Иллюзия счастья (СИ) - Шагаева Наталья - Страница 51

— Что происходит? — спрашиваю я, потому что совершенно не помню, как уснула и как оказалась в его постели. Последнее, что я помню из реальности — это поплывшие буквы из черной папки.

— Ты очень беспокойно спала, ворочалась и дышала, словно задыхаешься. Я долго не мог тебя разбудить. Не пугай меня так больше, киска, — говорит он, и выдыхает с облегчением, ложится рядом со мной, гладит мои волосы, прижимая меня к себе. Как всегда, рядом с ним мне становится легче и немного спокойнее, словно он забирает все плохое, что окружает меня.

— Где Эдуард? — спрашиваю я Андрея.

— Уже в СИЗО, — спокойно отвечает он, перебирая мои волосы.

— Хорошо. Знаешь, забудь, что я вчера говорила. Я надėюсь, что ему было так же больно, как и мне.

— Поверь, ему было намного больнее.

— Очень хорошо, — я никогда никому не желала зла. Всегда думала, что каждому воздастся по заслугам. Но сейчас я желала Эдуарду смерти. Больной, мучительной смерти.

— После обеда привезут Милу и Светлану. Может попросить их приехать завтра, чтобы у тебя было время прийти в себя?

— Нет. Дочь — лучшее мое лекарство. Все хорошо. Я справлюсь. Мне нужно приехать домой раньше них, подготовить все к приезду ребенка.

— Хорошо, я отвезу тебя после завтрака, — как-то отрешенно говорит он. В его голосе проскальзывают нотки сожаления.

Перед тем как поехать домой, мы занимались любовью. Да, именно любовью. То, что между нами происходило, не было похоже ни на один секс, который у нас был до этого. Это была не страсть с полной потерей контроля, это было нечто нежное, невесомое. Кажется, Андрей изучил каждый кусочек моего тела, нежно лаская его, заставляя выгибаться в руках, доставляя мне невероятное наслаждение. Мы словно плыли в медленном танце любви. Я даже не представляла, что Андрей может быть таким. Настолько нежным, ласковым и чувственным. В этом мужчине всегда горели огонь и страсть. Но сегодня все было иначе. Мне было хорошо и плохо одновременно. Плохо от того, что этот секс вызывал у меня чувство горечи, от того что это все было похоже на молчаливое прощание. Сделка завершена, и наше время закончилось. Я все это понимала, только гадкое чувство потери не покидало меня.

За завтраком мы почти не разговаривали. Так же молча, в полной тишине, мы доехали до моего дома. Мы словно онемели или просто не знали, что сказать друг другу. Все слова куда-то пропали и стали лишними.

Открываю двери родного дома, прохожу внутрь, и так зябко становится. Мой дом, который должен нести сейчас теплоту, вызывает лишь чувство холода. Андрей останавливался позади меня, оставляя мой чемодан в прихожей. Я делаю несмелые шаги вперед, проходя в гостиную. Боюсь оглянуться назад и не услышать его тяжелые шаги позади меня. Наверное, нужно обернуться и что-то сказать, слова благодарности или прощания. Прощания нас как… как кого? Кем мы друг другу приходимся?

Я все же оборачиваюсь, смотрю на высокого статного сильного мужчину, с невероятно черным прожигающим взглядом. Взглядом, который имеет надо мной власть. Власть, которую я признаю и не хочу из-под нее выходить. Αндрей как то устало облокачивается на стену, пряча руки в карманах своих брюк, без интереса осматривает гостиную, и его взгляд возвращается ко мне. И вновь это мучительно звенящая тишина, смешанная с невероятным напряжением, которое можно почувствовать.

Кажется, проходит вечность, как мы стоим в нескольких метрах друг от друга и ведем молчаливый диалог, боясь произнести слова в слух, потому что они станут последними. Α может, боюсь только я, и молча кричу только я, а он просто все принимает как должное? Внутри все сворачивается в тугой жгут, перекрывая мне кислород, не давая спокойно вдохнуть.

— Завтра мой адвокат назначит тебе время и место подписи документов, — тихо, монотонно оповещает меня Андрей, а я вздрагиваю от его голоса, потому что он первый нарушил нашу тишину. Тишину, которая давала еще хоть какую-то надежду. Надежду, которой нет.

— Хорошо, — соглашаюсь я. Хочу вести себя непринужденно, не смотреть на него так, словно умоляю его сказать что-то другое, не о деле, сделке, а о нас.

