Наш человек на небе (СИ) - Дубчек Виктор Петрович - Страница 10

В иных обстоятельствах фон Белов мог бы сказать, что старина Йозеф пошёл ва-банк — но Каммхубер не играл. Он был предельно, смертельно серьёзен в эти холодные дни — вероятно, потому и выигрывал.

- Германия на краю гибели, — сказал он фон Белову в редкую минуту передышки, — но почему же мы не можем воскреснуть. Да! стоит только хоть раз в жизни быть расчётливым и терпеливым и — вот и всё! Стоит только хоть раз выдержать характер, и мы в один час можем всю судьбу изменить! Главное — характер.

- Вы в самодеятельности участвуете?

- Участвую, — быстро ответила Юно.

«Зачем я соврала?», тут же подумала она, «Я же не участвую. А зачем он спросил? Жвалы заговаривает?»

- Хорошо, записываю, — на ходу кивнул Куравлёв. — Не забудьте только с товарищами согласовать, ну, в клубе, Вы знаете.

Да нет, подумала Юно, провожая майора взглядом. Нет тут никаких подтекстов, ничего ему не надо — кроме того, за чем приходил. Организованный интендант, во-первых, просто любит во всём порядок и с охотой берёт на себя учётные работы; во-вторых, он ведь старый, у него жена в эвакуации.

Ну что за глупости вечно лезут в голову!..

Юно поправила светлую прядь — волосы отросли и совсем не слушались; надо бы сходить в парикмахерскую к Варечке... жаль, дроидов-стилистов здесь пока не изобрели. Странно: раньше, во флоте, никогда не заботилась о причёске... Насколько всё-таки сложнее общаться с местными разумными. Хотя и с нашими, имперскими, не так-то просто.

Штурмовики — это штурмовики. Не компания для девушки. Старкиллер, кажется, её вовсе избегает.

Гесура...

Осторожная, неловкая дружба с твилеккой расстроилась. Ваая вела себя скованно и держалась отстранённо, как будто это она была виновата в том, что Юно захватили, а они с Двуулом успели ускользнуть... Какая чушь. Ведь ясно же, что немцы охотились именно на Эклипс. Кому и зачем могут понадобиться медичка-твилекка и техник-родианец, когда есть возможность взять в плен пилота «Разбойной тени»?

Немецкие штурмовики-скауты действовали не наугад. В отличие от Коли, Юно ни на децикред не сомневалась, что противник успел внедрить в лагерь своих шпионов. Власть над Силой не бывает абсолютной; да, власть эта решает многое — но далеко не всё. Ауродиум, угрозы, шантаж, агентурная работа... да и странно думать, будто у немцев нет своих Одарённых. Впрочем, на отсутствие наблюдательности Эклипс не жаловалась и постепенно приходила к уверенному выводу: местные планетники хоть и владели Силой, но как-то странно. Владыка Гитлер, несомненно, обладал высочайшей Одарённостью: иначе невозможно прийти к такой власти над душами и судьбами разумных. Но при этом, заполучив Эклипс, он тратил время на бессмысленные по сути разговоры — хотя любой нормальный ситх просто  вывернул бы девушке мозги наизнанку; Юно прекрасно сознавала, насколько она беззащитна перед Силой.

Разумеется, джедаи действовали бы тоньше... но острота инструмента не меняет смысла операции. Возможно, асинхронный виброскальпель в чём-то даже честнее — милосерднее позволить пациенту умереть на операционном столе, чем сохранить жизнь, вложив в неё чужие, чуждые мысли и чувства. Представить себе что Владыку ситха, что Мастера джедай, уважающего неприкосновенность личности, — нет, этого Юно не могла. Разве хоть кто

- нибудь из них способен смотреть на обычного разумного как на равного? Сила, одна только Сила уже ставит непреодолимый Икс-щит между Одарёнными и всеми остальными.

Впрочем, такое отношение характерно не только для Одарённых, но и для любого разумного, облечённого толикой власти; Сила всего лишь предоставляет более мощный инструмент для управления сознанием. А неуязвимого сознания не существует.

Коля слишком молод, наивен и верит в разумность разумных. Ему повезло не знать настоящей подлости, настоящего предательства... Настоящего голода: не преходящего, на год или два плохого урожая — а вечного, когда мирные циаси десятилетиями вынуждены поедать своих стариков и душить младенцев, просто чтобы выжить как вид, хотя пищевые синтезаторы известны им не первое столетие, но всё органическое сырьё уходит за пределы планеты...

Настоящего рабства: когда целые племена вуки отправляются в неволю по «небесному крюку», а на твоей орбите висит Имперский звёздный разрушитель, и любой намёк на недовольство пресекается выжиганием целых лесных массивов, но восстания всё равно не будет, потому что старейшины триб заключили тайный договор с корпорацией «Зерка», и нет управы на предателей...

Ему просто повезло родиться в Державе СССР.

Он всё ещё верит в превосходство разума.

Однажды эта вера в разум сыграет дурную шутку с рождёнными в СССР. Они окажутся совершенно беззащитны перед обыкновенной подлостью, перед самым заурядным предательством, наглым и очевидным. Они разделят судьбу вуки, целыми племенами отправляясь в рабство; над их землёй развернётся орбитальная группировка врага; они начнут убивать своих стариков, чтобы завладеть боевыми наградами, которые можно выгодно продать; они станут сживать со свету нерождённых детей, навсегда лишая себя не только будущего, но и чести; а богатство, материальная и «духовная» сытость станет верным признаком предателя...

Хотя для победы над врагом достаточно будет самой малости: знать, кто он — твой враг. А для этого не нужно никакой Силы, и даже не требуются тысячи умных слов, потому что врага можно узнать по чуждому блеску визуальных рецепторов.

 Пока Держава СССР молода, её разумные не утратили способности узнавать врага. Но сознание способно к изменению — как сознание отдельных разумных, так и всего народа. Сменится всего несколько поколений, — поколений спасённых, благополучных, сытых, — и они утратят чувство своей великой исторической правоты, утратят видение цели, разучатся отличать важное от сиюминутной мишуры.

Они поверят в превосходство врага, потому что враг беспрестанно будет разглагольствовать о своём мнимом превосходстве. Блеск в чужих глазах станет казаться благом, потому что ослеплённые этим блеском разумные забудут про его чуждость — и тем утратят свою разумность.

И не найдётся среди них никого, подобного Коле Половинкину — верного и отважного до безумия, того высокого безумия, какое одно имеет право считаться настоящей разумностью. Не останется ни единого рыцаря Ордена НКВД, способного пренебречь опасностью и личным благополучием ради того, чтобы исполнить присягу.

Способного ради спасения возлюбленной не раздумывая ни секунды ринуться в цитадель вражеского Владыки ситха, как в пещеру крайт-дракона. Как в старинной голо-сказке...

Юно и сама чувствовала, что слишком разволновалась. Она украдкой оглянулась, — не заметил ли кто её неуместно раскрасневшегося лица, — и заставила себя сделать несколько глубоких вздохов.

Пора в клуб.

- В клуб не пора?

- Без нас не начнут.

- Думаешь, награждать будут? — с некоторым сомнением спросил Коля. Кожедуб уверенно похлопал солнечную батарею своего истребителя. Иван Никитович был, — и чувствовал себя, — старше Половинкина, поэтому редко отказывался от возможности подколоть нового закадычного «друзяку».

- Тебя вряд ли, — сказал лётчик, для убедительности слегка покряхтывая, — ты, Колян, потому что дятел. А я — да. Я, допустим, уже на три Звезды наработал.

- Само собой, — в тон ему ответил Половинкин, — звёзды знатные... А где они, кстати? Чтой-то на тебе ничего не висит, не болтается, а?

- Вот сегодня и врУчат. А может, и вручАт. Бибиков, Федотов! Где вы там...

Надо было успеть поменять один из правых посадочных кронштейнов: в опытной партии инженеры завода КИМ не выдержали допуска — приходилось доводить на месте.

Работа, — и слесарная, и боевая, — кипела. Даже на приятельские перекоры, вошедшие у Кожедуба с Половинкиным в добрую привычку, не  всегда находилось время. Иван Никитович поклялся себе, что у проклятых фрицев небо будет гореть под плоскостями — и слово держал. Не потому бы, что перед товарищами: себе ведь клялся, а обещания себе — самые верные должны быть.