Офицер. Слово чести (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 57

Я только зубами заскрипел, когда меня подняли и осторожно опустили на носилки, стоявшие на полу между койками. Офицерское купе было с улучшенной отделкой и места всего два, но между койками всё же пространство узкое и моим носильщикам было неудобно. Дальше те понесли меня к выходу.

— Куда вы меня вперёд ногами?! — возмутился я.

Используя пустое купе, тоже офицерское, местных обитателей до нас вынесли, те развернулись и вот теперь понесли нормально. На перроне помощники перехватили рукоятки носилок, и помогли положить меня на место в бричке, тут ещё было одно место я и догадываюсь кто это будет. Ну так и есть, подполковника вынесли и рядом уложили. Всё это время Светлана Николаевна стояла рядом, держа меня за руку и тревожно заглядывал в глаза, я уже сообщал ей что легко отделался, лишь рёбра поломал. Бинокль спас. Отец хмурился, но было видно, что тот от моих слов расправил плечи, тем более тот с нашим доктором успел поговорить, и знал всё по моему ранению. Время было, на меня даже новости успели вывалить, разузнав что у меня нет тяжелейшего ранения. Дядька мой тоже в госпитале, только военно-морском, неделю назад попал. На Балтике бой был, какая-то операция, проводимая флотом, где принял участие их старый броненосец береговой охраны. Там разоврался снаряд, вот тот и получил осколки. Сейчас в столице, в госпитале лежит. Врачи говорят долго лежать будет. К слову, тот тоже Волков, родной брат отца. Младший.

Наконец нас повезли в госпиталь, родители следовали за нами на коляске. Это, наверное, рок, но подполковника положили в одной палате со мной. Тут вообще ранее двухместная палата была, а сделали четырёхместной. Оказалось, в этом госпитале одноместные палаты только для генералов, мол, вы же военные, потерпите. Зато прелестных медсестёр хватало, многие из дворянок, пошли в сёстры милосердия по зову сердца. А вот это уже интересно. Ох, лямур.

После того как нас занесли и разложили по кроватям со свежезастеленным бельём, и пришедший врач осмотрел нас, то разрешили посещение и зашли родители. Внимательно осмотрели палату, и судя по поджатым губам Светланы Николаевны, скоро меня перевезут в особняк Волковых. Дом, насколько я понял, тут был довольно большой и просторный, у Игоря там даже своя комната была, которую никто не занимал. Ну а Михаил Антонович осмотрев палату и поздоровавшись с моими соседями, я койку последнюю занял, около двери, у окна с двух сторон они уже заняты были, и вскоре ушёл, сообщив что ему на службу надо, мол, мама тут останется. А вот Светлана Николаевна быстро навела порядок, и командуя как заправский фельдфебель, благоустроила палату. Даже проветрила. Ну и про меня не забыла. Тут ещё и Егор появился, узнать, как у меня дела и не надо ли чего:

— Это кто? — прямо спросила та меня.

— Мой денщик и наставник бою на саблях Егор Красин, — идентифирентно отозвался я, меня неуёмная энергия Светланы Николаевны немного утомила. Не знал, что та такая энергичная женщина.

— Денщик значит? — та с задумчивым взглядом, заинтересовано осмотрела того. — Ну пусть денщик будет. Так, Егор?..

Дальше та стал гонять его, то подушку поправить, то на кухню, вечер был, значит за ужином, ну и покормить. Хорошо Егор меня помыл и побрил в обед, когда мы к Москве подъезжали, так что общий уход проведён, ну и дальше также гоняла его. Кстати им халаты выдали, вот и занимались. Вечером Светлану Николаевну выпроводили, палата-то мужская, мало ли что нужно, её и так просили выйти если кому утку принести или ещё что, у нас в палате все не ходячие были. В общем, матушка, всё же сложно мне её так называть, ушла, пообещав быть рано утром и принести вкусностей, с ней будут две моих младших сестрёнки, теперь уже моих, возможно и бабушка. Привыкай Игорь, атаманом будешь. Ну а Егор, закончив, был мной отпущен. Если что случится, дежурный санитар есть, и дежурная же сестра милосердия, с не менее задежуренным врачом.

