Не отпускаю (СИ) - Шагаева Наталья - Страница 40

— Мужчина, выйдите! — командует пожилой мужик, поправляя свои очки.

— Вадим? Что ты здесь делаешь?! — спрашивает меня Поля, отводя взгляд, теребя подол своего платья.

— Вы знакомы? — спрашивает мужик, переводя взгляд на мою растерявшуюся жену.

— Я ее муж, — пытаюсь говорить спокойно, подавляя приступы гнева. Мужик переводит взгляд на Полину, и та кивает ему в знак согласия.

— Присаживайтесь молодой человек, — он указывает на кресло рядом с Полей. Сажусь, поворачиваюсь к жене, которая смотрит на свои руки.

— Что с моей женой?

— С вашей женой все прекрасно. Анализы хорошие. Но вы не позволили нам провести прием до конца, — укоризненно заявляет он.

— Какой срок беременности? — напрямую спрашиваю я.

— Примерно шесть недель, но это со слов вашей жены. Нужно сделать УЗИ, — она все-таки беременна. Меня и радость сумасшедшая переполняет и гневом одновременно накрывает. Не просто так позвонила мне Рита. Мы с ней не друзья. Значит, Поля все же собиралась убить ребенка.

— Можно посмотреть ваши записи? — спрашиваю я, указывая на бумажки в его руках.

— Зачем? Если у вас есть вопросы, я все вам объясню, — и тут моя жена всхлипывает, зажимая рот рукой, тем самым выдает себя с головой. Приподнимаюсь с кресла, буквально выхватываю из рук врача бумажку.

— Да что вы себе позволяете! Я вызову охрану! — а мне по хрен, пусть хоть ОМОН вызывает. Смотрю на бумажку и понимаю, что это то ли направление, то ли запись на прерывание беременности. Сука! У меня буквы плывут и в глазах темнеет. Словно только что рухнул весь мир.

— Значит прерывание беременности?! — повышаю тон, окончательно выходя из себя, кидая в лицо мужика бумажку. На Полину, которая сейчас всхлипывает ещё раз, даже смотреть не хочу, боюсь убить на месте. Почему, мать их, все так происходит?! Почему, когда женщина хочет убить ребенка, у отца не спрашивают?! Даже сука, не оповещают! Встаю с места, наклоняюсь через стол к мужику, хватаю его за галстук, притягивая к своему лицу.

— Зарабатываем деньги на абортах? — сквозь зубы произношу я, сжимая его галстук в кулак. — Невзирая на эмоциональное состояние моей жены? Берем грех на душу ради денег? Сколько в вашей гребаной клинике стоит убить ребенка?!

— Вадим, не надо! — Поля хватает меня за плечо, но я не реагирую, вымещая всю злость на врача, который оказывается стойким мужиком и спокойно смотрит на меня сквозь очки, словно каждый день к нему приходят такие, как я.

— До вашего прихода, я полчаса уговаривал вашу жену не совершать необдуманных поступков. А если вы все измеряете в деньгах, то объясню вам на вашем языке. Мне выгоднее оставить ребенка и вести ее беременность до конца. А потом принять роды. Так что я не зарабатываю на убийствах, я лишь выполняю категоричное желание вашей жены, — он невозмутимо дергает галстук, вынуждая меня его отпустить. — А ее эмоциональное состояние должно беспокоить лично вас! — Полина, я не знаю какую клинику вы выберете, но, если надумаете, буду очень рад вести вашу беременность, — сообщает он ей, и как ни в чем не бывало, рвет чертову бумажку на аборт и начинает что-то заполнять в карте моей жены. Глубоко вдыхаю, беру себя в руки, пытаясь отстраниться от урагана мыслей в моей голове. Хватаю свою растерянную жену за руку и тащу ее прочь из клиники. В холле помогаю надеть Полине пальто, чувствуя, как ее трясет, и она с трудом сдерживает слезы. Выхожу с ней на улицу, молча открываю дверь машины, помогая ей сесть, и в полной тишине везу нас домой. Хотя внутри меня буря и шторм, который бушует. И куча вопросов к Полине, которые мне хочется кричать. Как она, сука, могла пойти на такой страшный шаг и убить нашего ребенка? Я настолько ей противен, что она хочет избавиться от всего, что связано со мной?! Всю дорогу я вообще стараюсь не смотреть на жену, потому что внутри меня целый ад. И так мучительно больно сдавливает грудь, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Мне вновь хочется ее убить, уничтожить, только за мысли об убийстве нашего ребенка. Неужели это я такое чудовище, что толкнул ее на этот шаг?

