Не отпускаю (СИ) - Шагаева Наталья - Страница 31

— Нет. Извини, к ужинам я не готова.

— Давай сделаем так. Я все равно буду ждать тебя в «Астории» в субботу в восемь вечера, если ты не придешь я все пойму, — створки лифта открываются на моем этаже и совсем не вовремя нас замечает женщина из отдела кадров, смотрит на нас, не скрывая интереса.

— До встречи, Полина, — улыбается он, подталкивает к выходу, не позволяя отказать.

— Ох, и везет тебе, полтора месяца работаешь, а уже такого мужика отхватила, — как-то завистливо кидает мне женщина. — Советую не ломаться, хороший мужик.

— Кажется, я не просила ваших советов, — не выдерживаю я такую фамильярность. Женщина хмыкает, награждает меня презрительным взглядом, и гордо проходит мимо меня.

Сегодня суббота, а это значит, что мне предстоит очередная встреча с Вадимом. Он забирает сына на выходные и должен приехать к одиннадцати. А у меня с утра сердце отбивает ускоренный ритм. Пока я его не вижу кажется, что я спокойна. Но с его появлением внутри меня все переворачивается. Меня разрывает от противоречивых чувств. Мне хочется к нему прикоснуться, провести по волосам, зарыться в них, почувствовать его тепло и силу. Прижаться и ощутить его губы на шее и одновременно убить, воткнуть нож в сердце, смотря как он умирает. Кажется, пока он жив, я никогда не смогу забыть его и воспринимать только в качестве отца моего сына.

Кормлю сына завтраком и ловлю себя на мысли, что постоянно смотрю в окно в ожидании Вадима. Иногда по ночам, когда мне хочется выть от ещё не отступившей боли и тоски по этому мужчине, мне хочется все простить ему, принять и жить прежней жизнью. А потом закрываю глаза и представляю его с другой женщиной, и что возможно в эту самую минуту он целует и ласкает другую. И я понимаю, что, наверное, никогда не смогу принимать Вадима таким какой он есть. Я сама себя изведу этими мыслями и не дам нам спокойной жизни.

— Мама, а когда папа будет жить с нами как раньше? — спрашивает меня сын и мое сердце замирает. Я боюсь этих вопросов. Я плохой психолог и совершенно не знаю, как правильно объяснить ребенку, что папа уже никогда не будет жить с нами. Мешкаю, подбирая слова, но отвечать не приходится, ворота плавно разъезжаются, и Вадим въезжает во двор.

— Папа приехал! — радостно восклицает сын и бежит ко входу его встречать, забывая про свой вопрос. Кирилл и Вадик очень привязаны друг к другу, и сейчас ребенку очень тяжело воспринимать нашу новую жизнь порознь. Я начинаю спешно убирать со стола и ловлю себя на мысли, что постоянно посматриваю на себя в отражение стеклянной дверцы шкафчика, поправляя волосы. Мне должно быть все равно как я выгляжу, но я все это делаю скорее неосознанно, машинально. Вадим входит в дом, разговаривает с радостным сыном и проходит вместе с ним на руках на кухню.

— И что у нас на завтрак? — как раньше спрашивает он, садясь вместе с сыном за стол. Сегодня он такой небрежный, в простых потертых джинсах, белой толстовке с капюшоном, слегка мокрыми волосами после дождя. А главное, кухню моментально заполнил его такой свежий запах бурного океана и легкие нотки табака, видимо его курение стало регулярным.

— Мама напекла блинчиков с творогом, — заявляет Кирилл, а я глупо стою с тарелкой блинов, словно в ступоре и не знаю, как себя вести.

— Накормишь? А то я с утра ничего не ел? — и смотрит на меня своим темным, хитрым взглядом, слегка улыбаясь уголками губ, будто понимает, как я соскучилась по нему.

— Да, конечно, — ставлю тарелку на стол, пододвигаю к нему сметану, как он любит. — Чай, кофе, — спрашиваю, стараясь не смотреть ему в глаза. Иду к шкафчикам, одергивая шерстяное обтягивающее платье, поскольку Вадим не скрывая смотрит на мои ноги, а чертово платье задирается.

— Кофе со сливками, без сахара.

— Да, я помню, — отвечаю я и ловлю чашку, которая чуть не выпала из моих рук. Черт, я так нервничала в его присутствии только когда мы познакомились. Вдыхаю глубоко, пытаясь взять себя в руки и казаться безразличной. Вадим переключается на сына, решая с ним куда они сегодня пойдут гулять, а я быстро делаю Вадику кофе и почти убегаю в гостиную. Мне нужно поговорить с ним о разводе, который он мне не дает, и дело доходит до суда. А я не хочу с ним судиться, но не могу заводить этот разговор при сыне. Сажусь на диван, перебирая вещи сына, которые уже собрала, проверяя все ли на месте. Сжимаю руки в кулаки и не знаю куда себя деть, мне гораздо легче, когда его нет со мной рядом и я молюсь про себя, чтобы он скорее ушел. Не могу я быть рядом ним, смотреть в лживые глаза и вдыхать его запах. Это какая-то пытка, которою я боюсь не выдержать.

