Модификаты (СИ) - Чередий Галина - Страница 34

Дальнейшее слилось для меня в череду последовательных действий и событий, которые почти не отложились в памяти. Выбор подходящего токсина, расчет необходимой дозы, монотонно отработанный в обычном режиме день, ночь почти без сна с осознанием, что, скорее всего, это последняя, которую я провожу в своей постели. Подъем, душ, долгое разглядывание своего бледного, откровенно испуганного лица в зеркале, борьба с последними проблесками сомнений, смирение с тем, что повернуть вспять уже ничего невозможно. Лаборатория, омерзительное содержимое колбы, что чуть не пошло обратно при глотании, ампулы, спрятанные за воротником. Снова работа и молчаливое отслеживание нарастающих симптомов. Сначала все усиливавшаяся тошнота и потливость, потом появление черных мушек перед глазами и слабость во всем теле, подъем температуры. Ближе к вечеру пришло время жуткого головокружения, боли в мышцах, начало путаться сознание. Ну что же, пора сдаваться, или рискую отключиться на самом деле и утратить контроль над ситуацией. Сегодня меня сопровождал сам Марис Верде, и скрывать от него признаки отравления достаточно долго стоило почти всех моих сил. Поэтому, позволив себе повалиться ему прямо под ноги, я испытала практически облегчение. Можно считать, отмучилась, София.

— Госпожа Старостина, что с Вами? — раздался бесстрастный голос главы безопасников, но я только простонала, ничуть не притворяясь и не открывая глаз.

Мужчина положил руку мне на лоб и тихо выругался.

— Капитан, тут, видимо, ЧП, — раздраженно пробормотал он в коммуникатор. — Нет, похоже, не симуляция. Она буквально горит, вся потная, и свалилась прямо на ходу. Понятно, — и спустя несколько секунд: — Медотсек. У нас экстренная ситуация. Готовьтесь принимать пациента. Жар и потеря сознания. Прибудем где-то через десять минут.

Естественно, первым Марис связался с Тюссаном и только потом с медиком. Другого, в принципе, я и не ожидала. Верде не стал заморачиваться поиском платформы, а просто подхватил меня с пола и понес к медотсеку. Особых актерских данных для того, чтобы болтаться безвольной тряпкой в его руках, мне не понадобилось. Я действительно уже едва владела своим телом, зато прекрасно ощущала ноющую боль в каждом его уголке. Главное — продержаться в сознании до места.

— Что у нас тут? — услышала голос дока Питерса и схватилась за ворот, как будто неосознанно, делая вид, что он душит меня, а на самом деле выуживая крошечные ампулы.

— Шла и упала, — сообщил Верде. — Вообще-то бледной выглядела уже несколько дней.

Дальше все понеслось в нарастающем темпе. Холодная жесткая кушетка под сканером, забор крови, громыхающий командный голос Тюссана, требующий немедленной постановки диагноза, вердикт Питерса — острое токсическое поражение организма. Снова капитан, пытающийся вытрясти из меня, чем я отравилась и зачем, и неожиданно властный окрик Питерса, вынудивший оставить меня в покое. Шею обжигает несколькими инъекциями. Компенсатор. Все, на чем сконцентрировалось мое сознание — это как не разжать кулак с бактерией, но вдруг стала забывать, в какой она руке, и поэтому судорожно стискивала оба. Едва задвинулась с тихим шипением непрозрачная дверь аппарата, с усилием потянула кисть из фиксатора, благо они тут для того, чтобы просто удерживать пострадавшего на месте, а не ради полного лишения подвижности, да и пот, сплошь покрывающий тело, сработал как смазка. Конечно, находясь внутри, я не могла добраться непосредственно до блока управления. Но протянув руку вверх, легко дотягивалась до крошечных индикаторов, напрямую с ним связанных. Думаю, этого вполне будет достаточно. Подавать голос сразу я боялась, потому что не знала, будут ли как-то мои действия отражаться снаружи. Бороться с наступлением принудительного сна, автоматически запускающегося с включением программы, было невыносимо тяжело, но, как говорил капитан, нет невыполнимого, есть недостаточно усилий.

