Ассорти Шерлока Холмса (СИ) - Толстых Антон - Страница 32

— Эйфелеву башню? Куда же она делась?

— Сейчас всё поймёте. Я пошёл на северо-восток и пересёк Сену, прошёл мимо Лувра и Вандомской колонны. В конце моего пути находилась улочка, соединявшая улицу Ришелье и улицу Сен-Рок.

Там я прижался к стене, чтобы меня не сбили. По улице промчался орангутан с намыленным лицом, державший бритву. Он схватился за молниеотвод и вскарабкался на пятый этаж, в окно. Вслед за ним прибежал матрос. Он полез по молниеотводу за орангутаном. Когда матрос заглянул в окно, оттуда раздались душераздирающие крики. Матрос стал ругаться, а обезьяна в ответ злобно бормотала. Француз съехал по молниеотводу вниз, а орангутан выкинул из окна труп с отрезанной головой. Матрос убежал, после чего орангутан также убежал, предварительно опустив окно. Но я не был ошарашен.

— Какие ужасы вы рассказываете, дорогой Холмс!

Рассказчик тихо рассмеялся.

— Вы ещё и смеётесь. Я не понимаю вашей иронии.

— Успокойтесь, я смеюсь не над рассказанным. Разве вы не поняли, о чём идёт речь?

— По-моему, именно эти события происходили в «Убийстве на улице Морг».

— Совершенно верно. В том то и дело, что я пережил события этого рассказа.

— Так значит, вы попали в эту книгу?

— Ну конечно! Гарри Поттер перенёс моё сознание в мир Эдгара По, как сознание шамана переносится в мир духов, или, что более научно, как сознание человека под гипнозом чувствует то, чего нет. Возможно, со мной произошло то же, что и Поттером, перенёсшимся к нам из другой реальности.

— И что вы делали дальше?

— Моя проблема заключалась в том, что до утра оставалось три часа, а что мне делать всё это время? Но я вспомнил об обещании, данном мне Поттером. Он перенёс меня на восемь часов вперёд. В одиннадцать я пришёл в типографию.

«Вы не откажетесь, если я помогу вам напечатать газету?»

«Разумеется, месье. Сейчас как раз есть свежая информация для Gazette de Tribunaux» [69].

Я стал помогать метранпажу. Ведь именно из Gazette de Tribunaux Дюпен узнал о вышеописанных событиях. Наборщики только диву давались моей сноровке. При этом в конце работы, вечером, я помог напечатать и следующий выпуск, который Дюпен прочитал на следующее утро. В нём были показания свидетелей. Многие из них говорили о голосе орангутанга. Жандарм решил, что это говорит испанец. Серебряник говорит, что это голос итальянца, хотя итальянского языка не знает. Голландец слышал французскую речь, но сам по-французски не говорит. Англичанин слышал немецкую речь, но немецкого не знает. Испанец утверждает, что этим голосом говорил англичанин. Итальянец слышал русскую речь, но «с русскими говорить ему не приходилось». Ориентировались они по интонации. О том, что я сам свидетель, я, конечно, не стал говорить, так как в газете этого не должно быть. Дюпен справится без меня, хоть он и недалёкий малый. В следующем вечернем выпуске сообщалось, что посажен в тюрьму конторщик Адольф Лебон.

До трёх часов я спал.

— Где же вы спали? Вероятно, в гостинице?

— Я спал в собственной постели. Где же ещё? При этом у себя я был в халате, а в Париже в верхней одежде. Так вот, в три часа дня на улицу Морг пришли двое. Первого из них я до этого ни разу не видел. Это был молодой человек в сером пальто и в кепке. В его внешности не было ничего примечательного. Разумеется, это был Огюст Дюпен.

Я стоял среди толпы зевак. Рядом с Дюпеном шёл ещё один человек, которого я уже видел на фотографиях. У него были волнистые чёрные волосы и короткие чёрные усы. Как я предположил, это был Эдгар По, хотя сходство было лишь в вышеназванных признаках, черты лица не вполне соответствовали фотографиям. Но мистер По мог быть только прототипом рассказчика, которого, вероятно, звали совсем по-другому.

Они обошли особняк, зайдя в него через вход с невидимой мне стороны. Дюпен должен был ещё долго проводить расследование, и поэтому я решил погулять по Парижу. На улицах мне встретились французы на селериферах, то есть примитивных велосипедах, и паровой автомобиль с котлом. Вас это может заинтересовать, но для меня эти подробности были не важны. Когда я вернулся обратно, Дюпен и рассказчик отправились к префекту. Я в свою очередь стал ждать, когда они разойдутся. Мне интересно было узнать, где живёт Дюпен, так как в книге эта информация скрыта.

