Модификаты (СИ) - Чередий Галина - Страница 27

— Наблюдать, — отрывисто приказал Тюссан ему. — В разговоры вступать строжайше запрещено.

Парень вышколенно кивнул и расположился в кресле, становясь похожим на неподвижного истукана, неотрывно следящего, однако, за любым моим движением.

— Отдыхай, София, — более мягкий, но все равно приказ, адресован был уже мне. Капитан укрыл меня до подбородка и, нисколько не смущаясь присутствием постороннего, наклонился и прижался губами к виску, отчего я съежилась в ужасе и отвращении.

— Ты же умная, звезда моя, и должна понимать, что я не сделал с тобой ничего сверх необходимого, — прошептал он у моей кожи, уловив непроизвольную реакцию тела на него. — И даже этого можно было бы избежать, поведи ты себя правильно изначально. Так что тебе некого винить, кроме себя. Ведь так?

Я послушно кивнула, невидяще глядя в стену перед собой, потому что находящаяся под воздействием часть моего сознания сейчас согласилась бы с чем угодно. Но была и другая, что рвалась и буйствовала, крича, что я никакая не умная, а полнейшая дура, к тому же бесчувственная, отказавшаяся слушать собственную интуицию. Хотя ерунда все это. Я попала в ловушку без выхода, как только поднялась на борт "Ковчега". Так что нельзя признавать себя ни в чем виноватой. Я совершенно ни в чем не виновата. Не я задумала лишить свободы воли столько людей, не я упорно двигалась к этой цели, не я, в конце концов, создала проклятый Компенсатор. На несколько мгновений я вдруг люто возненавидела родителей с их амбициями, чертовой гениальностью и абсолютной верой в то, что все, что ни создается — к лучшему. Непоколебимой уверенностью, что все их творения будут использованы лишь во благо, и игнорированием того, что существует непреложный закон бытия, гласящий, что за все однажды придется платить, и если есть светлая сторона, то просто не может не существовать темной. Да, они осознали это и заплатили. Дороже некуда, но это уже ничего не меняло. Что может быть ужаснее для родителя, чем понимать, что твой ребенок вырос чудовищем, причем таким монстром сделал его именно ты сам. Но нельзя развернуть обратно лавину, хотя надо отдать им должное: поняв, что натворили, они попытались свести к минимуму возможный вред. Но мне-то от этого сейчас не легче. Почему они не стали упорно кричать во всеуслышание о проблемах, к которым может приводить генное вмешательство и модифицирование, а предпочли отгородиться и пустить дальнейшее развитее ситуации на самотек? Почему они просто остановились и свернули все работы над тем же Компенсатором? Ведь, возможно, со временем им удалось бы создать новую модель, лишенную недостатков первоначальной. Но вместо этого они не нашли ничего лучше, чем отречься от науки в принципе и удариться в религию к концу жизни. А с другой стороны, они ведь были просто людьми. Со всеми вытекающими. С неуемной жаждой новых знаний и головокружением от открывшихся перспектив. С тщеславной уверенностью, что творят великое благо для всех. И просто испугавшиеся, когда каждое из сотворенных ими благ оказалось с изъяном. Жолио-Кюри ведь тоже создавал атомную бомбу с чисто научной целью и был поборником мира во всем мире и разоружения.

Капитан вернулся спустя три часа и жестом отпустил моего надзирателя. Думать, что он успел натворить за эти часы, я пока отказывалась во избежание очередного приступа отупляющей вины. Как ни в чем не бывало, Тюссан скользнул по моим ногам ладонями, забираясь под одеяло, как часто делал прежде. Хоть я и старалась сдержать острую реакцию, но тело, помня о причиненной боли, среагировало само собой, и я буквально метнулась к стене, вжавшись в нее спиной.

— Уже отпустило, звезда моя? — усмехнулся капитан немного разочаровано. — Быстро. Жаль, я рассчитывал на примирительный секс. Не совсем добровольный, конечно, но по-другому я его, очевидно, получу от тебя еще не скоро.

— Если речь действительно о добровольности, то уже никогда, — хрипло отрезала я.

