Пусть всегда светит солнце (Рассказы) - Панферов Ким Федорович - Страница 26

Меня удивляло, как Виталий Валентинович притягивает к себе людей. И нельзя сказать, чтобы у него было какое-то там очень красивое или доброе лицо. Нет, ничего особенного лицо как лицо. Но стоило Виталию Валентиновичу на миг остановиться около витрины или задержаться у входа в парк, как сразу же вокруг собиралась толпа. И особенно интересовались им дети. Может быть, их привлекала рослая, прямо-таки гигантская фигура Виталия Валентиновича? Что и говорить, в морской форме с орденами и медалями на груди он имел внушительный вид.

Вот и сейчас, едва мы вышли из вагончика фуникулера и приблизились к балюстраде, нас окружили ребятишки.

— Смотрите, какой мужичок-рыбачок, — сказал Виталий Валентинович и лукаво подмигнул мальчугану, одетому в желтую зюйд-вестку, черный плащ и ярко-красные резиновые сапожки.

Мальчуган доверчиво шагнул вперед и что-то сказал по-норвежски.

— Не понимаю, брат, — развел руками Виталий Валентинович и присел перед ним на корточки.

— Ленин? — мальчуган пальцем осторожно тронул орден на груди у Виталия Валентиновича.

— Ленин! — подтвердил Виталий Валентинович. — Дать тебе? Э-э, брат, нельзя, — засмеялся Виталий Валентинович, прикрывая ладонью орден и отрицательно покачивая головой. — Это, брат, награда. Понимаешь? Орден!

Но мальчуган явно не понимал Виталия Валентиновича.

— Ленин! Дай! твердил он. Очевидно, на этом кончались его знании русского языка.

— Экий ты, брат, упрямый, — укоризненно проговорил Виталий Валентинович и достал из кармана горсть значков. — На-ка вот лучше.

Мальчуган взял значки, внимательно осмотрел их и вернул назад.

— Вот тебе раз! — удивился Виталий Валентинович. — Не поправились, что ли?

Он поглядел на мальчугана, на значки и нерешительно протянул их ребятишкам. Вмиг на ладони не осталось ни одного.

— Так-то бы давно, — удовлетворенно проговорил Виталий Валентинович, с улыбкой наблюдая, как детвора, оживленно переговариваясь, рассматривает значки. — А ты брать не хотел, — с укором сказал он мальчугану. — Ну и остался на бобах. Больше у меня нет.

Мальчуган опять настойчиво повторил:

— Ленин! Дай!

— Ну и настырный ты, — сердито буркнул Виталий Валентинович. — Русским языком тебе сказано: не могу, орден это, награда.

Я не выдержал и рассмеялся.

— Чего ты? — сердито глянул на меня Виталий Валентинович.

— Так ведь он по-русски не понимает.

— А, черт, действительно, — спохватился Виталий Валентинович. — Что же делать? Да ты постой, ты без этих… — заторопился он, увидев, как влажнеют глаза мальчугана. — Без слез. Будь мужчиной. Мы что-нибудь придумаем. Нет же безвыходных положений.

Из уголка глаза мальчугана выкатилась слезинка и медленно поползла по щеке.

— Ах да, — спохватился Виталий Валентинович, — совсем забыл!

Он достал из кармана пачку открыток с видами Москвы и обрадованно протянул мальчугану:

— Это тебе должно понравиться. Это — Москва. Понимаешь? Москва.

Но мальчуган опять покачал головой. Окружавшие ребятишки о чем-то быстро-быстро заговорили, очевидно уговаривая его взять открытки. Мальчуган неохотно протянул руку.

— Ну вот, — удовлетворенно сказал Виталий Валентинович. — Это уже мужской разговор.

Из глаз мальчугана хлынули слезы. Он стоял, прижимая к груди открытки, и плакал навзрыд.

Виталий Валентинович растерянно завертел головой, озираясь по сторонам.

— Федор Петрович! — обрадовался он, увидев журналиста из «Красной звезды», знавшего норвежский язык. — Поди-ка сюда скорее!

— Что тут у вас приключилось? — спросил, подходя, Федор Петрович и улыбнулся. Уж очень забавно выглядел громадный Виталий Валентинович, озабоченно топчущийся перед крохотным мальчуганом.

— Да понимаешь, какая петрушка. Никак мы не поймем друг друга: он мне — одно, а я ему — другое.

