Hospital for Souls (СИ) - "Анна Элис" - Страница 44

Эта ночь, безусловно, лучшее, что случалось в их жизни. Юнги теряется во времени и попросту прекращает считать, сколько минут или часов они находятся в этой квартире, в этой кровати. Чонгук выносливый и ненасытный, и периодически всё же срывается на бешеный темп, заставляя Юнги царапать его плечи ногтями и просить не быть таким напористым. Чонгук, конечно, прислушивается и даёт ему всё. Всего себя, все свои силы и чувства, и даже не заикается о том, чего бы хотел получить от него взамен. Ведь пока он чувствует Юнги всем своим телом, ему ничего не нужно. Пока Юнги прижимается, пока тянет на себя ближе и просит ещё и ещё, Чонгук не смеет требовать у него хоть что-то. Потому что выпадать вместе с Юнги из этого мира потрясающе, а остальное не имеет значения. Потому что быть рядом с ним самым слабым до сумасшествия хорошо, и сейчас это самое главное.

Юнги начинает ощущать себя уязвимым. Его накрывает постепенно, волнообразно, и он понимает, что ни он, ни Чонгук уже не в состоянии оттянуть момент. Чонгук не стал бы доставать ладони из-под его спины и опираться на локти, не стал бы разрывать поцелуй и наклонять голову, дыша ему в ухо. Не стал бы так прогрессивно ускоряться, если бы не чувствовал приближающуюся разрядку. Но почему-то именно в этот миг в квартиру начинают настойчиво ломиться, а вслед за стуком по тихой маленькой комнате раздаётся яростное «Открывайте, или я вынесу эту дверь». И Чонгук останавливается.

— Нет, — тихо говорит Юнги, вжимая его в себя пятками и умоляя не прекращать. — Только не сейчас, Чонгук.

— Он убьёт нас обоих, — шепчет на ухо тот, еле держа себя в руках от того, что Юнги, хоть он и прибит к кровати, и обездвижен, а всё равно умудряется пару раз опуститься на его член.

— Да плевать, — выдыхает Юнги, обвивая его руками, ногами ещё крепче.

Чонгук перед ним таким бессилен. Он прижимается к его губам своими, что бы тот не дай Бог не застонал в голос, пока будет кончать, зажмуривает глаза, продолжая ритмично вбиваться в него, и вновь теряет связь с реальностью, в которой к ним ломится разъярённый Намджун, неизвестно на что готовый. Потому что да, Юнги, ты прав, плевать. И на Намджуна, и на то, что с нами будет, и вообще на всё. Чонгуку до одного места, наступит ли завтра и есть ли у него шанс спастись. Лишь бы только успеть сделать то, чего Юнги так хочет. Чонгук мечтает об этом и сам, но желание Юнги для него всегда будет в приоритете.

Юнги никогда в своей жизни не чувствовал такого. Не существует в языке подходящих слов, фраз, формулировок, чтобы объяснить, каково это. Когда в теле будто разом ломаются все кости, рвутся нервы, замирают все системы органов, когда чувства словно отрывает вместе с кожей, а эмоции превращают душу в месиво. Юнги видит под закрытыми веками крупномасштабные структуры вселенной, видит чёртовы звёзды, про которые недавно врал Чонгуку, и спрашивает у себя лишь об одном – если это не самый мощный оргазм в его жизни, тогда что это?

Приходится разжать губы и отстраниться, чтобы суметь отдышаться, пока Чонгук делает несколько коротких рывков, а затем напрягается всем телом и выстанывает что-то тихо, абсолютно неразборчиво, успевая выйти в самый последний момент. Юнги думает, что у них у обоих сейчас остановится сердце, что они умрут прямо здесь, в этой постели, держась друг за друга, поэтому тянет задыхающегося Чонгука к себе и обнимает, утыкаясь в его плечо носом и мягко поглаживая его влажную спину. И время окончательно останавливается, а громкость посторонних звуков со стороны двери словно падает до минимума. Чонгук ныряет ладонью под его поясницу, обвивает аккуратно за талию, а кончиками пальцев другой руки гладит его по коленке, ведёт рукой вниз по внутренней части бедра и сходит с ума, ощущая, как потряхивает до сих пор Юнги и какой он по-прежнему чувствительный. Реагирующий даже на самые осторожные прикосновения.

Намджун продолжает стучать в дверь кулаками, ногами, угрожает, что спалит весь этот дом, что заставит их ползать перед собой на коленях и молить о пощаде, а Юнги его будто не слышит. Лишь подставляет шею под сухие поцелуи, которыми Чонгук осыпает его кожу, улыбается, чувствуя себя самым счастливым на свете, и размышляет над тем, что теперь точно не боится умереть.

