Hospital for Souls (СИ) - "Анна Элис" - Страница 41

Шаг назад, ещё один, и вот Намджун, сжавшись и изобразив на лице отчаяние, поднимается на второй этаж, оставив ничего не подозревающего Сокджина стоять внизу и надеяться на то, что всё, что он видит, – не игра.

Намджуну остаётся только дождаться, пока Сокджин потеряет бдительность. В этот же самый миг он сорвётся за Юнги и вернёт его домой любыми способами.

========== Part 22 ==========

Юнги чувствует прилив адреналина, когда Чонгук вжимает педаль в пол, заставляя их ехать на невероятной скорости. Они поспали всего ничего, уснули буквально за полчаса до приезда Намджуна с Сокджином и не успели толком отдохнуть, но сумасшедший поступок Чонгука, их бег до машины и постоянное оглядывание в зеркало дальнего вида во время отъезда от дома взбодрили обоих похлеще кофеина или ведра с ледяной водой. Кажется, они оба теперь ещё очень долго не смогут уснуть.

Юнги часто и громко дышит, не в состоянии спокойно усидеть на месте, и всё время оборачивается, чтобы посмотреть, не едет ли за ними Намджун, Чонгук же сосредоточенно ведёт машину, направляясь в то место, где Юнги очень хотел бы сейчас оказаться. И ни один из них не размышляет о том, что они поступили неправильно, ни один не жалеет о побеге и не думает о последствиях. Важно только то, что они в этот момент вдвоём.

Вся дорога проходит в тишине и молчании. Деревья загородной трассы меняются на многоэтажки и павильоны с горящими вывесками, безлюдная темнота, окружённая лесом, – на оживлённые улицы города. Чонгук выворачивает руль на втором повороте и прибавляет скорости, торопясь как можно скорее оказаться в тихом, спокойном месте, выкурить уже, наконец, сигарету и отпустить весь этот кошмар, что преследовал последние дни, недели. Плевать, что будет потом, плевать, что его ждёт за «похищение» Юнги. Им обоим просто необходима эта короткая передышка, чтобы элементарно не поехать крышей.

Юнги понимает, что это очень рискованно – оставаться сегодня в своей квартире, ведь именно сюда поедет Намджун первым делом, если ринется их искать, но в данный миг ему совершенно нет никакого дела до того, к чему же приведёт эта их выходка. Главное, что Чонгук рядом. И что у них будет целая ночь, чтобы поговорить и решить раз и навсегда, что же происходит между ними. Юнги больше ничего не нужно. Только узнать о том, что Чонгук чувствует, на что готов пойти, с чем готов справиться ради них и чем готов пожертвовать. Потому что Юнги, например, уже на самые крайние меры согласен. Ему бы только удостовериться, что Чонгук его в этом поддержит.

В спальном районе достаточно тихо, во многих окнах многоэтажки Юнги, несмотря на то, что на часах едва за одиннадцать, уже не горит свет. Чонгук проезжает мимо парковки и тормозит не во дворе, а с другой стороны дома. Наверное, это часть какого-то плана, но сейчас Юнги не настроен что-либо выяснять у него. Они приехали. И Намджун не успел их догнать.

На улице темно, в единственном фонаре, освещающем тропинку во двор, перегорела лампочка; Юнги выходит из машины первым, оббегая её спереди, и, открыв дверцу, за которой сидит Чонгук, тянет к нему руку, зазывая с собой на выход. То, как тот мгновенно реагирует, обхватывая пальцами протянутую ладонь, как вылетает за секунду из машины, оказавшись близко, заставляет Юнги улыбаться, как последнего идиота, и даже не пытаться скрыть, как ему хорошо сейчас и как ему нравится чувствовать эту свободу. Чонгук внимательно смотрит на его профиль, пока они идут к входной двери, смотрит, когда они заходят в лифт и когда выходят из него, пересекая площадку с квартирами. Ведь Юнги такой красивый, когда выглядит радостным, такой неземной. Будто светится. Чонгук одарил бы его всеми комплиментами, которые знал когда-то и знает сейчас, если бы только мог произнести хоть что-то и отделаться от мысли о том, что погряз в чувствах к самому потрясающему человеку на этой планете. К человеку, которого просто не заслужил.

Приходится выплыть ненадолго из прострации и протянуть Юнги, смотрящему требовательно, ключ от его же квартиры. Чонгук никогда не был здесь и не может даже представить, как выглядит студия изнутри, но ему это интересно ровно до того момента, как Юнги закрывает за ними дверь, не торопясь включить свет, и поворачивается к нему лицом, скинув с себя обувь без помощи рук. И в этот самый момент у них обоих сдают нервы.