За следующую неделю у меня в палате побывало пятьдесят три родственника, я специально считал. Да ещё не по разу. Не скажу, что это в тягость, принесённые ими вкусности я честно делил с другими офицерами в палате, но зато есть и плюсы, хоть теперь всех родственников в лицо знаю, а тех, которых не видел, или в другом месте живут или воюют, по фотокарточкам знаю. Всё, знакомство с родом Волковых состоялось, и это хорошо. Врач ежедневно приходит, расспрашивает о самочувствии, осматривает голову. Из-за того, что у меня травма на затылке, а лежу я на спине, то фактически держу голову на ране. Однако ещё в эшелоне мне сделали валик из полотенца, подкладывая под голову, и рана фактически висит в воздухе не касаясь койки. Так и спать можно, не просыпаешься от боли случайно дёрнувшись. Восстанавливался я не так быстро, как бы хотелось, но всё же становилось с каждым днём легче, рёбра конечно дают о себе знать, и как врач говорит, ещё долго будут давать, но ничего, обещал ещё недели три и можно ночевать дома, приходя днём на осмотр.

Светлана Николаевна уже была в предвкушении. Кстати, она удивилась что при мне нет багажа, совсем ничего, и устроила форменный допрос на что я пояснил что все свои вещи держу при Егоре, что нужно он выдаёт, что той не понравилось и она велела перевести все мои вещи к ним домой, она их в мою комнату поместит. Даже формы с наградами нет, не порядок. Я с Егором пообщался, и тот отвёз на пролётке, на моей, старые казаки прибыли и устроились там же где дядька-наставник, все вещи к дому Волковых. Все те что положено иметь офицеру, личное оружие и шашка, один комплект полевой формы, на ней и были все награды, Егор с повреждённой перевесил. Другая полевая, та в которой я был, выбросили, в негодность пришла, да и кровью испачкана. А парадной у меня не было, всё никак выправить не мог, видимо тут придётся. Ну и разная мелочь. Остальное всё при казаках осталось, не хватало ещё чтобы Светлана Николаевна мои трофеи увидела.

Михаил Антонович изредка заходил. Кстати, он параллельно вёл дела с моим поместьем, сильный мужик, всё успевал. Как тот сообщил, хозяйство действительно справное, он зимой туда ездил смотреть, управляющий хороший грамотный специалист и остался на месте. Я пока воевал, получал отчёты, похоже действительно справные хозяйства. То есть, крестьяне пшеницу сеют, процент отстёгивают. Так и живут. Надо будет самому посмотреть. Может по ранению дадут отпуск и скатаюсь? Подумаю. В остальном всё так и идёт… скучно тут. Моей деятельной натуре вообще волком выть хочется. Видать фамилия сказывается. Разве что приглашениями завалили, мол, как вылечитесь, обязательно посетите тот или иной званный вечер, а лучше благотворительный. Эти благотворительные вечера мне снится будут. Когда я в столице прошлым летом семь дней жил, меня тогда ещё незнакомка по ночам навещала, то дважды бывал на этих вечерах, уговорили, есть такие у кого язык подвешен и мёртвого уговорят, и зарёкся на них больше ходить. В первый раз три тысячи выцыганили на благотворительность, но тут я сам легко отдал, для госпиталя, во второй раз пятнадцать, причём вывернули так, что при свидетелях я их послать не мог, пришлось с улыбкой выписать чек. Твари. Тут оно тоже на дело, на закупку вооружения за границей. Но меру ведь тоже нужно знать. Ну а то что через два дня этого говорливого нашли утром с переломанными ногами и раздробленной челюстью, это так, кара. Но с тех пор я на такие вечера не ходил, вот и тут все бумажки Егор уносил в мусорное ведро, меня ничего не заинтересовало.

В данный момент я сидел на своей кровати, койкой её язык не поворачивался назвать, а сидеть мне два дня уже как разрешили, и потихонечку ходить от окна до двери, и вот размышлял. Однако тут обратил внимание на санитара что мыл пол. У него и карман бумажка торчала, весь текст не видно, но «…товарищи…» я различил отчётливо.

— Степан Лукич, а что это у вас в кармане?

— Да, в туалете нашёл. Разбросал кто-то. Гадость всякую пишут, бумагу портят, но на курево бумага хороша.

— Дай мне её почитать.