Бешеный прапорщик. Части 1-20 (СИ) - Зурков Дмитрий - Страница 44

— Пока к нашим не выйдем, отвечаешь за нее, у тебя — не пропадет… Меня обрывает конский топот на дороге. Оборачиваюсь и вижу дозорных казаков, несущихся к нам.

— Германцы! На дороге с полста конных!

Урядник смотрит на меня, тут же нахожу вариант решения задачи.

— Петряев, всех, кто может — в седло! Как гансы появятся, делаете вид, что автомобиль раздуванили, и сматываетесь от них! Вы же знаете что такое ложное отступление!

— Вашбродь, а вы?

— А у нас два пулемета. Гриня, бери Максим, Семена в помощь, и вон за те кустики. Возьми пару лент, мало ли что. Как до во-он той березки доскачут (на глаз до нее метров двести), начинай. Я — за вторым буду, прямо из кузова. Петряев, дай мне одного казака вторым номером, да спрячь раненых за машиной. Отскачите метров сто, и потихоньку возвращайтесь. Все понятно?

Лезу в кузов, подкатываю пулемет к открытому заднему борту, обкладываю ранцами для маскировки. В кузов, кряхтя, забирается раненый в ногу казак.

— Вашбродь, дозвольте помогу. Я в пулеметной команде ранее служил.

— Ты ж раненый.

— Та рана лежать, да ленту направлять не помешает.

— Ну, давай, укладывайся, да заряжай…

Германцы появились из-за поворота неожиданно, и уже на хорошей скорости. Значит, заметили дозорных и решили познакомиться с ними поближе. Ну, давайте, храбрые германские парни. Урядник со своими очень натурально изображает поспешное бегство от неотвратимого возмездия. Немцы, видя, что добыча хочет ускользнуть, прибавляют скорости. Над головами мерцают клинки, слышен ор «Хох!!!». Растянулись вдоль дороги, несутся, как оглашенные. Три секунды, две, одна. Есть! Первые ряды поравнялись с березкой! Гриня из кустов лупит длинной очередью, нажимаю на гашетку, через секунду присоединяюсь к нему. Передние ряды смешиваются, падают. В голове появляется цитата из Лермонтова «Летят на землю кони, люди…». Задние пытаются затормозить, развернуться. Пулемет бьется в руках, ритмично выплевывает смерть из ствола, промахнуться трудно. Цель групповая, да и дистанция детская. Ствол вязко двигается слева направо, потом прицел чуть выше, и в обратную сторону. А потом вдруг не в кого стало стрелять. Клокочет закипающая вода в кожухе, на дороге — кучи лошадиных и человечьих тел, кто-то еще дергается, бьется в агонии. Натурально, картина из Апокалипсиса…

— Все, Вашбродь, нету больше германцев. Все полегли. — мой второй номер щерится в довольной улыбке.

Возвращается урядник со своими бойцами, на лицах смешанные чувства — удивление, радость, недоумение, мол как можно за неполных три минуты положить полусотню кавалеристов. А вот и можно. С помощью двух пулеметов…

— Петряев, пошли своих добить германцев, только смотри, осторожней, мало ли там какой недобиток найдется. Гриня, сходи с ними, собери жетоны. И люггеры, там их штуки три будет.

Пять минут, и все наши дела здесь окончены. Пора двигать к своим. Смотрю на часы, — с момента, как мы ушли с привала, прошло семнадцать минут. Так, и надо что-то делать с казаками Волгина.

— Урядник, бери пару человек, пойдем с нами, остальные пусть прячутся и ждут вас здесь. Винтовки можете затрофеить, но пулеметы я вам не дам. И автомобиль не трогайте. Он еще пригодится…

Никогда не думал, что увижу наглядное пособие на тему «Глаза на лоб вылезли». Именно так и смотрелся урядник Петряев, когда увидел перед собой якобы погибшего штабс-капитана Волгина.

— Ваше благородие, так Вы живые?!

— Да, Петряев, живой. Спасибо вот подпоручику Гурову, вызволил из плена… А что с остальными? Сколько вас осталось?

— У нас, Вашбродь, сорок три казака, из них семеро раненых, трое — тяжело. Нас хорунжий в лес увел, потом вот сюда поближе перебрались. Харчей совсем нет, пошел вот с десятком на дорогу, да на германцев нарвались.

— Наскочили на машину-ловушку, — вступаю в разговор, — С виду — обычный автомобиль, а внутри — десяток гансов с двумя пулеметами. Видно, после наших шалостей на станции взбудоражились. Да и гауптман из поместья уже выбрался, доложил по команде. Так что, надо принимать решение, Иван Георгиевич. Или вы с нами уходите, или остаетесь партизанить самостоятельно.

