Тест на отцовство (СИ) - Грант Эмилия - Страница 1

Глава 1

– Ну, Баженова, и что мы будем с этим делать? – Владимир Юрьевич посмотрел на меня поверх очков и постучал пальцами по ведомости.

– Это бред! – яростно возмутилась я. – И ко мне это не имеет никакого отношения! Я не брала бланки и уж тем более не сливала их в группу!

– Значит, у нас теперь все отличники? И то, что на кафедре не досчитались тестовых бланков – всего лишь совпадение?! А я ведь доверял вам, Леночка. Сделал лаборантом, позволил работать над моим методическим пособием… – Мирохин сокрушенно покачал головой. – А ты вот так… Я бы еще мог спустить это с рук тебе. По старой, фигурально выражаясь, дружбе… Но раздать всей группе?

– Владимир Юрьевич, я не брала бланки, – твердо повторила я. – И понятия не имею, кто это сделал!

– И почему же тогда Злотникова, Карамышева, Федорчук в один голос говорят, что это ты?

– Потому что отличники всех раздражают! Клянусь, Владимир Юрьевич…

– Боюсь, клятвы тут не помогут, – он вздохнул с деланным сочувствием. – И нам придется принять меры. Дело не только в тебе – это, фигурально выражаясь, урок для всех наших студентов. Как мы можем выпускать педагогов, которые сами жульничают на экзаменах?

– Вы выгоните меня с кафедры? – с вызовом спросила я, чувствуя, как горят щеки от возмущения.

Я была бы рада скрыть эмоции, но, как и все рыжие, я краснела моментально. По поводу и без. И, наверное, сейчас была похожа на салат из помидоров и морковки… Собственно, не просто так меня полгруппы дразнили Морквой. Пединститут, а как дети малые! Я думала, что, оказавшись среди взрослых людей, будущих преподавателей, к тому же, избавлюсь от дурацких школьных кличек. Апельсинка, Пеппи, Рыжик, Белка… Ничего подобного. Морква. Отлично. И вдобавок ко всему еще и сдали декану. За что, спрашивается? За то, что отказала им?

– Ленусик, ну что тебе стоит! – подбивался ко мне Костя Федорчук. – Сфоткай бланки…

Нашел, видно, способ до них добраться. Еще и повесил на меня… Вот сволочь! Зарплата лаборанта была копеечная, но вместе со стипендией отличницы выходило достаточно, чтобы не просить денег у матери. А теперь…

– О кафедре и речи нет, – продолжил меня добивать профессор Мирохин. – Боюсь, все гораздо серьезнее.

Я сглотнула и в ужасе уставилась на него.

– Лишите стипендии?

– Хуже, Баженова. Придется вас исключить.

Исклю… Что?! С четвертого, мать его, курса? После того, как я заслужила звание ботана за часы, проведенные в библиотеке? После бессонных ночей ради идеальной зачетки? Да вы издеваетесь?!

– Да как же так-то… – пробормотала я вслух.

– Боюсь, я ничего не могу для вас сделать, Леночка… – он встал из-за стола, подошел ко мне и положил руку на плечо. – Разве что…

– Что?! – выпалила я с глупой готовностью лабрадора.

– Мы могли бы уладить этот вопрос тет-а-тет… Фигурально выражаясь… – на этом его ладонь двинулась вниз по моей спине, скользнула по копчику, ниже… и сжалась, заставив меня взвизгнуть.

– Давай не будем ломать комедию, Баженова, – выдохнул Мирохин мне в ухо, окатив луковым амбре. – Ты большая девочка и знаешь, как договориться с дядей… Так ведь?

– С ума сошли?! – я отскочила, подавив острое желание стереть с себя следы его прикосновений. – Я подам жалобу в ректорат!

– И кто тебя послушает? – он криво усмехнулся. – Девочка на грани отчисления может наговорить все, что угодно. А я здесь работаю двадцать лет… – Владимир Юрьевич снова подошел ко мне, я попятилась до тех пор, пока не оказалась прижатой к стене.

Он был так близко, что я видела каждую морщинку, каждое старческое пигментное пятно, круглую родинку-горошину на подбородке, седые волосы, паучьими лапками вылезающие из ноздрей… Он вызывал чувство тошноты, даже когда я задерживала дыхание, чтобы не чувствовать его омерзительный запах.

