Hospital for Souls (СИ) - "Анна Элис" - Страница 25

— Как говорится, от ненависти до любви… — произносит Намджун.

— Наоборот.

— Неважно.

Кому ты, Намджун, рассказываешь? Тому Мин Юнги, который так долго ненавидел Чон Чонгука, что в итоге в него влюбился?

Юнги мотает головой, пытаясь заставить думать себя о чём угодно, только не о Чонгуке, громко выдыхает, посмотрев на себя сверху вниз, и направляется к Намджуну, не отрывающему от него взгляд и улыбающемуся как-то хищно, плотоядно.

— Какой же ты… — облизывает губы Намджун и, схватив Юнги за запястье, тянет его на себя, устраивая между ног.

— Только не надо опять меня целовать, — тихо произносит тот, стараясь не дёргаться, чтобы не сделать ещё хуже.

— Ты ставишь непосильные задачи.

Намджун не дурак и прекрасно видит, что Юнги его боится. Но сейчас ему почему-то не хочется заставлять его переступать через себя, выдерживать то, что он выдержать без психологической травмы неспособен, поэтому он сам отпускает его, поднимаясь на ноги, и сразу идёт на выход, намекая, что будет ждать в машине.

Юнги стоит какое-то время неподвижно, опустив голову и раздумывая над тем, что Намджун, оказывается, может быть нормальным и адекватным, если захочет, а потом надевает туфли, оглядывает напоследок свою квартиру и выходит из неё быстро, стараясь не зацикливаться на том, что, возможно, сегодня ночью он сюда не вернётся.

Юнги ведь тоже не дурак, и прекрасно знает, чего хочет Намджун, покупая ему такие дорогие костюмы и так откровенно пожирая его взглядом.

— Ты по уши в дерьме, Мин Юнги, — бормочет он себе под нос, нажимая на кнопку вызова лифта.

Приближается неизбежное.

*

Шикарные вечерние платья в пол, восхитительные костюмы, живая музыка, светодиодные свечи, шампанское. Юнги смотрит на всё это с отвращением и борется с желанием закрыть все окна и двери и устроить пожар. Столько пафоса, помпезности и роскоши он не видел нигде и никогда. То же самое относится к лживым эмоциям на лицах студентов. Все расхаживают по залу вальяжно, кланяясь преподавателям и профессорам и благодаря их за чудесные годы, проведённые в университете, и Юнги хочется истерически засмеяться, потому что все они, каждый из них, жили от сессии до сессии и мечтали лишь о том, как бы получить зачёт автоматом, чтобы ничего не учить, или просто списать ответы на экзаменах. И единственное, чему они по-настоящему рады сейчас, так это тому, что никогда больше не увидят всех этих людей: и одногруппников, и преподавательский состав.

Хосок с Чимином стоят неподалёку с бокалами в руках и, так же, как и Юнги, смеются над плохой актёрской игрой всех присутствующих. Они оба в недорогих костюмах, на которые долго копили, бегая по подработкам, но выглядят счастливее тех, кто вырядился в Десмонд Мерионн и Уильям Фиораванти. «Не в деньгах счастье», – крайне глупая фраза, не имеющая ничего общего с действительностью. Но, глядя на Хосока и Чимина, поневоле задумываешься, а нет ли в ней всё-таки смысла?

Сокджин тоже здесь, и выглядит он нереально: наверное, впервые за все эти годы у него так красиво уложены волосы, с его лица не сходит довольная улыбка, а глаза просто светятся; он одет как с иголочки, – в костюм, чем-то похожий на намджунов, – и на его руке блестят такие же серебрянные часы. Сокджин изумительный. Но рядом с ним нет Чонгука. Его, по правде говоря, вообще нигде нет. Юнги осмотрел каждый угол: сходил поздороваться с друзьями, поприветствовал компанию Намджуна и лично Сокджина, поблагодарил единственного нормального профессора, ведущего у них философию, но так и не нашёл того, кого хотел видеть больше всех. Может быть, тот просто решил не приходить? Может быть, всё-таки сделал выбор в сторону Юнги? Но ведь Сокджин здесь и наверняка ждёт его. Неужели Чонгук подставил свою пару?

Юнги пропускает мимо ушей речь ректора, личное поздравление от Намджуна с его кротким поцелуем в уголок губ, общий тост и раздачу шампанского, потому что всё это время пытается сосредоточиться. Чонгук не мог не прийти, не будь у него серьёзной причины, и не мог опоздать. Юнги усиленно отговаривает себя бросить Намджуна и сорваться к Сокджину – спросить, что с Чонгуком, почему его нет, и задать кучу других вопросов, ответы на которые он не имеет право знать. Но Чонгук вдруг появляется в позолоченной арке, проходит мимо музыкантов, низко поклонившись им, и стремительно направляется к Сокджину, который тянет руку, чтобы приобнять его за талию в знак приветствия. И всё бы ничего, но Чонгук почему-то позволяет ему это сделать. Он вообще ведёт себя странно: улыбается как-то искренне, ласково, а потом, отстранившись от Сокджина, принимает из рук официанта бокал, тут же осушив половину.

