Выбор (СИ) - Черникова Любовь - Страница 33

— Да. Отец подарил зим пять назад.

— Я знал Защитника Каррона. Таким отцом можно гордиться.

— Спасибо.

— Я Малюта. Накатаешься, возвращайся. Разговор есть, — он развернул коня и поскакал обратно.

Стоило остаться одной, как мысли, сами по себе вернулись к Грейлу тин Алларии.

«Запал же в душу! — нарисовавшийся в воображение образ темноволосого ассасина, пробудил странные ощущения, и Кира почувствовала, как на руках встают дыбом волоски. — Вот же! Стоит только вспомнить, и мне кажется, что он на меня смотрит!»

Ощущение чужого взгляда стало нестерпимым, и охотница заозиралась по сторонам. Но местность вокруг казалась пустынной, снег девственно белым и нетронутым, а возвышающаяся поодаль скала — неприступной. Кира решила вернуться к остальным, почувствовав дурацкую робость, напомнившую предутренний кошмар.

— Киррана, ты ведь из Приграничья? Скажи-ка, тебе доводилось с сартогами дело иметь? — спросил Малюта, стоило ей оказаться рядом.

— Как сказать? Видела, когда малая была.

— Говорила?

Охотница издала короткий смешок.

— Один мне во славу Хыынг-Нура кишки выпустить собирался, так что не до разговоров было.

— Выходит, совсем языка не знаешь?

— Несколько слов, вдобавок к тому, что успела в Ордене выучить.

— Эх, — посетовал молчавший доселе второй Защитник. — Тогда бесполезно у тебя спрашивать, что означает Хаанас-Маалун?

Кира резко натянула поводья, и Полночь, возмущенно заржав, попыталась встать на дыбы.

— Зачем тебе понадобилось убивать тин Хорвейга?

Пайшан стояла на коленях, опустив голову, и больше всего на свете боялась встретиться с Хепт-таном взглядом: «Тогда он сможет узнать больше…»

То, что Райхо был зол, чувствовалось кожей. Воздух в комнате загустел, стал враждебным, каждый вдох словно обжигал легкие. Соврать невозможно, за ложь своему Тану полагалось суровое наказание, а проверять, умеет ли Райхо Справедливый читать мысли, не хотелось. Асс-Хэпт задрожала всем телом, не выдерживая давления темной ауры. Она не могла понять, пугают ли ее специально, или господин, и правда, на грани. Однажды наемница видела, как он превратился в чудовище.

— М-мой Тан, многим стало бы легче, если бы тин Хорвейг сдох! Он прикоснулся ко мне… Я не выдержала…

— Асс-хэпт! Вы танцевали! — рык заставил съежиться, но дальше Райхо заговорил мягко: — Впредь помни, кто здесь принимает решения. Ты поставила под угрозу нашу задачу и весь клан. Тебя заподозрили. Нет. Тебя раскрыли. Узнали в лицо. Им известно, что ты ассасин. Кстати, это значит, Киррана тин Даррен видела твое лицо. — Райхо мгновенно ее раскусил: — Ты показалась ей на глаза, когда можно было просто подложить Книгу с запиской. Зачем ты это сделала?

Он оказался рядом так быстро, что Пайшан даже не поняла, как так случилось. Пальцы почти нежно прикоснулись к подбородку, приподнимая голову, и асс-хэпт встретилась с непроницаемым взглядом потемневших от недовольства глаз: — Запомни. Тот, кто попытается ей навредить даже в мыслях, пожалеет, что не умер сразу. Надеюсь, тебе не надо это объяснять? Я ухожу. Если понадобишься, дам знать как обычно.

Дверь бесшумно закрылась, и одиночество зазвенело тишиной.

Пайшан, тяжело дыша, опустилась на пол.

«Получилось!» — от облегчения слезы подступили к глазам. Стараясь думать только об одном — о теплой руке, которая нежно погладила щеку, она смогла не выдать свою тайну. Хепт-тан так и не узнал, что она задумала убить и девчонку тоже. Остатки Слез Киаланы, которые асс-хэпт на всякий случай стащила у Знахарки, пришлись как нельзя кстати.

«Если бы и Кира, и тин Хорвейг вместе отправились к богам, никто бы ничего не понял…»

Ревность, которую Пайшан испытала, увидев, как смотрит на Киррану Райхо, отравила ее суть, мгновенно сделав жизнь невыносимой, но она же позволила понять себя и свои чувства. Решение тут же пришло в голову. Способ показался идеальным.