– Это ведь так просто, – он понизил голос и принялся шарить по моему телу, как будто искал зашитую в одежду заначку. Пока не пришел к выводы, что самое ценное – в лифчике. Сжал мою грудь, прерывисто втянув воздух, а потом больно ущипнул за самое чувствительное место…

Это он сделал зря. Собравшись с силами, чтобы сдержать рвотный позыв, я резко согнула ногу в колене, атаковав то, что управляло Мирохиным. Он охнул, согнулся, и я оттолкнула его. Отбежала в сторону, одернула блузку.

– Не буду я с вами спать! Делайте, что хотите…

Я убегала из деканата так быстро, как ни разу не бегала на физкультуре. Сдала, наверное, разом все нормативы за предыдущие годы. По лестнице летела, чудом не сломав себе шею. На выходе чуть не сбила охранника, без прелюдии послала Карамышеву и, лишь домчавшись до стадиона, перевела дух, плюхнулась на первую свободную лавку и разревелась.

Меня колотило крупной дрожью, я чувствовала себя грязной, преданной.

Всегда считала Мирохина научной величиной, в какой-то степени он был даже моим кумиром. Образцом для подражания. Я помогала с его чертовой книгой, выискивала цитаты в источниках, обрабатывала данные анкетирования. Тысячи анкет из десятков школ! Я мечтала стать самым продвинутым учителем истории. Яркой, интересной… Разработать свою методику, благодаря которой дети бы запоминали даты с легкостью. Хотела объяснить им основы процесса, причины, следствия… Так же, как учил Мирохин. А оказалось, все это время он всего лишь искал способ залезть мне в трусы! Мерзкий старый извращенец! «Фигурально выражаясь, фигурально выражаясь…» Козел!

Будь я умнее и сдержаннее, придумала бы, как решить все миром. Нет, не спать с ним, разумеется. Но найти подход. Или снять всю эту сцену на телефон, чтобы заполучить ответное оружие. Но я все испортила! Чертов характер! Мама всегда говорила: «Ты сначала делаешь, а потом думаешь!» И теперь мне придется звонить ей и говорить, что меня вот-вот выпнут из общежития, и я снова рухну на голову им с отчимом… Нет, я любила их, и, думаю, они меня тоже, но последние годы в старших классах чувствовала себя лишней. И была рада выбраться в общежитие, но теперь… Мама не работает, деньги придется просить у отчима. А он выдавал всегда по чуть-чуть. Демонстративно отсчитывал мелкие купюры, сопровождая это лекциями о том, что в мои годы работал и официантом, и грузчиком, и уборщиком, чтобы не сидеть на родительской шее.

В общагу я брела на негнущихся ногах, пялясь в пустоту. На автомате добрела до комнаты и первым делом отправилась в душ. Минут сорок стояла под горячей водой, пользуясь тем, что днем особой очереди на помывку не наблюдалось. Докрасна терла себя грубой стороной с мочалки, ликвидируя следы его прикосновений вместе с эпидермисом.

У меня был парень на втором курсе, и я была не такой уж наивной дурочкой в вопросах интимной жизни. Особых восторгов и фейерверков удовольствия, как пишут в дамских романах, я никогда не испытывала. Понимала, что мужчинам это надо, по-другому никак, и все было довольно сносно. Но сегодня… Сегодня я ненавидела всех проклятых самцов. Начиная с Мирохина. Наука, высокие слова… Как же! Они хотят только взобраться на тебя, как кобель на течную суку, и потереть свой несчастный отросток. К черту! К черту всех этих ублюдков! Мешки с дерьмом, а не люди – вот они кто! Отчим, который требовал чеки за каждую покупку, включая прокладки, и выяснял, зачем мне такие дорогие, если в Ашане есть по двадцать рублей. Парень, который бросил меня после того, как лишил девственности, и променял на раскованную дочку политика. Федорчук, который повесил на меня похищение бланков и буквально собственноручно выпер из института. И, как вишенка на торте, Мирохин. Надеюсь, в аду его будут жарить с особым усердием.