Наконец я встретил французского сыщика одного.

«Мсье Дюпен, я хотел бы поговорить с вами. Можно мне зайти к вам домой? Только без вашего друга»

«Да, конечно. Милости прошу ко мне в гости»

Мы пришли на улицу Монмартр. Оказывается, там находится дом Дюпена. Я знал только, что там находится библиотека, где Дюпен встретился с рассказчиком.

«Ну, чего изволите? — спросил он, когда мы прибыли»

Я не знал, что сказать, чтобы он поверил. Мало того, мне было неловко, поскольку я сам когда-то в разговоре с вами назвал его недалёким малым. Слава Богу, мне не довелось встретиться с Лекоком, о котором я отозвался ещё менее лестно.

«Я тоже сыщик. Англичанин. Моё имя Шерлок Холмс»

«Тогда почему вы не помогли мне?»

«Единственное что я сделал для вас — это помощь в печати газеты, где вы прочитали о преступлении. Я не мог действовать открыто, поскольку боялся исказить истинное положение вещей. Дело в том, что я попал к вам из будущего»

«Из будущего?»

«Да. Из конца этого века. Нет, это не очковтирательство. Я перенёсся в ваше время из будущего. В нашей эпохе о вас читают в книгах. Если точнее, мистер Дюпен, то я из другого мира, где вы — не реальное лицо, а персонаж книги»

Дюпен ничуть не обиделся на то, что у нас он литературный персонаж.

«Следовательно, мсье Холмс, в нашем мире вы литературный персонаж?»

«Этого я не знаю. Кроме того, у нас Дюпен это девичья фамилия французской писательницы, известной под другим именем, — сказал я, имея в виду Жорж Санд»

«И без вас знаю, — ответил Дюпен. — Она моя двоюродная сестра»

Это было для меня новостью. Я недолго промолчал и вернулся к нити повествования.

«Вы только начинаете карьеру, а я раскрыл множество преступлений. Мне в моей работе помогает научная методика. Например, рядом с убитым обнаружен крохотный окурок. Мог ли убитый выкурить его? У этого человека пышные усы. Если бы он стал курить эту сигаретку, то непременно опалил бы усы. Следовательно, окурок оставил не он».

«Наверное, вы храните в памяти много разнообразной информации?»

«Вы не угадали. Я храню в памяти самое необходимое для своей профессии. Человеческий мозг похож на чердак. Этот чердак не бесконечен по объёму и не эластичен, и запоминая новое, человек станет забывать старое. Поэтому я стараюсь не иметь лишние знания. Я отлично знаю химию, ботанику в области ядов, анатомию. Но астрономия мне не нужна».

«Вы не знаете астрономию, мсье Холмс?»

«Я ею не интересуюсь, но что знаю, уже не забыть. Правда, у меня есть познания в литературе и искусстве, но их я не забыл. В последнее время мои познания приближаются к познаниям обычного сыщика. Кроме того, я химик-экспериментатор и естествоиспытатель. Также я автор нескольких монографий».

«Вы ещё и пишете?».

«Да, но о себе не пишу. У меня есть собственный биограф — доктор Ватсон. Правда, я нахожу недостатки его стиля — он пишет как писатель, а не как учёный. Впрочем, он же врач, а не сыщик. И, кстати, с ним повторилась та же история, когда вы прочли мысли вашего друга. Я прочёл их по лицу».

«Это ещё интереснее».

«Доктор Ватсон сидел в кресле и читал газету. Он отложил газету и сидел с отсутствующим видом. Потом его взгляд остановился на портрете английского генерала. Взгляд переместился на портрет американского священника, проповедовавшего в Англии об освобождении рабов. Портрет стоял без рамы на книгах. Взгляд Ватсона переместился на стену. Я понял, что он думает о том, что если вставить портрет в раму, он будет хорошо сочетаться с портретом генерала. Затем он посмотрел на портрет священника, и лицо стало задумчивым: Ватсон вспомнил о том, что англичане нетерпеливо отнеслись к проповедям священника. Доктор сам был возмущён таким отношением. Он отвёл взгляд от портрета, губы сжались, глаза засверкали, руки стиснули подлокотники кресла. То есть Ватсон думал о храбрости, проявленной обеими сторонами в Гражданской войне в Соединённых штатах».