Потому что Тэхён был прав в тот день. В этом теперь нет никаких сомнений.

Любовь – это всё. И это всё, что мы о ней знаем.

========== Part 23 ==========

— Чонгук, — тихо говорит Юнги, нехотя выползая из его объятий. — Надо убираться отсюда.

— Каким образом? — усмехается тот, приподнимаясь на локти и пытаясь рассмотреть его в темноте.

— Есть план, но… — Юнги собирает чонгуковы вещи, разбросанные рядом с кроватью, и бросает ему их, намекая на то, что медлить нельзя. — Он немного безрассудный.

— Выпрыгнуть в окно? — шепчет Чонгук, торопливо натягивая на себя свитшот, а за ним – бельё с джинсами.

— Почти, — улыбается ему одевающийся Юнги.

Звуки настырного стука в дверь затихают. Чонгук и Юнги не настолько глупы, чтобы понять, что, скорее всего, Намджун побежал к своей машине за какими-нибудь инструментами, и уже вскоре, вернувшись, выломает замок, влетев внутрь и совершив на эмоциях что-то по-настоящему ужасное. Он точно не будет осторожничать с ними, в этом сомнений нет. Поэтому Юнги, быстро принеся им обоим обувь, находит на подоконнике зажигалку, прося Чонгука осветить ей пространство хоть немного, и расправляет на кровати плед, поправляет ковёр, прячет лубрикант под подушкой. Иными словами, делает всё, чтобы Намджун, увидев квартиру, решил, что их здесь попросту не было.

— Что-то я не очень настроен умирать сегодня, — тянет Чонгук, когда Юнги заканчивает суетливо бегать по комнате и подходит к нему вплотную. — Даже если смерть наша наступит в один день.

— Этот дом очень старый, — не реагирует на его слова Юнги. — Настолько, что на нём ещё осталась пожарная лестница, — он делает несколько шагов к окну, которое выходит не на парковку, а во двор, отворяет его и высовывается практически наполовину. — Я, конечно, не уверен, что она выдержит, но другого выбора у нас сейчас нет.

— Просто потрясающе, — с сарказмом цедит Чонгук, хватая Юнги за талию и оттаскивая его в сторону. — Отойди. Я первый полезу.

— Даже не думай, — недовольно шипит Юнги, пытаясь протиснуться. — А если она сломается?

— Вот и узнаю.

Отпускать его страшно. Юнги нервно покусывает губу, наблюдая за тем, как Чонгук забирается на подоконник с ногами, как он аккуратно ступает на балку, которая, должно быть, поржавевшая и скользкая, и с тревогой провожает его, начинающего медленно спускаться вниз, взглядом. Если Чонгук упадёт с такой высоты, он или умрёт, или останется инвалидом, и именно об этом не может перестать думать Юнги, пока смотрит, как фигура Чонгука отдаляется от него, постепенно приближаясь к земле. Ведь если с Чонгуком что-то случится, в этом будет вина Юнги, потому что всё это было его идеей. И от этого ему очень не по себе.

У Юнги акрофобия с детства, и он понятия не имеет, как ему справиться с собой и настроиться на то, чтобы шагнуть на эту лестницу и начать по ней спускаться к Чонгуку, спрыгнувшему на асфальт и зовущему к себе рукой. От Намджуна получить не так страшно, как решиться на такой побег. А вдруг тот поймает? Вдруг ворвётся в этот самый момент, и Юнги ничего не успеет предпринять? На голову наваливаются все жуткие мысли разом. И боязнь, и испуг, и опасение, и паника. Когда-то давно родители водили Юнги к специалисту, который сказал, что фобий на самом деле не существует. Что люди не боятся высоты, они боятся упасть. Что люди не боятся темноты, они боятся того, что в ней прячется. Прямо сейчас Юнги было плевать на высоту. Он боялся упасть. Растратить из-за эмоционально нестабильного фона силы, потерять сознание и рухнуть вниз. Возможно, он бы даже ничего не почувствовал, но это его никаким образом не успокаивает. Успокаивает только Чонгук, смотрящий наверх в ожидании и никуда не убегающий без него. Юнги громко сглатывает, затаскивая себя на подоконник, шумно и разом выдыхает, опустив напоследок веки, и крайне заторможенно высовывает ногу, ища ей опору, а затем, сильно дрожа от трусости, хватается за железную ступеньку рукой. Сердце громко колотится, в глазах немного темнеет, но Юнги не прекращает повторять себе, что справится. Ради Чонгука, ради себя. Ради них. И, немного приведя себя в чувства, понимает, что необходимо закрыть окно, иначе Намджун точно догадается, как они скрылись отсюда, поэтому, еле держась в равновесии, тянется к пластмассовому крючку на створке, прикрывая окно до конца.