— У меня, по словам урядника, семеро раненых… Даже не знаю, Денис Анатольевич…

— Я пока тоже не принял окончательное решение, Иван Георгиевич. У меня раненый, некомбатант, и, самое главное, очень важный пленный с кучей секретных документов. Мне бы сейчас тихой мышкой к своим проскочить незаметно, да пока не получается. Машину и кавалеристов скоро искать начнут, всех на уши поднимут. Отсиживаться нет смысла, завтра еще плотнее перекроют ходы-выходы. Хотелось бы автомобиль использовать, но слишком заметно. Хотя, до линии фронта — километров десять-двенадцать, если внаглую прорываться, — есть шанс.

— Денис Анатольевич, у меня есть предложение. Вы забираете моих раненых, на автомобиле как можно дальше продвигаетесь к линии фронта, а я со своим отрядом постараюсь прикрыть вас с тыла. Если обнаружат, свяжем боем, отвлечем, дадим хоть сколько-нибудь времени, чтобы вы ушли. Если все получится, уйдем дальше по тылам. Нет, — следом за вами выскакиваем к своим. Как Вам такое решение?

— Хорошо, Иван Георгиевич, я согласен. У Вас пулеметчики есть? Я один пулемет отдам, вьюком повезете.

Волгин одобрительно кивает, и мы начинаем сниматься с привала. Выходим к машине, там повторяется картина внезапного узнавания пропавшего командира. Пока мы готовим автомобиль к дороге, Волгин отправляет нескольких казаков ловить уцелевших немецких лошадей, а сам едет в лес за остальной частью отряда. Когда они возвращаются, машина спрятана на ближайшем съезде в лес, отдельной кучкой сложены все консервы, которые были у нас и в трофейных ранцах. Себе оставили только по банке тушенки на человека. Если Волгин уведет своих дальше в рейд, они им пригодятся. Рядом — один из трофейных пулеметов, три коробки с патронными лентами. Все наше богатство — пленный, ящик с секретами, тюк с трофеями, — уже в кузове. Там же раненый казак. По прибытию отряда Волгина к нему добавляются еще семеро, из них трое лежачих. Прибывшие казаки быстро разобрали «подарки», но есть не стали, сказали, что на ходу по паре галет сгрызут, — и ладно.

Выдвинулись, когда солнце только начало клониться к западу. Десять километров. Два часа прогулочным шагом. Пятьдесят шесть минут согласно НФП в режиме марш-броска. И бесконечно-долгое ожидание всевозможных пакостей и заподлянок во время движения. Пока, тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, все идет нормально. За два часа преодолели около шести-семи километров. Головной дозор пока не поднимает тревоги, казаки Волгина неторопливо трусят в сотне метров за машиной, мои орлы, что не поместились в кузове, едут на трофейных конях. Где-то тут должен быть неглубокий овраг, тянущийся почти до наших позиций. Разведка сейчас усиленно его ищет. Доберемся до него, считай, уже пришли…

Но, как говорится, хочешь рассмешить Бога, поведай ему о своих планах. От кромки леса слева от нас отделяется с полдесятка всадников, скачущих наперерез. Наших тут быть не может по определению, — значит, гансы! Прибавляем скорости, насколько это возможно, казаки Волгина разворачиваются в сторону противника, быстро набирают скорость. Те шарахаются обратно к лесу, на ходу сдергивая карабины. Раздаются первые выстрелы. Мои казаки рассредотачиваются полукругом сзади автомобиля, прикрывая собой самое ценное — кузов с пленным и ранеными. От леса в нашу сторону скачет уже около сотни кавалеристов. Волгинские казаки пытаются отстреливаться на ходу, но их слишком мало для отпора. Машина, воя мотором, прыгает на кочках, качается из стороны в сторону. Раненым в кузове сейчас ох как хреново, но вариантов нет. Единственная надежда на обезбаливающее. Там, в кузове, его — целая фляжка. Расстояние пока велико для прицельного огня, побережем патроны. Впереди появляется разведка, машут фуражками, привлекая внимание. Подскакивают к мчащейся машине, орут на скаку: «Там овраг! Чутка влево!». Доворачиваю руль, давлю на газ изо всех сил. Часть немцев скачет наперерез, оставляя против волгинских казаков заслон. Машина влетает в низину, мои втягиваются следом, оглядываясь на немцев. Впереди видны чахлые кустики, проскакиваем мимо них, проезжаем еще метров пятьдесят… и мотор глохнет! ТВОЮ МАТЬ!!! Выскакиваю из кабины, ору «Все здоровые — из машины!». Собирается вся моя группа — часть пешком, часть — верхами. Оглядываюсь назад, на спуске в ложбину появились всадники в фуражках, значит — Волгинские.