— Почему он плачет? — спросил по-норвежски Федор Петрович. — Его обидел кто?

Ребята переглянулись, вперед выдвинулась девочка.

— Не обращайте на него внимания, — быстро заговорила она. — Это такой упрямый, такой упрямый! Его никто не обидел. Просто ему захотелось иметь значок с Лениным.

— Почему?

— О, это целая история, — затараторила девочка. — Недавно Рейнгольд, вот его старший брат, — она ткнула рукой в мальчугана, который перестал плакать и слушал, что говорят, — был в Москве, в гостях у студентов. И там ему подарили комсомольский значок. Ведь Рейнгольд у нас комсомолец. Он очень гордится этим значком с Лениным и всем показывает его. Ну а Руди, — она опять ткнула рукой в мальчугана, — завидно. Он тоже хочет иметь значок с Лениным.

— Вот упрямый, — с восхищением проговорил Виталий Валентинович, выслушав Федора Петровича. — Надо помочь парню. Посмотрите, может, у кого есть такой значок?

Мы послушно перерыли карманы, но значка ни у кого не оказалось.

— Не унывай, брат, — сказал Виталий Валентинович мальчугану, с надеждой следившему за нашими поисками, — сейчас достанем.

Увидев группу наших военных моряков, Виталий Валентинович быстро пошел им навстречу. Нам было видно, как он о чем-то говорит им, возбужденно размахивая руками.

— Достал. Вот держи, — сказал он, вернувшись и протягивая мальчугану значок с изображением Ленина.

Тот обрадованно зажал его в кулачок, поклонился Виталию Валентиновичу и со всех ног кинулся к фуникулеру.

— Ах ты пострел, — растроганно проговорил Виталий Валентинович, довольный, что доставил мальчугану радость. Взглянув на часы, заторопился к фуникулеру: — Ну мне пора, скоро в парке концерт начнется.

— Время еще есть, — возразил Федор Петрович, — успеем. У меня другое предложение.

— Какое?

— На фуникулере мы уже катались. А отсюда давайте спустимся пешком, по дороге. Говорят, изумительно красиво.

— По дороге так по дороге, — охотно согласился Виталий Валентинович. — Только не будем мешкать и двинемся сразу.

Некоторое время мы шли молча. Дорога оказалась действительно красивой. Она петляла по склону горы, и отовсюду был виден город.

— А знаете, товарищи, — первым нарушил созерцательное молчание Федор Петрович, — недавно я, готовясь к поездке в Норвегию, прочитал в журнале об одном очень интересном факте. Вот послушайте.

Он достал из кармана пухлую записную книжку, полистал ее.

— «Весной тысяча девятьсот двадцать четвертого года советские рыбаки, промышлявшие в Баренцевом море, увидели странную льдину, — читал Федор Петрович. — Она медленно плыла навстречу кораблю. И сквозь утреннюю туманную дымку показалась огромная, знакомая фигура.

Порыв ветра разогнал туман, и изумленные рыбаки увидели гигантскую фигуру Ленина, высеченную изо льда.

Тогда никто из наших моряков, конечно, не знал, откуда взялась эта льдина, как она попала в океан, кто с таким искусством и любовью сделал ледяную статую Ленина. Лишь много позже стала известна история этого необыкновенного памятника.

Его сделали жители одной норвежской приморской деревни, среди которых были талантливые умельцы-скульпторы. Много дней трудились люди, высекая изо льда фигуру человека, ставшего близким и дорогим всем честным людям мира. Начали свою работу норвежцы в те дни, когда до деревни дошла весть о смерти Ильича, а закончили в начале весны и отправили ледяную глыбу в плавание.

Норвежцы знали, что течение перенесет льдину через морскую границу и ее обязательно увидят советские люди».

Федор Петрович захлопнул записную книжку и торжествующе посмотрел на нас:

— А? Каково?

— Замечательно, — согласился я. — Никогда об этом и не слышал.

— А я ведь, товарищи, — тихо и как-то задумчиво проговорил Виталий Валентинович, — Владимира Ильича в Смольном видел и говорил с ним. Был я тогда чуть побольше этого норвежского мальчугана…

— Витька! — закричал Мишок, вбегая во двор фабричного дома. — Давай сюда скорее!

Виталий, хмурый, надувшийся, сидел на крылечке и лениво тренькал на балалайке. Только что он получил трепку от матери.