Чонгук даёт до себя дотронуться? Чонгук улыбается? Чонгук пьёт?

Что тут вообще происходит?

— Я выйду покурить, — вырывает Юнги из мыслей Намджун. — Останешься?

— Д-да, — заикается Юнги и давит из себя подобие улыбки.

— Всё нормально? — хмурит брови Намджун.

— Нормально, — часто кивает Юнги и выглядит при этом совершенно неправдоподобно. — Иди.

— Ну ладно, — с подозрением уставившись на него, Намджун ставит бокал на поднос проходящего мимо официанта и, развернувшись, торопится на выход.

Чёрт, чёрт, чёрт.

Юнги хочется убивать. Ломать стулья, разливать шампанское, разбивать всё, что из стекла. В нём сейчас бушует не агрессия, а обида, но она настолько мощная, что затмевает собой здравый смысл. Юнги думает, что сам умрёт прямо здесь, в этом чёртовом зале. Просто рухнет на пол мёртвым, закончит своё жалкое существование. Потому что это больно, Чон Чонгук, и не так, как раньше, а в десятки раз сильнее. Потому что Юнги хотел бороться до последнего, вот только стоит ли, если рядом с ним Чонгука ждёт боль, а рядом с Сокджином – такие яркие улыбки?

Юнги крупно дрожит, будто при лихорадке, и не понимает, как можно утихомирить это внутреннее буйство, как можно отдышаться и успокоиться, чтобы не выглядеть глупо в глазах людей. Эта внезапно пробудившаяся ревность съедает его с наслаждением, толкает на отчаянные меры. Может, пора уже сказать Чонгуку всю правду? Подойти и произнести в лоб: «Ты что, слепой? Я так сильно влюблён в тебя». Но Юнги не хочет быть последней скотиной в глазах Чонгука, он не должен так обижать Сокджина, с которым тот сюда пришёл. Юнги не эгоист, и воспитывали его не собаки. Он всегда ценил чужие чувства. Он должен продолжать делать это и дальше. Даже несмотря на то, что его самого это глубоко ранит. Лучше буду страдать я, чем кто-то другой, вспоминает свою же исповедь Юнги. А потом всё же пересиливает себя, заглушив громкие мысли в голове, медленно поворачивается к Чонгуку и… натыкается на его пристальный взгляд.

Юнги плевать, ему просто плевать, что о нём подумают присутствующие и что скажет Намджун, если вдруг вернётся в зал прямо сейчас. Он выпивает содержимое бокала махом, пихает его официанту и резко идёт в сторону Чонгука.

Потому что приближается неизбежное. А у Юнги совсем мало времени в запасе.

Чонгук, видя его намерения, кладёт ладонь на спину Сокджина, прося у него прощения за то, что ненадолго отлучится, и так же резко подрывается Юнги навстречу. Всё время, весь этот короткий путь, кажущийся вечностью, они смотрят друг на друга, не отвлекаясь ни на что, а оказавшись совсем рядом, начинают громко дышать, запыхавшиеся от быстрого шага, но всё равно не отрывают своего взгляда от глаз напротив.

Юнги осознаёт, что Чонгуку противопоказано надевать костюмы, ещё и такие роскошные, потому что он слишком неземной в этом пиджаке и обтягивающих брюках, в этой прекрасной рубашке и бабочке, с этими волосами, которые так же, как и у Сокджина, уложены в пробор, с этими губами, покрасневшими от алкоголя, господи, да со всем, что в нём есть. От его вида безвозвратно сносит крышу и хочется вопить во весь голос. У Юнги нет к Чонгуку никакого животного влечения, он не хочет, чтобы тот затрахал его до потери пульса. К нему просто хочется прижаться, послушать его дыхание, вдохнуть аромат духов, с которыми он не любит перебарщивать. Юнги мечтает, чтобы Чонгук взял его лицо в руки, посмотрел ему в глаза и честно признался, что тоже не может без него. Тоже не выдерживает. Видит Бог, Юнги было бы достаточно. Он бы тут же схватил его за руку и рванул вместе с ним куда угодно. Юнги бы только узнать, что Чонгук тоже этого хочет. Остальное ведь вообще не имеет значения.