— Хорошо, — повторяет мои слова. Отворачивается, смотрит в окно, и словно в эти минуты все для себя решает. Решает за нас, даже не спрашивая моего мнения. — Ну, мне пора…, — впервые слышу в его голосе неуверенность. — Меня уже ждут в офисе, нужно подготовить много документов. Изучить настоящее состояние твоей компании, — он отталкивается от стены, а я делаю пару шагов к нему навстречу, но Андрей меня останавливает.

— Не надо, не провожай меня. Пока, — его тихое «пока» звучит как оглушительно громкое «прощай», оно парализует меня, не позволяет кинуться за ним, умоляя побыть со мной ещё хотя бы минуту. Андрей разворачивается и быстро выходит в прихожую. Слышу звук открывающейся двери, и тишина, а потом вновь торопливые шаги, но уже ко мне. Подходит вплотную, хватает меня за талию, прижимает к своему сильному телу, целует, не давая опомниться. Холод сменяется волной жара, окутывающего все тело. Α он целует, целует как последний раз, пытаясь запечатлеть этот момент навсегда. Я вся дрожу в его руках, цепляясь за его плечи мертвой хваткой, пытаясь получить все от этого момента. Чувствую, как его трясет вместе со мной. Еще немного и начну унизительно просить его остаться, не уходить, быть в его жизни кем угодно, лишь бы эти мгновения повторялись вечно. Наши языки сплетаются, словно бьются в незримой борьбе за власть над нашими чувствами. Но это в этой борьбе не будет победителя и проигравшего — это последний поцелуй отчаянного прощания, перед тем как мы станėм друг другу никем, просто приятным воспоминанием. Он настолько отключает разум, что я не сразу понимаю, что Αндрей меня отпускает, несколько секунд смотрит в глаза с диким сожалением, убеждается, что я крепко стою на ногах, отпускает меня… и быстро покидает дом, громко хлопнув дверью. Вот так выглядит его безмолвное «прощай». «Прощай», которое вновь сковывает меня ледяным холодом посреди теплого ласкового весеннего майского дня.

Лето. У большинства людей лето — самое любимое время года. Пора отпусков, ночных прогулок, поездок загород и осуществления всех сокровенных желаний. Лето — прекрасный сезон. День ото дня погода меняется, наступает долгожданное тепло, плавно переходящее в жару. Вокруг буйство природы, сочная зелень, роскошь насыщенной солнечными лучами земли.

Раньше я тоже обожала лето, а сейчас мне все равно… жизнь потеряла краски, становясь монотонной, черно-белой, как немое кино. Бывают моменты, когда ты теряешь вкус к жизни, у тебя вроде все есть, но тебе ничего не нужно. Ты живешь ради кого-то. В моем случае, я жила ради дочери. Просыпалась, вела привычный образ жизни, улыбалась, смеялась только ради моей маленькой Мышки. На все остальное мне было абсолютно наплевать. Мое состояние не было похоже на то, когда я тонула в собственной жалости после предательства Эдуарда. Я не топила себя в алкоголе, я просто потеряла смысл существования. Можно было делать все, что я захочу: оправиться в путешествие, заняться делом, открыть собственный бизнес как предлагала Алинка, но вместо всего этого, я просто часами смотрела в большое кухонное окно, на резвящуюся за окном Милу. Дочь играла с Громом, псом Богатырева, а я ловила себя на мысли, что ненавижу эту собаку, потому что она напоминает мне о его хозяине. Хозяине, который обещал ее навещать, но больше не появлялся на пороге этого дома.

Богатырев выполнил все свои обещания. Уничтожил Эдуарда, вернул компанию, стал главой корпорации, взяв управление на себя. Включил меня в список директоров, каждый месяц присылая приглашения на общие собрания. Все счета вернулись ко мне, плюс к этому, мне отчислялась прибыль компании с полными отчетами об ее деятельности.

Он обещал, что будет присутствовать на подписании бумаг, но на встречу явились только его адвокаты. Павел Евгеньевич заставил перечитать меня каждую строчку кучи договоров и соглашений, объясняя мне смысл того, что я не понимала. Я слушала его, кивала, вникала и с тоской посматривала на кресло, предназначенное для Богатырева, которое так и осталось пустым. В тот день он не появился, как и по сей день не появился в моей жизни. Казалось, что нас просто не было. Все словно было во сне. Только когда по вечерам я закрываю глаза, то вижу каждый момент, проведенный с ним.