Они слишком долго этого ждали. Слишком долго провоцировали друг друга и давили внутри себя сильнейшее желание. Юнги слышит тихое чонгуково «С меня хватит» и инстинктивно делает шаг назад, упираясь спиной в дверь. Страшно. Чувствовать его руки на талии, ощущать его грудь своей, сходить с ума от того, что это действительно с ними происходит, – страшно. Юнги не слышит ничего буквально, кроме гремящих в ушах ударов сердца: своих или нет – он не знает. Он впитывает в себя каждое прикосновение чонгуковых холодных рук, пробравшихся под тонкую футболку, каждое медленное движение ладонями вверх, по пояснице, рёбрам, лопаткам, и уже не может ждать и оттягивать эти жалкие секунды, потому что в этом нет никакого смысла, да и не было изначально. Потому что у Юнги дрожат пальцы на руках, которыми он старательно пытается прокрасться выше, по прессу Чонгука, груди и его шее, потому что кончиками этих пальцев он ощущает, как тяжело Чонгук дышит и как больно ему держать себя в руках, дожидаясь от него, Юнги, согласия. Чонгук должен понять, что ему не нужно никакое согласие. И что ещё чуть-чуть, и Юнги потеряет остатки сознания, не в состоянии больше терпеть то, как томительно Чонгук спускается своими ладонями вниз по спине, а потом ведёт ими по чувствительным бокам, пересчитывая большими пальцами рёбра. И не предпринимает, чёрт возьми, никаких попыток дотронуться до губ Юнги своими. А Юнги не будет целовать первым. Они оба понимают, что тот, кто сдастся, моментально проиграет и заклеймит себя ответственностью за всё то, что произойдёт потом. Но это, видимо, последнее, что волнует Чонгука, потому что именно он двигается ещё ближе к Юнги, позволяя им соприкоснуться лбами, скользит ладонями по голой коже, крепко обвивая его руками за талию и, прошептав «Я не справлюсь, если ты оттолкнёшь меня», целует с той отдачей, на которую не ожидал, что способен. А у Юнги начинает до безумия сильно кружиться голова. Он шумно вдыхает, чувствуя, как отчаянно чонгуковы губы сжимают его собственные, ныряет пальцами в его густые волосы и не знает, как удержаться на ногах, которые в одну секунду слабеют и уже не держат его в прямом состоянии. Юнги теряет силы в один момент, начиная скатываться вниз по двери, но Чонгук прижимает его к себе ещё сильнее, на секунду отстраняясь и еле слышно произнося в губы «Я не отпущу тебя», а потом снова целует.

Юнги понятия не имеет, что с ним происходит. Почему его тело за мгновение растратило силы, почему чонгуково «Не отпущу», которое тот, как обезумевший, повторяет в поцелуй, превращает его в размазню. Наверное, потому что любить так, как любит Юнги, невозможно. Потому что не существует в этом мире человека, который мог бы помешаться на Чонгуке сильнее. Юнги тянет его за пряди, пытаясь ухватиться хоть за что-то, плотно сжимает веки, когда Чонгук, освободив его от поцелуя, переключает внимание на шею, и больно ударяется затылком о дверь, запрокидывая голову и начиная громко дышать через рот. У Юнги не болит татуировка, но Чонгук всё равно обходит её, касаясь губами чистой кожи, выцеловывая выступившие вены, острые косточки, и всё так же впивается ногтями в мягкие бока, будто боится, что Юнги сбежит, словно переживает, что не успеет им насытиться. И эта его страсть, это желание никуда не торопиться, утонуть в ощущениях и друг в друге нельзя даже близко сравнить с тем, что воображал себе Юнги, находясь в постели с Намджуном. Чонгук раскалённый, но терпеливый и чуткий, все его действия до дикости медленные, чувственные, и Юнги готов к самой мучительной смерти, только бы провести напоследок короткие сутки в чонгуковых руках. Это уже вряд ли можно назвать просто любовью.

Юнги размышляет над тем, что лучше, чем сейчас, быть не может, а больнее не выйдет даже при желании, но он ошибается. Чонгук, не думая предупредить о своих планах, подбрасывает его так, будто он весит чуть меньше десятка килограмм, позволяет окольцевать ногами свою талию и, вжимая его в себя с новой силой, несёт, сам не зная куда. В студии очень темно, нет смысла отрываться от Юнги и открывать глаза, чтобы понять, куда двигаться, поэтому Чонгук просто идёт по наитию, позволяя ненасытному Юнги издеваться над своими и без того искусанными губами и отвечая ему с той же пылкостью, потому что сам его отпускать не готов.