Царевна Нефрет (Том II) - Масютин Василий Николаевич - Страница 1

Часть третья

ЛЮБОВЬ

Чем ближе они подъезжали к Берлину, тем больше оживлялась Мэри. Она уже видела в воображении берлинские улицы, слышала их гул, представляла, как замечательно будет встретиться с приятельницами в кафе, как ее убаюкает еле слышная модная музыка… Какие постановки идут сейчас в театрах, какая новая песенка стала гвоздем сезона, под какие мелодии танцуют? И знакомые: их любопытные лица, взгляды украдкой — завистливые взгляды: как она выглядит после далекого «научного» путешествия? Все теперь знают о ней из газет… пусть не напрямую, непосредственно о ней, но всем известно, что она жена Райта и не бросила его в часы тяжких испытаний… А он обязан ей жизнью…

В это время Райт думал о том, как будет распаковывать сундуки, раскладывать находки. Думал о своей новой жизни рядом с драгоценностями, с которыми так сжился. Вещи Нефрет займут отдельный зал. Он уже знал, какой. Если пересечь крыло египетской галереи — он находится справа.

А мумия? Нет, он не поместит ее в музейную экспозицию. Для посетителей она не так уж интересна; они и внимания на нее не обратят. Он оставит ее в своем кабинете. Действительно: глупое любопытство уличных зевак, бродящих по музею, может только оскорбить Нефрет. Он должен быть вместе с нею, должен видеть ее ежедневно.

Вот и Берлин. Знакомые лица. Ландсберг, отец Мэри, со своей молодой женой — Кэти Больм. Райт удивился: откуда они взялись на вокзале? Пытливо взглянул на Мэри.

— Видишь ли… я телеграфировала, — тихо оправдывается Мэри.

Ландсберг представляет жену. Мэри отступает на шаг назад: это же ее подруга, почти ровесница. Мимолетное колебание — и она бросается на шею своей молодой мачехе. Кэти тоже взволнована, сжимает ее в объятиях и чуть подталкивает в сторону Райта. Подносит пальцы в новой перчатке, моргает густо подкрашенными глазами, кривит карминные губы и шутливо обращается к Райту:

— Хо-хо! я с вами буду очень сурова. У вас замечательная жена, ее следует уважать!..

И поворачивается к Ландсбергу, поглощенная своей новой тройной ролью — молодой жены, мачехи и супруги богатого промышленника.

В авто Мэри шепчет Райту:

— Однако же, она взяла папу в оборот!.. И крепко держит!..

Райту пришлось пойти с визитом к министру и навестить коллег. Беседы с чиновниками, интервью, телефонные разговоры, целая гора писем на столе.

Райт хочет сбросить с себя эту ношу и заявляет:

— Никого не принимаю и не даю никаких интервью дома. Для этого существуют официальные часы работы в музее.

В доме Райта появился молодой, очень корректный мужчина. Он должен приходить ежедневно в три часа дня, просматривать почту, обедать со своим шефом и его женой, отвечать на письма и советоваться с Райтом, если возникнут какие-либо сомнительные вопросы. Одним словом — личный секретарь.

По желанию Мэри дом Райтов был устроен на английский манер.

Вещи Нефрет хранились в отдаленном зале музея. К нему вел длинный, тускло освещенный коридор. Между окон тянулись барельефы, которые мало кто замечал: они изображали весеннюю любовь животных и рождение потомства осенью.

В кабинете директора на невысоком пьедестале стоял саркофаг Нефрет. На дверях, украшенных по бокам только что привезенными из Египта небольшими колоннами, висела картонка с небрежной надписью:

ДИРЕКТОР СТАКЕН

Лишь через несколько недель картонку заменили печатной табличкой в черной застекленной рамке:

ПРОФЕССОР Д-Р РОБЕРТ РАЙТ

В тот день, когда повесили эту табличку, Райту показалось, что начинается новый этап его жизни и он может наконец стереть из памяти последние неприятные воспоминания, связанные со Стакеном. Но именно в тот день секретарь подал ему письмо. В нем говорилось, что Райт должен явиться в такой-то дом на такой-то улице… Письмо было от адвоката, а адрес — тот, по которому проживал Стакен.

Новость застала Райта врасплох. Он унаследовал научную коллекцию Стакена. В завещании имелось одно условие: за пять лет он должен был перевести и напечатать все до сих пор неизданные тексты. С этой целью Стакен завещал ему довольно значительную сумму.

Райт хорошо знал собрание Стакена: оно состояло исключительно из обрядовых текстов. Предстояла большая работа. Пять лет заниматься совершенно неинтересными материалами! Это означало — отречься от собственной научной деятельности. Несомненно, всевозможные Стакены и Пикоки сочтут это великой заслугой и станут осыпать его комплиментами. Доходы от изданий потекут в карманы, все научные библиотеки оформят заказы на новые книги…

Египет вошел в моду — вдруг вспомнили, что он существует. Египтом начали интересоваться даже люди, вообще не способные чем-либо интересоваться. Выполнив требование Стакена, Райт — согласно еще одному пункту завещания — получит в свои руки маленький домашний музей профессора, состоящий из отборнейших экспонатов.

В доме Стакена. Какие-то родственники, невзрачный молодой человек, благообразная дама, которая покачивает головой и немного напоминает старого профессора — все они оставляют неприятное впечатление и чем-то раздражают. О, и карлик тут как тут! Морщинистое лицо, раздутая голова и кривые ноги, — кого же он напоминает? Ах да, бога Беса. Карлик смотрит с лицемерной миной.

— Я отказываюсь от наследства. Я не возьму на себя издание папирусов профессора! — холодно произносит Райт.

Благообразная дама, кажется, собирается завести дружескую беседу. Молодой человек принимает исключительно деловой вид.

— Не пожелает ли музей приобрести собрание покойного профессора?

Он достает из портфеля пачку газетных вырезок, перебирает их и сразу начинает читать:

«Коллекция египетских рукописей, собранная профессором Стакеном, имеет чрезвычайную ценность. Было бы непростительно лишить Германию этого собрания, позволить ему оказаться за границей, в чужих руках…»

— Я это знаю, — перебивает Райт.

— Но вы как директор…

— Господин профессор! Прошу вас только подписать этот документ, — обращается к нему адвокат, подавая перо.

Райт подписывает.

— До свидания!

— Мое почтение!

История с завещанием Стакена получила широкую огласку. В нескольких газетах появились сообщения. Возникла тема для статей, криков, споров.

Мнения разделились. Одни говорили, что Райт обошелся с бедными родственниками покойного профессора как джентльмен, подарив им дорогостоящую коллекцию. Другие возражали: профессор Райт не имел права складывать с себя ответственность, доказательством чего является тот факт, что родня Стакена уже ищет за границей состоятельного покупателя. Отказ Райта вызывал критику еще и потому, что тем самым средства, предназначенные для издания текстов, отходили «Обществу исследований Египта», многолетним председателем которого был Стакен.

Одна весьма влиятельная газета высказала следующее мнение:

«Поведение профессора Райта попросту непонятно. Он даже не воспользовался случаем приобрести для музея известное своей ценностью собрание предшественника — нет, он пренебрег этой возможностью. Директор музея состоит на службе государства, и государство вправе требовать, чтобы он всегда стоял на страже государственных интересов. Согласно воле завещателя, все папирусы — после того, как профессор их опубликует — должны были перейти в собственность музея. Если бы владелец собрания завещал его непосредственно музею, директор обязан был бы взять на себя работу, от которой сейчас отмахивается… Подобное положение дел не сулит ничего хорошего новоназначенному молодому директору…»