Наш человек на небе (СИ) - Дубчек Виктор Петрович - Страница 50

- Так, товарищ генерал. И ещё сопротивление воздуха.

- Молодец. Думал, дольше тебя подводить придётся.

- Не, я сам уж понял. На больших скоростях пренебрегать уже нельзя.

- Значит, сопротивление воздуха — но ещё и трение металла снаряда о металл канала. Смекаешь, орёлик?

- Система линейных уравнений получается, — неуверенно смекнул Калашников. — Которую можно свернуть относительно... относительно неизвестной...

Карбышев терпеливо ждал.

- Товарищ генерал, Дмитрий Михайлович, — сказал изобретатель. — Да ведь не бывает пушек вовсе без стволов!..

Карбышев послюнявил карандаш, жирно отчеркнул несколько символов. Обвёл слагаемое в одном уравнении, в следующем... Калашников машинально кивал.

- Получается, надо придумать, — сказал Карбышев. — Либо в дверь — либо сквозь стену.

Он видел, что парень уж принимает его правоту. Нет, не генеральскую правоту — ах, куда как легко сержантику соглашаться с генералом! И сложно спорить; за то и ценил Дмитрий Михайлович своего лобастого протеже, что спорил тот, и никогда не уступал правоте генеральской — но охотно признавал справедливость математических выкладок.

- Хорошо, — сказал Калашников, — хорошо... выходит, ствол вообще убрать?

- Вообще — не надо: стрелять не будет. Надо думать.

- Так... товарищ генерал! Стойте, стойте! Так мы ж в системе ещё одно неизвестное забыли: а мощность катушек учесть?

- Молодец, — сказал Карбышев, указывая на силовой кабель. — От крепости запитал пока?

- Так точно. Через мастерские кинул, считаю, что шина бесконечной мощности. Я пробовал с нашим генератором...

На последних словах сержант заметно приуныл.

- И что, не тянет? — с улыбкой спросил Карбышев. — Сам ведь смекаешь, без автономного источника питания смысла в твоём миномёте немного.

- Никак нет. Я думал пока стационарные установки организовать. Для защиты ближних подступов, наверное. Пока, как Вы говорите, дверь не откроется.

- Мда, орёлик. Ну, ладно: открою я тебе дверь. Ты про электрокристаллы слыхал ведь уже?

- «Энерго», — сказал инженер. — Правильно — энергокристаллы. И мы их называем «твёрдые сланцы». Из соображения секретности.

- Вулкан — и сланцы? — с сомнением уточнил Артамонов.

- День чудесный... — пробормотал Лаврентий Палыч. — Ортосланцы как раз магматического происхождения. Насколько я помню. Инженер замялся:

- Честно говоря, не знаю, товарищ Берия, я только спектроскопист. Но вы же понимаете, это условно, для секретности...

- Если «для секретности», — резко сказал Берия, — то я «товарищ Петров». А если...

- Не ругайтесь, товарищ Петров, — донеслось со стороны временного причала. — Гражданскому человеку время нужно привыкнуть.

- Ну наконец-то, — сказал Лаврентий Палыч, поворачиваясь навстречу плотному мужчине с усталым, отяжёлевшим лицом. Они обменялись рукопожатием. — Нет у нас времени привыкать. Ни на что нет. Генерал армии Иосиф Родионович Апанасенко добродушно промолчал.

- Товарищ Артамонов, — Берия повернулся к сопровождающему, — проводите товарища.

Парень понятливо кивнул, подхватил под руку инженера и уволок вниз по склону, в сторону палаточного лагеря.

- Вы без охраны? — спросил Апанасенко.

- Здесь — зачем?.. — ответил нарком.

Мужчины встали тихо. Здесь, на самой окраине мира, разговаривать не хотелось. После Москвы-то, после Казани, Челябинска, Караганды, Новосибирска, Томска, Иркутска, Хабаровска, Владивостока... И везде — люди, заводы, институты и конструкторские бюро, военная и гражданская администрация, органы; дела, дела, дела — от посадки до следующего взлёта, но и в пути — дела, дела, дела.

Лаврентий Палыч некоторое время разглядывал пепельный берег, затем перевёл взгляд на поверхность океана. За кромкой прибоя болтался на мелкой волне неказистый серый «амбарчик» — летающая лодка МБР-2. Рабочие смены с гиканьем разводили костры на берегу: при посадке гидроплан набирал воду, и перед каждым вылетом самолёт приходилось просушивать.