— Не зарекайся, милая, — насмешливая расслабленная улыбка не покидала его лицо, когда он приказал переместиться креслу и опустился в него, вытягивая свои длинные ноги и укладывая на подлокотники руки. Те самые руки, что совсем недавно методично и бесстрастно крушили мои кости и внутренности, нанося достаточное количество повреждений, чтобы воздействие Компенсатора было в нужной степени продолжительным и углубленным.

— Как ты узнал? — задала напрямую главный волновавший меня вопрос.

— О вашем фамильном секрете с Компенсатором? Веришь ли, совершенно случайно, — с готовностью ответил Тюссан, будто и сам давно мучился желанием пооткровенничать со мной. — Я на самом деле сейчас ощущаю такое облегчение, Софи. Знаю, ты уже создала у себя в голове образ меня как некоего чудовища, коварного ублюдка и сдвинувшегося по фазе тирана, одержимого идеей захвата власти на отдельно взятом корабле. Прямо все, как в старых фильмах ужасов, верно, детка?

— Не называй меня так больше, — не выдержав, повысила я голос.

— Как скажешь, Софи, — поднял ладони в примирительном жесте капитан, продолжая улыбаться, а у меня аж нутро сводило от открытости и безмятежности этой улыбки. Сколько раз я покупалась на это? — Ты ошибаешься насчет меня и моих мотивов, дорогая. И я намерен полностью перед тобой открыться и просто уверен, что ты поймешь и примешь, что все мои поступки и действия не случайны, а так же не коварны и не несут ни капли излишней жестокости, как может показаться на первый взгляд. Мы еще будем друзьями, Софи, и гораздо больше. Ведь согласись, в общем и целом у нас все было весьма и весьма неплохо, а теперь, когда не останется никаких тайн, может стать просто идеально.

Абсолютно точно я уверена, что никогда не буду ему больше ни другом, ни любовницей, разве что по принуждению, но это мелочи на фоне гораздо более важных и масштабных вопросов.

— Вернемся к Компенсатору, — твердо напомнила я.

— О, это очень романтичная история из времен моей юности, когда я обучался в академии астронавтики и был безответно и безумно влюблен в девушку Любу Михалеву, которая, в свою очередь, полностью игнорировала меня, потому что сходила с ума по своему парню. Естественный, как и она, внешне ничем не примечательный, но, надо признать, потрясающе умный Мирча Войтович был единственной звездой на ее небосклоне и источником бесконечной ревности и зависти для меня. Знаешь, Софи, ты потрясающе похожа на Любочку. Это не было очевидно, когда я изучал твои личные файлы, но, увидев впервые, просто опешил.

— Это в память о своей несчастной первой любви ты со мной так обошелся? — не сдержала презрения я.

— Прекрати, ты и сама уже наверняка поняла, что физическое воздействие было строго дозировано, — лишь краткая гримаса раздражения пробежала по лицу Тюссана, а у меня сердце едва не остановилось. Страх, что, возможно, предчувствие повторения боли я буду изживать еще очень долго. Если смогу вообще. А что, если капитан и правда решит повторить? — А что насчет вопроса "за что", то твоя схожесть с Любой — дело десятое. За твоей семьей столько грехов перед Модификатами в частности, что будь я хоть немного действительно мстительным, ты страдала бы долго и мучительно. Но об этом мы позже поговорим, верно?

Я просто промолчала, предлагая ему продолжить и не желая нарываться на одну из непредсказуемых вспышек его гнева. Чтобы он ни говорил о своей адекватности и логичности поступков, теперь я видела абсолютно четко: в нем есть нечто чудовищное, и оно прорывается на поверхность время от времени. И сейчас мне совершенно наплевать, игнорирует этот факт капитан сознательно или действительно не замечает в силу каких-то проблем с психикой.

— Так вот, без лишних подробностей, Люба получила тяжелые травмы однажды во время нашей совместной стажировки. Не по моей вине, уточню сразу, но я сильно волновался за нее, поэтому провел целые сутки, дежуря около камеры компенсации. И опять же не моя вина, что ее замечательный парень был слишком занят, когда Любе пришло время покидать ее, и именно я оказался тем, кому док позволил проводить ее до личной комнаты. И тем более не моя вина, что никто не имел понятия о том состоянии, в котором она пребывала после процедуры. Я был лишь юношей, который слишком сильно хотел эту девушку и проявивший чуть больше настойчивости, утешая ее.