиться в соседстве с Россиею, и, не довольствуясь справедливою, то есть умеренною данию народа, ему подвластного, обирал его как хищный завоеватель»[32]. Действия Игоря и Ольги Карамзин комментировал (порицая, извиняя, хваля), но к поступкам лично Мала он никакого комментария не давал. И с легкой руки Карамзина Мала принято было считать третьестепенной фигурой, на которую не следует обращать сколько-нибудь серьезного внимания. А на само Древлянское восстание? В карамзинской традиции это лишь кровавый, но незначительный эпизод из варварских времен, в котором случайно погиб весьма неразумный государь. Да и вызвано оно было в конечном счете вопросом о размерах дани.

На самом же деле Древлянское восстание – событие совершенно другого ряда. И отчетливые параллели к нему обнаруживаются там, где искать и даже предполагать их никому и в голову не приходило. Вот они:

1215 год – когда Джон Английский оказался, по меткому выражению известного английского историка Грина, «с семью рыцарями за спиной и лицом к лицу со всей нацией, взявшейся за оружие»[33]. Опираясь на всенародную поддержку, восставшие бароны заставили Джона подписать Великую. Хартию Вольностей, закреплявшую закон страны и ограничивавшую королевский деспотизм.

1264—1265 годы – когда Саймон де Монтфорт, ведя бой за Хартию против деспотизма Генри III, разбил королевскую армию под Льюисом, созвал парламент и когда разбивший его затем под Ившемом наследный принц Эдуард вынужден был сохранить этот парламент и вступить на путь конституционных реформ.

1399 год – когда на торжественном заседании обе палаты парламента низложили Ричарда II за то, что он нарушал законы страны и заявил, что источник закона находится в его собственном сердце.

1581 год – когда восставшие Нидерланды отреклись от Филиппа II как своего государя, низложив его за многолетний деспотизм и попрание нидерландских законов.

1649 год – когда Чарлз I Английский был казнен по суду за аналогичные прегрешения перед своей страной.

1689 год – когда парламент Англии провозгласил Джеймса II утратившим престол, в частности за попытку подорвать конституцию страны и за нарушение ее основных законов.

Параллели настолько отчетливы и разительны, что ошибиться положительно невозможно. Местный эпизод – на самом деле грандиозное событие. Водевильный «князек-женишок» на самом деле великий человек, чье дело не гибнет ни в каких превратностях, чье имя и знамя и через сорок лет вдохновляет его наследников и сокрушает троны тиранов.

Восстание Мала Древлянского стоит в одном ряду с теми событиями, которые Англия и Голландия – самые передовые страны Запада спустя много веков – считают славнейшими вехами своей истории.

Секрет победы. Но если истинный размах событий в 945 году был таков, если Игорь под стены древлянского «Гранитограда» пришел с решающей военной силой (очевидно, великокняжеской гвардией)… Если он потерял эту силу под Шатрищем (что, как уже отмечалось, явствует из тона, которым послы Мала разговаривали в Киеве, и из характера их требований)… Если так, то возникает вопрос: как же удалось Малу достичь столь полной и громкой победы? Ведь до того древлянское войско отступало до самого Шатрища, то есть до самых подступов к Коростеню.

Не подсказывает ли топография Шатрища, в чем состояло тактическое средство Мала, решившее исход сражения и судьбу Игоря и его армии? К большому сожалению, окинуть одним взглядом поле боя в Шатрище нельзя. Здесь за тысячу с лишним лет слишком многое изменилось – построена плотина на Уже (отчего и пересохло болото вниз по течению), велось разное другое строительство, леса за века повырубали, мог где-то и новый лес вырасти на месте поляны, бывшей в 945 году. Рельеф Замковой горы в Любече и холмов Коростеня за тысячелетия не изменился, он читается с одного взгляда. Но в Шатрище даже очертаний поля боя не видно.

Раскопки, конечно, могут показать многое (как, впрочем, и разочаровать). Но раскопки – труд кропотливый, многолетний, и не обязательно в первый же их сезон выявится, где в 945 году был лес, а где поляна. Да пока что раскопки в Шатрище и не предвидятся.

Дополнительные легенды о Шатрище? Мне их не сообщают (хотя они могут и быть). Но опять-таки, даже если они найдутся, их тоже надо проверять и в них кое-что может оказаться напутанным (с чем мы уже знакомы).

Я стою перед очередной загадкой. Да, в Игоревке видно, что древляне прекрасно знали свою округу, каждую излучину реки, каждое болотце, а Игорь был здесь чужаком. Недаром древляне сумели загнать его в болото всего после нескольких верст погони. А что заставило Игоря удариться в паническое бегство? Ведь его гвардия была уложена не в погоне, а прямо под Шатрищем, на поле боя. Но как?

В чем же состоял секрет победы Мала? Каково было его вероятное «волшебное средство»? В летописи о нем ничего нет, как нет и самой победы, но ведь в жизни они были! Как его выяснить хоть гадательно, если местность ключа не дает? Видимо, только путем обращения к скрытой информации летописи, к знакомому нам уже методу расчетов.

Летающий огонь. Вернемся к рассказу о взятии Коростеня с помощью воробьев и голубей. Еще Шлёцер (предшественник Карамзина) счел эту историю баснословной. И в доказательство даже привел свидетельство одного скептика, решившего проверить на опыте, возможно ли таким способом поджечь город. Оказалось, что перепуганная ворона, которой подвязали зажженный трут, в панике взмыла прямо вверх, покрутилась немного в воздухе и камнем упала обратно на то же место, откуда взлетела.

Да, птицы для поджога городов не годятся. Огонь с помощью воробьев по воздуху не перебрасывается.

А не с помощью птиц? Можно ли вообще перебрасывать огонь по воздуху? И может ли летающий огонь быть оружием в военных действиях?

Вопрос гораздо серьезней, чем казался. Раскроем летописи, и мы убедимся, что именно в 40-х годах X века по всей стране говорили как раз о летающем огне.

О чем говорят по всей стране в народе, летопись (верная своим династическим правилам) вообще отмечает чрезвычайно редко. Но в 941 году – всего за четыре года до восстания Мала – она делает исключение. Дело в том, что в этом году византийцы истребили флот Игоря греческим огнем.

До того русские с ним не встречались. Эффект внезапного обстрела был ужасен: люди в панике бросались с подожженных кораблей в море, но спасались лишь немногие. И летопись специально говорит, как уцелевшие рассказывали дома – «каждый своим» – про ужасное оружие греков, подобное молнии небесной. Столь сильно было впечатление от переброски огня по воздуху.

Итак, направляемый летающий огонь не только был возможен в X веке, но даже мог быть решающим оружием. Более того, он был в тот момент новинкой, его внезапное применение оказывало добавочное психологическое воздействие, вызывая панику. С новинкой этой войско Игоря впервые столкнулось в 941 году, понеся от нее сокрушительное поражение. А всего через 5 лет летопись говорит о (мнимом) взятии Коростеня с помощью поджога, вызванного летающим огнем.

• Предыдущая
• 21/74
• Следующая