Hospital for Souls (СИ) - "Анна Элис" - Страница 33

Мин Юнги:

Ты всё ещё подрабатываешь в салоне?

Чон Чонгук:

Да.

Юнги не знает, что сказать дальше, поэтому решает написать первое, что приходит в голову.

Мин Юнги:

Знаешь, я ещё со школьных времён думаю о татуировке. Недавно вот решился.

Мин Юнги:

А твоим рукам я доверяю, так что…

Чон Чонгук:

Эскиз есть?

Какой эскиз, орёт про себя Юнги, я ведь сам только что узнал, что хочу татуировку.

Мин Юнги:

Нет. Эскиза у меня нет.

Чон Чонгук:

А что ты хочешь?

А что я хочу?

Юнги судорожно начинает вспоминать, что обычно бьют себе люди, зачем они себе это бьют, а главное, в каком стиле. Ориентал, олд скул и биомеханику он не хочет, треш-полька и дотворк не в его вкусе, акварель – слишком ярко, просто надпись – слишком скучно. Юнги думает, что крупно облажался, заведя этот разговор, но Чонгук отвечает и поддерживает, а значит, другого выхода теперь, кроме как подыграть, у Юнги нет.

Мин Юнги:

Птицу.

Чон Чонгук:

Птицу?

Юнги сам в шоке.

Мин Юнги:

Мне нравятся птицы.

А что? Разве не аргумент?

Чон Чонгук:

Ясно.

Чон Чонгук:

У меня есть один эскиз с птицей. Если хочешь, могу показать.

Мин Юнги:

ХОЧУ!

Вот же болван.

Мин Юнги:

То есть… хочу. Я нечаянно на капс нажал.

Чонгук никак не реагирует и какое-то время не отвечает. Юнги начинает казаться, что он переборщил или сказал что-то не то, и становится немного стыдно за своё поведение и фриковатые ответы. Но Чонгук вдруг присылает фотографию и Юнги, открыв её, так и застывает на месте, перестав моргать. На чёрно-белом рисунке изображена птица с огромным хвостом и крыльями. Вокруг неё летают сломанные перья, её клюв открыт, будто она кричит, пальцы на лапах скручены и напряжены. Эта птица разлетается на куски. И будто зовёт кого-то, просит помощи, но никто её не слышит. Чонгук, скорее всего, хотел передать этим эскизом что-то личное, какую-то невероятную душевную боль, от которой точно так же раздирает в клочья. И Юнги чувствует, каждый до последнего штрих на этом рисунке чувствует, потому что как никто другой понимает, каково это – ощущать подобное.

Мин Юнги:

Это очень красиво, Чонгук.

Чон Чонгук:

Спасибо.

Мин Юнги:

Я готов купить его у тебя.

Чон Чонгук:

Прекрати.

Мин Юнги:

Мне действительно нравится.

Чон Чонгук:

Тогда он твой.

Мин Юнги:

Я очень благодарен. Правда.

Около ника Чонгука опять не появляется уведомление о том, что он печатает, и Юнги не знает, будет ли наглостью просить у него сейчас о помощи. Юнги ничего не нужно, у него нет какой-то мании или дикого желания сделать себе татуировку, но когда речь заходит о том, что Чонгук может оставить часть себя и своей души на его теле, Юнги сразу же превращается в нетерпеливого и помешанного.

Мин Юнги:

Чонгук.

Чон Чонгук:

Что? Подсказать хорошего мастера?

Мин Юнги:

Нет. Слушай, я не обижусь, если ты откажешь мне, но

Мин Юнги:

Ты не мог бы сам мне его набить?

Чон Чонгук:

Ты уверен?

Мин Юнги:

Я же уже сказал, я доверяю тебе.

Чон Чонгук:

Настолько?

Мин Юнги:

Настолько.

Чонгук, по всей видимости, даёт Юнги передышку. И это именно то, что Юнги сейчас нужно, потому что он не может спокойно усидеть на месте и то и дело перебирает пальцами ткань футболки, одеяла, наволочки, дёргая при этом плечом и коленкой.

Это так волнительно – переписываться с Чонгуком, ждать его ответы, печатать ему сообщения. Это так вдохновляет на… что бы то ни было. Хочется читать, рисовать, слушать музыку. Или прыгать на кровати, или бегать по комнате, стараясь утихомирить эту дрожь, что пробегает по всему телу от каждого оповещения. Юнги не понимает, что конкретно так погряз в одном сильнейшем чувстве, и совсем не спешит брать его под контроль. Напротив, будто наслаждается каждой секундой, каждым моментом.

Чон Чонгук:

Когда?

Мин Юнги:

А когда можно?