— Мам, а ты поедешь с нами в аквапарк? — радостно восклицает сын, вбегая в гостиную.

— Не, малыш, у меня много дел по дому.

— Мам, ну ты же любишь плавать. Поехали с нами, папа сказал будет весело, — просит меня сын, а следом за ним в комнату проходит Вадик.

— Нет, Кирюша, в следующий раз.

— Ну что, поехали? — сейчас я даже благодарна Вадиму за то, что он берет сына на руки и уводит в прихожую одеваться. Беру сумку Кирилла и иду за ними.

— Ну, мам, поехали, — продолжает уговаривать меня сын. — Ты же раньше всегда ездила с нами.

— Сынок, мне еще нужно сегодня на работу, — лгу я, потому что уже не знаю, что сказать.

— Мама у нас деловая, занятая женщина, — как-то язвительно заявляет Вадим, за что мне хочется его ударить. — Она у нас даже в субботу работает.

— Ой, я забыл Степу, — говорит сын и бежит наверх в свою комнату за своим плюшевым зайцем, с которым спит. А я передаю Вадиму сумку и буквально вжимаюсь в стену, потому что с уходом сына, Вадим идет на меня. Он практически прижимается ко мне, вдавливая в холодную стену. Вадим кидает сумку на пол и ставит руки на стену, преграждая мне путь к отступлению.

— Ну что, Полина, я смотрю тебе так нравится на твоей работе, что ты готова бегать туда по выходным, — проговаривает мне в лицо, обдавая кожу горячим дыханием.

— Отпусти, — пищу я, упираюсь ладонями в его грудь, пытаясь оттолкнуть, и понимаю, что зря это делала. Вадим словно скала, мне никогда с ним не справиться, а сейчас его мышцы словно каменные, будто он все это время занимался спортом. Голова мгновенно начинает кружиться, поскольку Вадима так много. Он словно окутывает меня собой. Мне даже воздуха не хватает, словно он поглощает весь кислород, вынуждая дышать собой. А глаза у него такие темные, с яростным блеском.

— Ты для этого хотела на работу в этот паршивый офис, чтобы крутить там своей прелестной попой перед мужиками? Тебе, мать твою, не хватало внимания?! — сквозь зубы проговаривает он, смотря мне в глаза, словно готов убить. Боже, его глаза могут любить и ласкать своей теплотой. Он может раздевать меня взглядом, а может вот так пугать до холодной дрожи. В этих глазах действительно что-то темное и ненормальное.

— О чем ты вообще говоришь?! — не понимаю я, стараясь дышать полной грудью, и отворачиваюсь от его убийственного взгляда. А он грубо хватает меня за подбородок, сжимает скулы и с силой поворачивает к себе. Его прикосновения приносят боль и обжигают одновременно, до такой степени, что я начинаю дрожать в его руках.

— Смотри у меня, солнце, если узнаю, что кто-то прикасался к тебе, даже случайно или по-дружески, то… — он не договаривает, сжимает челюсть и смотрит в сторону лестницы, слыша шаги сына. Наклоняется ко мне и уже хрипло шепчет, вжимаясь в мое тело возбужденным пахом. — Я был достаточно терпелив и хотел дать тебе немного свободы. Но ты, моя родная, переходишь рамки дозволенного. Не испытывай мое терпение, не советую, пожалеешь! — с угрозой шепчет он и кусает мочку моего уха. — Это иллюзорная свобода, моя девочка. Ты моя! И никто! Слышишь, никто, не имеет права трогать то, что принадлежит мне! — я теряюсь от его заявления, но нахожу в себе силы вновь попытаться оттолкнуть его от себя, впивая в его грудь ногти через толстовку.

— Я уже не твоя. Если ты думаешь, что, не давая мне развод, я никуда не денусь и буду принадлежать тебе, то ты ошибаешься. Развод — это не только бумажки. Развод и расставание они в голове, — пытаюсь вновь его оттолкнуть, но он зло ухмыляется и сам отталкивается от стены, поскольку в прихожую прибегает сын. Стараюсь держать себя в руках и не разрыдаться перед сыном, который смотрит на нас растерянным взглядом. Нет, я не испугалась его угроз. Мне обидно от того, что он нагло и бесцеремонно делает меня виновной, хотя сам безбожно изменял мне с другими. А мою работу, на которую я так стремилась, стараясь быть самодостаточной, воспринимает как место, где я ищу внимания других мужчин. Боже, почему он судит людей по себе!