— Оператор София Старостина, — как можно тише произнесла я. — Приостановление запущенной программы и отключение внешнего управления блоком.

Насколько я помнила, повторного подтверждения по ДНК для каждого конкретного аппарата не требовалось, но я была совсем не уверена, что он верно опознает мою заплетающуюся речь. Ответа не последовало. Сердце зашлось в паническом грохоте, проясняя ненадолго мозг и придавая больше сил. Как можно тверже я повторила команду. Одновременно сломав почти все ногти, я выцарапала покрытие с индикатора, похожее на жесткую резину, и, запихнув туда ампулу, вставила на место, нажав до желанного хруста.

— Опознана София Старостина, — раздался наконец мелодичный механический голос. — Внешнее управление блоком отключено. Внимание, приостановка уже действующей программы лечения сейчас неприемлема. Возможно внезапное наступление токсического шока с последующей комой и смертью.

— Тогда давай все сделаем побыстрее, — пробормотала я.

— Команда не корректна. Сформулируйте по-другому, пожалуйста.

— Приостановление действующей программы для внесения дополнений, — хотелось бы сказать, что я отчеканила, но, скорее, промямлила.

— Принято.

— Сброс введенных прежде Софией Старостиной расширенных настроек и возвращение к исходным.

— Принято. — Спасибо, спасибо за это всем высшим силам, какими бы они ни были.

— Возобновление запущенной лечебной программы с дополнением.

Сознание совсем-совсем уже уплывало, но пока отключаться было нельзя. Для верности вторую ампулу раздавила об обратную сторону внутренней рабочей площадки, на которой лежала, позволяя просыпаться в недра Компенсатора.

— Суть дополнений?

— Не открывать блок после окончания лечения до исчезновения ментальных побочных эффектов. Не указывать на внешнем табло информацию об окончании процесса лечения до полного выполнения данной программы.

Секундная заминка. Неужели искусственный интеллект Компенсатора озадачен. Похоже, у меня уже совсем мозг "поплыл".

— Принято, — спустя, кажется, вечность ответил неживой голос. — Степень допуска оператора София Старостина позволяет внести такие изменения в программу.

— Ну и прекрасно, — прошептала, расслабляясь.

Ну вот и все. Надеюсь, если капитан и догадается о том, что тут не чисто, то вскрывать насильно капсулу, рискуя повредить и технике, и мне, не станет. Было ли мне стыдно, что я последний человек, чья жизнь будет спасена тут, а всем другим я в этом отказываю? Подумать я не успела, просто позволяя себе уснуть.

После пробуждения меня охватила странная апатия. Тюссан не встречал меня как раньше, не пришел он и вечером дня моей выписки из медотсека. Это меня более чем устраивало. Единственное, на чем было сейчас зациклено мое внимание — это обратный отсчет до того момента, когда я должна буду сбросить на всех жуткую информационную бомбу. Страха перед последствиями уже не было, все будто перегорело. Но выяснения отношений с капитаном все равно избежать не удалось. Он без всякого разрешения ввалился в мой отсек следующим вечером и сначала расхаживал туда-сюда, буквально источая злость в окружающее пространство.

— Что, звезда моя, лучше жизни себя лишить, чем быть со мной? — зарычал он, остановившись, наконец, передо мной. — На меня смотри.

Я смотрела и молчала. Он начал орать мне в лицо что-то о моей неблагодарности и полном непонимании, насколько я ошибаюсь и в нем, и в степени защиты, которую он мне якобы дает. Что-то еще. Я не слушала. Я ждала. И ждала. Тюссан ушел. Наутро я не обнаружила никого из своего обычного конвоя. Это, видимо, должно было показать мне, что теперь я сама по себе. Пускай. Главное, что часики тикают и нужный момент все ближе. Сообщение с подробным описанием своих "злодеяний" и о порядке срочных действий для нейтрализации дальнейшего заражения я разослала по внутренней связи и капитану, и службе безопасности, и доку Питерсу, а также техникам, помощь которых была необходима для слаженных оперативных мероприятий по стерилизации, как только время ожидания истекло.