Выбор (СИ) - Черникова Любовь - Страница 29

— О! Это, как и травничество, для меня, скорее, развлечение. Я собираю старинные рецепты. Изучаю на досуге. Иногда на их основе удается получить что-то совершенно новое. Даже сделал несколько полезных открытий, казалось, бы там, где уже исследовано все вдоль и поперек.

— Интересно-интересно… Поведаете, или это тайна?

— Что вы! Какая же тайна? Вот, к примеру, красавка обыкновенная…

Голос брата убаюкивал, и Кира моргала все реже и реже, постепенно теряя нить беседы. Плавно проваливаясь в дремоту. Нааррон добавлял в вечернюю порцию отвара что-то такое, чтобы она тратила меньше энергии и спала подольше. Во сне сила восстанавливалась быстрей, а, значит, быстрей поправлялся Пасита.

«Скорей бы…» — вяло подумала Кира, страстно желая выйти на свежий воздух и размяться, вместо того чтобы еще день провести взаперти, пребывая в опостылевшей полудреме. Шансы осуществить эту мечту уже в ближайшее время были. Очнулся тин Хорвейг впервые как раз после ужина. Смог выпить предложенный куриный бульон и восстанавливающий отвар, и снова уснул. Нааррон и тин Сайтер даже решились на эксперимент и попросили охотницу ненадолго выйти. Выяснилось, Пасита вполне справляется, но на всякий случай Кира должна провести рядом еще одну ночь. Скорее всего, последнюю. Потом достаточно будет регулярной подпитки днем, пока Защитник не окрепнет.

Охотница лежала, уже привычно прижавшись спиной к спине Защитника и подложив под щеку ладонь. Нааррон позаботился и привез ей одежду, потому спала она в длинной рубахе, на которую еще в первый вечер с радостью сменила опостылевшее платье.

Мысли бессвязно скакали с одного на другое, и как обычно вернулись к тин Алларии: «Надеюсь, Грейл все правильно понял, и мы увидимся. Надо бы поговорить… — кое-что смущало Киру, но она старалась до поры о том не думать: — Главное, он в порядке и непричастен ко всему этому».

Утром Кира, улучив момент, осторожно поинтересовалась о красавце в наряде ассасина у Князя: «Он тоже справлялся обо мне!» — губы чуть шевельнулись в невольной улыбке, но все же беспокойство не отпускало — мерзавку тин Таллан-то так и не поймали. Вспомнив следом танец и поцелуй, охотница, пребывая в приятных размышлениях, провалилась в сон и не слышала, как распрощались Нааррон и тин Сайтер. Не видела, как брат подошел и проверил больного и ее саму, а затем погасил свечи и, поворчав что-то себе под нос, улегся на отведенное ему ложе.

Пасита тин Хорвейг перевернулся набок и уткнулся носом в чью-то макушку. В ноздри щекотно забились знакомо пахнущие волосы. Улыбнувшись сквозь сон, Защитник притянул спящую девчонку ближе, прижавшись всем телом и едва не замурлыкал. Но тут же проснулся окончательно, осознав, что это не очередной посетивший его бред, а Кира вполне себе живая и настоящая.

«Наверное, я еще во дворце… — стараясь не потревожить спящую, он осторожно осмотрелся, подтверждая догадку. — Точно. Гостевые покои. Кажется, я тут даже несколько раз останавливался».

Было темно, не считая тусклого света, который испускал небольшой, в три свечи, канделябр на столике в углу. За ним, склонив голову над бумагами, кто-то поскрипывал пером.

Защитник присмотрелся: «Нааррон? Точно. Куда же без него-то… — осторожно опустился обратно на подушку, пока его бодрствование не заметили. Задался вопросом: — Вечер или утро? Хорошо бы вечер».

Наслаждаясь ощущением близости, Пасита тихонько прижал к себе Киру, упругое, теплое тело которой отделяла лишь тонкая ткань рубахи. Защитник понимал, как только девчонка проснется, все закончится: «Вряд ли она станет нежиться в моих объятиях, даже если на деле этого хочет». Он не был слепым и давно заметил, слова и поступки Кирраны тин Даррен, порой, противоречат ее желаниям, а потому не сомневался, что рано или поздно победит.

Оказавшись так близко, он едва не застонал, чувствуя силу, мгновенно наполнившую потоки. Заставив себя сосредоточиться, проверил, в каком они состоянии, заодно подправил схему. Нехитрые, обыденные действия потребовали много энергии, но оказалось, несмотря на слабость, дела не так уж плохи: «Учитывая, что я все еще жив».