- Скорей бараки ставьте, — сказал Лаврентий Палыч, рассеянно слушая перебранку техников.

- Сперва волнорез.

- Постудится народ.

- Сперва волнорез, — повторил Апанасенко. — Океан. Лодки бьются. «Амбар» как вытянем? Надо было на Славной разворачиваться.

- Развернёмся. Не всё сразу.

Иосиф Родионович глянул на Берию искоса.

- Ну-ну, — протянул он скептически. — Удержать плацдарм? Я не смогу.

- Полагаете, отберут у нас японцы остров?

- «Отберут»? — хмыкнул генерал. — Он и так японский.

- Всё течёт, всё изменяется, — неопределённо пообещал нарком.

- Ну-ну, — повторил Апанасенко. — Как Верховный умудрился-то?.. Да, подумал Берия, с базой на Итурупе — это интересно получилось. Неожиданно. Иосиф Виссарионович затеял с японцами... да нет, подобные игры — неизбежно командные. Молотов, Судоплатов, Абакумов... пришлось задействовать даже товарища Тихомирова [19] ; и совсем не важно, что думал о происходящем сам товарищ Тихомиров. Идеальная система управления отнюдь не нуждается в том, чтобы её элементы осознавали себя её элементами. Берия с грустной улыбкой покачал головой.

Людям нравится думать, будто они обладают свободой воли. И не только отдельным представителям рода человеческого: племена, этносы, целые культуры упиваются этой иллюзией.

Интересно, понимал ли Гитлер, насколько мало самостоятельности и оригинальности оказалось в его безумии?.. Запад привёл Германию к нападению на СССР; привёл грубо, бесцеремонно, не испытывая ни стыда, ни нравственных сомнений — ни особого сопротивления, ибо нынешняя Германия выросла из поражения в первой Великой войне, и Первая вела ко Второй так же верно, как яйца кобры предвещают появление молодых кобр. Можно восстановить разрушенную экономику, можно вырастить новых людей — но горечь поражения может быть смыта лишь предвкушением грядущих побед; Германия с дикарским восторгом расчёсывала свои гноящиеся раны; всего-то и потребовалось — дать ей немного денег и пообещать обретение силы... Раны затянулись; гной приумножился и взял власть.

Что ж... теперь, — в кои-то веки, — Россия отмеряла той мерой, какой Запад испокон отмерял России. Пусть Ямамото думает, что триумфальная высадка на Гавайях — его личная заслуга. Америка всеми силами стремилась к войне, но не желала делать в ней первый выстрел; ещё в октябре Кремль сообщал в Белый дом о планируемом нападении — никаких мер принципиального характера администрацией САСШ предпринято не было. Теперь Америка получила ровно то, чего так жаждала; вот только сценарий дебюта оказался чуточку подправлен. Ровно настолько, чтобы в обозримом будущем формальный союзник не вздумал превратиться в фактического противника — кто мог точно предугадать реакцию Запада на появление инопланетной силы? было ясно лишь, что реакция вряд ли окажется благосклонной...

Значит, Япония должна потребовать несколько большего напряжения американских армии и флота — и много большего внимания американской политической элиты. Значит, Япония должна вложить в нападение куда больше целеустремлённости, ресурсов и, главное, отчаяния — ведь начать подобную войну можно лишь от отчаяния. Не помешает добавить в рецепт щепотку надежды — «а ну как и одолеем восточных варваров?..» Всего-то и потребовалось: пара-другая тщательно спланированных утечек, несколько искажений в разведданных, — с новой радиоаппаратурой подобные фокусы стали куда доступнее, — гарантии поставок металла и нефти... Сейчас СССР мог позволить себе известную расточительность: кавказские нефтепромыслы, избегнув угрозы захвата, работали в полную силу; крупные запасы нефти были открыты в Татарии — Тимяшево, Елабуга, Алметьевск; расцветало Повольжье...

Да, инфраструктуры пока не хватало, — Байбаков забыл про сон, — да, перегонные заводы ещё только предстояло построить. Но сырьевое будущее СССР на глазах расцветало всеми цветами менделеевской радуги — а ведь помимо уже известных промыслов активно разведывались месторождения в Сибири. Мало того — импровизированные буровые партии, собранные Карбышевым, умудрились обнаружить небольшие запасы нефти в Белоруссии, в районах деревень Глинище и Новая Рудня. Авантюрист генерал даже предлагал установить вышки и перегонные колонны — собирался обеспечивать бронетехнику окружённой группировки.