Загоняю машину во двор, игнорируя звонки секретарши и моего заместителя. Пусть на хрен все сгорит, у меня сейчас в душе похлеще пожар разгорается. Все тело горит в прямом смысле. Никогда не умел держать себя в руках и решать проблемы с холодной головой. А сейчас боюсь даже слово ей сказать и причинить вред. Что бл*дь она творит?! Что в ее голове?! Это такая изощренная месть мне?! Ты трахаешь шлюх, а я убью твоего ребенка, чтобы ты сдох от боли, потому что сам виноват?! Выхожу из машины, открываю дверь для Полины, а она даже с места не двигается. Смотрит в одну точку, словно не в себе. А мне кажется, это я сейчас сойду с ума.

— Пошли в дом, холодно, — и она покорно идет, по-прежнему смотря себе под ноги. Мы относительно спокойно входим в дом, раздеваемся в прихожей, я хватаю ее за руку и веду в гостиную. Сажаю на диван, снимаю пиджак, кидаю его в кресло, и сажусь напротив Полины на журнальный столик. Облокачиваюсь на собственные колени, подаваясь к ней, чувствуя, как она глубоко дышит, продолжая дрожать, и виновато смотреть на свои руки, которые сжимают платье. Сам смотрю на ее напряженные пальчики с аккуратным маникюром и бесцветным лаком, как она сильно сжимает ими свое платье, и молчит. Черт, солнце мое, до чего мы дошли?!

— Зачем? — на выдохе могу произнести только один вопрос, а она молчит, и это ее безмолвие не позволяет мне быть спокойнее. У нее в кармане начинает звонить телефон, но мы не реагируем. Мы оба рассматриваем ее пальцы. Глубоко вдыхаю, пытаясь сглотнуть ком в горле. Хочется кричать, трясти ее как неживую куклу, вынуждая мне ответить или уйти напиться где-нибудь. Сжимаю голову руками, закрываю глаза, пытаясь перебороть эти желания. Ее телефон замолкает и тут же начинает трезвонить снова.

— Отвечай! Зачем ты хотела убить моего ребенка?! — мне кажется, я вновь задыхаюсь от этих вопросов. Звонок из ее смартфона раздражает, действуя мне на нервы. Полина вынимает из кармана аппарат, сбрасывает звонок, даже не смотря на дисплей.

— Я не знаю, — так тихо говорит она. — Я не хотела… Точнее хотела, но.… Но это была не я…, - пытаюсь быть терпеливым и дать ей возможность высказаться, но чертов телефон в ее руках, взрывает мое терпение очередным звонком. Полина вздрагивает, смотрит на дисплей вместе со мной, а там высвечивается имя «Виталий». И все.… Выхватываю у нее телефон, отвечаю на звонок, и подношу аппарат к уху. А моя жена впервые за этот день испуганно поднимает на меня глаза. Сука! Она сейчас боится за этого ублюдка?!

— Еще раз позвонишь моей жене, и это будет последнее, что ты сделаешь в своей ничтожной жизни! — буквально рычу в трубку. Сжимаю аппарат с такой силой, что он почти трещит в моих руках. Я даже рад, что этот мудак названивает моей жене именно сейчас. Я могу выместить свою ярость, не трогая жену. А он молчит, тяжело дыша в трубку. Полина тянется ко мне в желании забрать телефон, но я размахиваюсь и кидаю телефон в стену, разбивая его к чертовой матери. Полина вновь вздрагивает, вся сжимается и закрывает лицо руками, словно я собираюсь ее ударить. Не выдерживаю, встаю с места, начинаю расхаживать из стороны в сторону. Всё-таки подхожу к бару и наливаю себе двойной виски. Опрокидываю стакан почти залпом, ни хрена не чувствуя вкуса.

— Поля, я все понимаю, в твоих глазах я мудак. Тебе больно и в тебе играет жажда мести. Но наш ребенок.… Как ты могла?

— Откуда ты узнал?

— То есть ты еще не хотела, чтобы я узнал?! — уже кричу, смотря, как ее светло-зеленые глаза наполняются слезами. Обхожу диван, встаю позади нее, упираясь руками в спинку дивана, чтобы обрести чертово равновесие. — То есть ты хотела по-тихому выкинуть нашего ребенка в мусорное ведро?! — понимаю, что говорю ей слишком жестокие вещи, но сдержаться уже не могу.

— Нет! Нет! Нет… — приглушенно кричит она, начиная рыдать в собственные руки. — Я не знаю, что на меня нашло, Я… О, Боже… Я идиотка! Я не хотела …, - в истерике повторяет она. — Господи, мне просто так больно, до сих пор. Очень больно. И эта боль она выжигает из меня душу! Я потерялась… Я совершенно не знаю, как мне быть. Ребенок ни при чем. Я просто…, — она не договаривает, соскакивает с дивана и убегает наверх. А я почти падаю от бессилия. Стискиваю в руках обивку дивана от того, что мне тоже сейчас по-настоящему больно. У тебя получилось, солнышко мое. Ты отомстила. Я горю от твоей мести и чувствую себя последней мразью. Отталкиваюсь от дивана, вновь иду к бару, наливая себе еще стакан неразбавленного виски. Глотаю напиток, уже чувствуя, как внутренности обжигает крепким алкоголем.