Взглянув на потоки, Пасита мгновенно понял, произошедшее с ним напоминает то, что было с Кирой в Красных Горках: «Неужели, Слезы Киаланы? М-да, похоже, я еще кому-то перешел дорогу…»

Он порывисто притиснул к себе девчонку, но, испугавшись, что разбудит, тут же ослабил объятья. К счастью, та спала, на удивление, крепко, а вот самому тин Хорвейгу неожиданно стало совсем не до сна. Забыв, что они не одни, он осторожно уложил ее голову себе на плечо и, не удержавшись, тихонько чмокнул в висок, чувствуя, как странно замирает что-то внутри от тихого счастья.

Неожиданно раздался стук в дверь.

Защитник замер, превратившись в слух. Смутно знакомый голос спросил:

— Спят?

— Угу, — ответил Нааррон. — А мне одна идейка не дала. Вот, решил поработать. Это, кстати, касается нашей вчерашней беседы.

— О! Может, обсудим в гостиной. У меня тоже появились некоторые соображения.

Дверь тихо затворилась, и Пасита, выждав немного, аккуратно, чтобы не потревожить Киру оглянулся, убеждаясь, что их оставили одних.

Девчонка пошевелилась и, сонно что-то пробормотав, перевернулась, пытаясь удобнее устроиться на его плече. Изящные брови недовольно нахмурились.

«Неловко? — сочувственно подумалось Защитнику. — Это с непривычки…»

Он притянул девушку ближе, и та мерно засопела, а складка на лбу потихоньку разгладилась.

«Скоро проснется, — тин Хорвейг с сожалением вздохнул. — Все же утро…»

Приподнявшись, насколько позволяла покоящаяся на плече русая головка, он полюбовался на спящую, одновременно пытаясь собрать воедино обрывки воспоминаний.

«Бери! Бери сколько надо! Хоть всю! Не нужна мне она!» — голос Киры звучал в памяти так отчетливо, что Пасита едва не вздрогнул. Сжав зубы покрепче, всмотрелся в родные черты, чувствуя, как тяжело в груди бухает сердце. Не в силах с собой совладать, подушечками пальцев обрисовал изящный контур лица. Невесомо прикоснувшись к припухшим ото сна губам и, не удержавшись, легонько поцеловал.

— Я люблю тебя, — шепнул едва слышно. Внутри в единый комок сворачивались необычайная нежность и безудержное желание обладать.

Не понимая своего непривычного состояния, он хапнул ртом воздуха и снова быстро обернулся, будто испугавшись, что кто-то его застанет, пока душа открыта и беззащитна. Пасита тин Хорвейг впервые говорил эти слова всерьез. Не поддавшись мимолетному порыву или страсти, а потому что, наконец, признался в этом сам себе.

Как назло, тут же вспомнилась и лиардара, и склонившийся над Кирой мерзавец тин Аллария.

«Целовал или нет?»

Второй поцелуй вышел чуть более настоящим. Таким нежным, привыкший брать что захочет, Защитник никогда еще не был. Губы девчонки приоткрылись, а сама она задышала чаще. Явно проступившие горошины напрягшихся сосков под тонкой рубахой, сделали его желание нестерпимым. Забыв об осторожности, тин Хорвейг сграбастал пятерней одну из торчащих грудок, принялся ее мять, перекатывая в пальцах твердый бутончик, и снова приложился к спелым губам, с удовольствием пробуя их на вкус.

Как оказался на полу, Пасита сам не понял. Судя по тому, что едва мог вздохнуть, а бедро аккурат рядом с отяжелевшим пахом болело так, словно бы по нему от души саданули коленом, стоило порадоваться. Разозленная Кира возвышалась над ним, стоя прямо на постели.

— Ты! — от возмущения щеки девчонки пылали, кулаки сжались, словно бы она приготовилась дать отпор.

Отчего-то ее вид вызвал у Защитника целую бурю чувств. От желания плюнуть на все и овладеть ею прямо сейчас так, как хочется, до странной тяги подползти на коленях и поцеловать босую стопу, осторожно пробираясь выше. Попытавшись подняться, он обнаружил, что все еще слаб как ребенок. Когда Кира кошкой спрыгнула на пол, и приблизилась с весьма грозным видом, он, не удержавшись от шутки, сделал вид, что напуган: