Белый Бурхан (Повесть) - Семенов Александр - Страница 19

Сабанский был человек состоятельный. Жил он одиноко в собственном особняке, имел лошадей и даже повара; этот-то повар и сыграл роковую роль в жизни Сабанского.

Однажды Сабанский был в гостях у Балакшина; возвратившись от него уже в два часа ночи, Сабанский прошел к себе, сказав кучеру, что он свободен и может идти в людскую.

Наутро прислуга, обеспокоенная долгим сном барина, заглянула в окно и подняла переполох. Сабанский оказался убитым. Прибывшие власти констатировали зверское преступление. Сабанский был зарезан несколькими ударами ножа в шею. Картина, представившаяся глазам первым вошедшим в комнату, была ужасна. Сабанский лежал ничком, уткнувшись в молитвенник, который держал в руках развернутым на «отходной» молитве. Кровь от удара ножом брызнула на стену и на ней образовалось огромное пятно. Вся комната была залита кровью и мебель и стены забрызганы ею.

Сундуки и шкафы были изломаны и ценные вещи и деньги похищены.

Подозрение сначала пало на кучера, которого взяли в острог и, как он говорил впоследствии, пытали, но потом, в связи с исчезновением повара покойного, заподозрили в убийстве его и, надо отдать справедливость тогдашней ялуторовской полиции, подняли на ноги весь край.

Недели через две, где-то под Тюменью, были пойманы трое бродяг, оказавшихся поваром и двумя его товарищами. Бродяги недолго запирались. Вскоре один из них, более слабый, сознался, как было совершено преступление Инициатором убийства оказался повар, прослуживший у Сабанского три года. Когда Сабанский в роковую ночь вошел в дом, убийцы уже ждали его там. Сабанский страстно просил оставить ему жизнь. Он отдавал грабителям все имущество и клялся никогда не доносить на них. Оба бродяги сжалились было над ним и предлагали связать его и посадить в подполье, а самим тотчас бежать. Тем более, говорили они, что все равно подозрение падет на нас и за убийство нас с большим старанием будут искать и тяжелее накажут, чем за грабительство по жалобе Сабанского, если он и не сдержит клятвы, но повар остался непреклонным. Тогда Сабанский стал просить, чтобы разрешили умереть по-христиански, покаявшись в грехах, и это разрешение ему было дано; когда несчастный, стоя на коленях, прочел себе отходную молитву — повар ударил его ножом в горло.

Варварское преступление возмутило тихий и мирный городок. Как общественное мнение, так и власти были сильно возмущены убийцами. Повара охранял усиленный наряд караульных, так как боялись самосуда толпы.

Когда было окончено следствие и суд приговорил убийц к наказанию кнутом и ссылке навечно в каторжные работы, из Тюмени был выписан знаменитый в то время заплечный мастер, которому администрацией было приказано запороть повара насмерть. Утром, в день совершения казни, толпа народа окружила невысокий помост — «кобылу». По помосту ходил огромного роста и широкоплечий мужик с бритой бородой, длинными усами и копной курчавых волос. Он был в красной рубахе и широких плисовых шароварах. При ходьбе он игриво помахивал толстым кнутом. Это был тюменский палач, который, как говорили, мог с двух ударов убить человека. Два других заплечных мастера — наш ялуторовский и тобольский — стояли у своих мест.

Не буду описывать сам процесс казни. Да, признаться, и не выдержал я картины, ушел домой, но тюменский палач сдержал слово и запорол повара до смерти.

По поводу убийства товарища по несчастью у декабристов состоялось несколько собраний, на которых оживленно комментировалось событие.

В общем на декабристов преступление подействовало угнетающим образом. Сабанского жалели.

Биографические сведения об Александре С.<ергеевиче?> Семенове практически отсутствуют. В 1913 г. под псевдонимом «Сергей Семенов» он опубликовал в Сибирском архиве мемуар «Декабристы в Ялуторовске» (№ 6–8)[18] и маленький очерк «Убийство Сабанского» (№ 12)[19]; еще один напечатанный в Сибирском архиве за 1913 г. очерк, «Религиозный перелом на Алтае» (№ 9-11), вышел за подписью «А. Семенов»[20].

Из этих текстов можно лишь почерпнуть, что в юности Семенов жил в Ялуторовске Тобольской губернии, где обретались на поселении многие декабристы. Здесь (видимо, в 1850-х гг.) Семенов служил на почте под началом симпатизировавшего ссыльным декабристам почтмейстера М. Ф. Филатова и был причастен к тайной переписке ссыльных.

Настоящее имя «Сергея Семенова» и «А. Семенова» выясняется из его письма к редактору Сибирского архива А. И. Линькову от 27 июня 1913 г.; отсюда можно также понять, что по крайней мере на склоне лет Семенов жил в Барнауле. Письмо это подписано: «Александр (Сергей) Семенов. Адрес: Барнаул, Томской губ., Томская ул., д. № 95 Чупрунова»[21].

В том же 1913 г. в газете Жизнь Алтая был опубликован рассказ Ахъямка (за подписью «А. С. Семенов»)[22]. И наконец, в Алтайском альманахе под ред. Г. Д. Гребенщикова увидело свет наиболее крупное произведение Семенова — повесть «Белый Бурхан», художественно-документальное (и романтизированное) повествование о зарождении бурханизма в Горном Алтае, насыщенное алтайским фольклором и этнографическими описаниями[23].

Повесть была закончена не позднее 1912 г. и отправлена не то автором, не то Г. Д. Гребенщиковым М. Горькому. Последний положительно оценил «Белый Бурхан» и, в свою очередь, переслал повесть с Капри редактору журнала Современник Е. А. Ляцкому. В письме к Ляцкому от 18/31 декабря 1912 г. Горький писал:

«Засим: посылаю вам рукопись А. Семенова „Белый бурхан“. Это весьма интересная вещь, и ее следует напечатать.

Но — автор перепутал поэму с обличительной корреспонденцией. Все, что относится к обличительному жанру, должно быть переделано в том серьезном тоне, как написана сцена поцелуя архиерейского нищему, и сообразно тем указаниям, которые даны на первых страницах рукописи. Если автор не может сделать этого сам — пусть он поручит мне.

Я пишу вам об этом потому, что адрес автора мне неизвестен, и я прошу вас узнать через Гребенщикова, кто Семенов и где он?

Было бы хорошо иметь эту вещь на февраль готовой, т. е. — исправленной. Интересны в ней песни, печатать их следовало бы другим шрифтом»[24].

Горький, вероятно, действительно приложил руку к редактированию «Белого Бурхана», так как в июле 1913 г. Гребенщиков сообщал читателям Жизни Алтая: «Повесть была одобрена и проредактирована М. Горьким для „Современника“, но, по просьбе моей, уступлена для „Алтайского альманаха“»[25].

Повесть была отмечена критиками, однако оценки их оказались двойственными.

«Интересна и красочна <…> беллетристика сборника — повесть А. Семенова „Белый Бурхан“ полна живыми образами интересных типов», — писал в Современном мире В. Брусянин[26].

Рецензент Сибирской жизни Ал. Лаптев отметил, что «автор „Белого Бурхана“ старается заинтересовать читателя посильным изображением драмы духовного возрождения инородцев и отношений между ними и русскими».

«Канвой для повести А. Семенова „Белый Бурхан“ послужило действительное событие. История распространения бурханизма среди калмыков-алтайцев, омрачившаяся возмутительным фактом насилия со стороны русских, рассказана в ряде недурно написанных картин наиболее ярких моментов алтайского быта.

К сожалению, автору не удалось вполне войти в душу калмыка-алтайца, и образ подлинного инородца ускользает. Мы еще слишком мало знакомы с душой сибирских инородцев и я боюсь, что инородцы молодой сибирской литературы являются параллелью „пейзан“ русской литературы доброго старого времени.