Рука сама потянулась к лицу. Пайшан прикрыла глаза, пытаясь подольше не отпустить приятное ощущение, оставшееся от прикосновения. Несмотря на то что незамысловатая ласка была самой жуткой угрозой, которой ее удостаивали, гнев Тана вызвал целую бурю чувств.

Однажды она уже умерла, а Райхо ее воскресил. Вернул к жизни душой, а теперь и телом. После кошмара, который с ней случился, асс-хэпт и не думала о мужчинах, но сегодня что-то изменилось. Это ощущалось странным, почти болезненным жаром внутри, родившимся от одного прикосновения.

— Мой Тан, почему ты никогда не смотришь так на меня? — вопрошали губы.

Потолок и стены безмолвствовали, а дверь осталась закрытой. Райхо, и правда, ушел.

Хепт-тан покинул Пайшан, зная, что одиночество, неопределенность и бездействие для асс-хепт — серьезное наказание. Вынужденная скрываться, она не посмеет брать заказы без позволения, а значит, будет маяться от безделья и в следующий раз хорошо подумает, прежде чем своевольничать.

В душе у Райхо бушевала буря. Поговорив с Кирой, прикоснувшись к ней, вдохнув запах ее волос и кожи, ощутив сладость губ, он уже не мог отказаться от всего этого, и теперь пребывал на распутье, судорожно соображая, как жить дальше. Оставшись в одиночестве, в номере одного из многочисленных столичных постоялых дворов, поймал себя на том, что то и дело оказывается у двери. К счастью, переложив заботы о предателях на плечи властей, он был в кои-то веки совершенно свободен и, плюнув на все, мигом собрался в дорогу.

Кланы назначили внеочередной совет, Райхо и так слишком долго медлил, но уехать, не увидев Киррану, оказалось выше его сил: «К тому же следует объясниться. Рано или поздно, она узнает, что я не тот, за кого себя выдавал, и это перечеркнет все, чего мы достигнем. Нет сомнений. Можно и дальше притворяться Грейлом, но от прошлого никуда не деться. Первая же близость, если до того дойдет, покажет, что Кира была права в своих подозрениях, снимая кольцо. Она меня не простит…»

Хепт-тан вынул из потайного кармана металлическое орденское перо, всегда заправленное под завязку. Лист дорогой, отлично выделанной бумаги и конверт тисненый золотом ему любезно предоставила хозяйка постоялого двора чуть раньше.

«Это ничего, что по вензелю можно легко определить заведение, где я останавливался. Меня здесь уже не будет, даже если Кира все неправильно поймет».

Сначала он хотел было передать послание прямо во дворце, но передумал, узнав, что с утра тин Хорвейг, а также брат и сестра тин Даррены выехали в Орден. Обледеневшие склоны не были препятствием. Опыт, сноровка и первосортное снаряжение, позволили оказаться на месте за несколько часов. Подавив желание встретиться с дядей, Райхо пробрался в спальню Киры в покоях Настоятеля, и спрятал письмо под подушку, пытаясь предугадать реакцию Киры, когда та его обнаружит.

«Разозлится. Первым делом разозлится. И хорошо, если просто пойдет за советом к деду…»

Назад он специально отправился пешком, чтобы хоть одним глазом взглянуть на любимую. Притворяться тин Алларией при ней, он больше был не намерен.

Кира, раскрасневшаяся от морозца, похоже, не признавала головных уборов. Русые волосы развевались, глаза странно блестели. Ассасин решил, что девушка чем-то встревожена. А Кира тем временем остановила лошадь и заозиралась, безошибочно угадывая место, где он стоял. В какой-то момент Райхо даже показалось, что она его видит, несмотря на «нежданную радость», и спрятался за край уступа. Но нагнавший ее Защитник, отвлек, а вскоре мимо проследовала карета, за которой шагал неоседланный Ярый.

«Похоже, ублюдку до сих пор нездоровится».

Ревность сжала сердце, стоило вспомнить, как Киррана переживала за тин Хорвейга.

«Она и думать обо мне забыла в тот момент… — на миг Райхо допустил мысль: — Может, зря я затеял все это с письмом: — Пусть. Хуже точно не будет». Убедившись, что его никто не видит, Хепт-тан спустился с уступа и быстро зашагал прочь. Через несколько верст его ждал короткий отдых перед дальней дорогой.