Чон Чонгук:

Хоть завтра.

Мин Юнги:

Отлично. Давай завтра.

Чон Чонгук:

Я напишу адрес.

Мин Юнги:

Я его знаю.

Чон Чонгук:

Тогда

Чон Чонгук:

До завтра?

Мин Юнги:

До завтра.

Юнги отбрасывает телефон перед собой и начинает махать на себя руками. Почему здесь так душно? Дышать невозможно. Он смотрит на диалог с невероятным трепетом, немного смущается, провально пытаясь это скрыть, и, вновь резко схватив телефон в руки, пишет Чонгуку то, что давно написать мечтал.

Мин Юнги:

Спокойной ночи.

Да, обычную фразу. Да, у Мин Юнги странные мечты. Но какую же лёгкость он чувствует от такого, казалось бы, банального действия. Не описать никакими словами.

Чон Чонгук:

Спокойной ночи, Юнги.

Юнги улыбается вновь, как дурачок, блокирует экран и убирает телефон на столик, упав головой на подушку и прикрыв глаза.

Он определённо точно чувствует себя сейчас самым счастливым.

========== Part 19 ==========

Юнги не спит всю ночь. Ворочается под боком у Намджуна, несогласно постанывает в ответ на вопросы, которые сам же себе задаёт, и считает каждую секунду вплоть до наступившего утра. Он не передумал делать татуировку, напротив, даже выбрал место, на котором чонгуков эскиз будет смотреться красивее всего, вот только во всём этом есть одна маленькая проблема: Намджун вряд ли будет счастлив увидеть на Юнги немаленькую чёрную птицу, да ещё и набитую Чонгуком лично. Лучше просто его не предупреждать, а рассказать о уже сделанной татуировке по факту. Кажется, именно так поступают подростки, которым родители запрещают делать что-то на своём теле. Пример, конечно, неудачный, но Юнги всё равно о нём думает, стараясь хоть как-то успокоить себя от мыслей о том, что Намджун его действия, мягко говоря, не одобрит.

На телефоне звонит будильник. Юнги слишком рад тому, что можно, наконец, встать, поэтому мигом соскакивает с кровати и бежит к панорамному окну, чтобы раздвинуть шторы и впустить в комнату солнечный свет.

— Хэй, — сонно хрипит Намджун. — Мистер Утренняя Активность, — он улыбается, переворачиваясь на спину, и тянет руки к Юнги, стоящему неподалёку. — Иди ко мне.

— Я хочу в душ, — отвечает Юнги, начиная медленно шагать в сторону выхода.

— А я хочу, чтобы ты вернулся в постель, — от милого Намджуна вмиг не остаётся и следа. Интонация становится строгой. — Не заставляй меня вставать и тащить тебя обратно силой.

Да, лучше самому, чем силой. Юнги послушно подходит к кровати, укладывается рядом и отводит взгляд в сторону, как бы прося прощения за своё поведение. Ему просто необходимо притвориться. Сегодня нельзя злить Намджуна.

— Доброе утро, — давит из себя Юнги, стараясь улыбнуться как можно правдоподобнее.

— Не подумай, что я ненормальный, — начинает тот, утягивая Юнги ближе и кладя на его щёку ладонь. — Но тебе так идут все эти раны, кровяные корочки, — Намджун мягко проводит большим пальцем по свежей, но уже подсохшей ссадине. — У меня крышу сносит, когда я вижу такое на твоём лице. Какой-то странный кинк.

— Да. Странный, — Юнги пытается держать себя в руках, чтобы не сказать Намджуну всё, что о нём думает, и еле выносит его прикосновения к коже на своём лице. — Мне обработать надо. Отпусти.

— Подождёт.

Намджун целует в шею: ненастойчиво, нежно. Юнги мерзко и противно, он хочет выпутаться, встать под горячий душ и смыть с себя каждый намджунов поцелуй. Но он не может перечить Намджуну и сопротивляться, потому что прекрасно знает, какими будут последствия и для кого.

— Давай не сейчас, — пытается рискнуть Юнги.

— Знаешь, — Намджун продолжает выцеловывать его шею, подбородок, щёки. — А я даже благодарен Чонгуку. Ты теперь такой красивый…

— Только психов подобное возбуждает, — Юнги зажмуривает глаза и старается увернуться, но всё тщетно.

— Просто хочу напомнить, что именно из-за тебя я и сошёл с ума, — Намджун запускает ладонь под футболку Юнги, скользит ею по животу, груди, задирая ткань вверх, и, перекинув через него ногу, устраивается сверху, отбирая возможность сбежать. — Так что не дерзи, а то сделаю больно. И не тебе.