Сердцебиение (СИ) - Шагаева Наталья - Страница 31

— Что у тебя, Маленькая? — ведет рукой по талии, слегка щекочет.

— Я не знаю, а как же мама? Она не поймет, да и не позволит.

— А ты у нас послушная дочка, — усмехается он, и обводит пальцами мою голую грудь. А я уже ничего не могу сказать, все слова где-то теряются от его ласки. Зажмуриваю глаза, и на самом деле чувствую себя счастливой идиоткой. Да, я хочу жить с ним. Просыпаться и засыпать в его объятиях, готовить ему завтраки и видеть его каждый день. Потому что не смогу уже прожить без моего мужчины не минуты.

— Маме необязательно знать, где ты. Но тебя я больше не отпущу. И это не обсуждается, Маленькая, — твердо, даже с угрозой произносит он. А я запрокидываю голову назад, млея от его ласк. Так и должно быть. Он мужчина и я не смею его ослушаться, тем более, когда сама очень сильно этого хочу…

Я любил на нее смотреть. Просто наблюдать со стороны за ее действиями. Не важно, что она делает и чем занимается, я мог часами наблюдать за ней.

Наверное, со стороны я выглядел невменяемым, но мне было плевать. Первое время Злата стеснялась и говорила, что я похож на маньяка, выслеживающего свою жертву. Так и есть. Я — маньяк, повернутый на маленькой девочке, которая даже не представляет, сколько всего я хочу с ней сделать. Она казалась мне особенной, не такой, как все девушки и женщины, которых я знал. Мне казалось, в этой чистой девочке нет изъянов. Она прекрасная, совершенная, милая и очень нежная.

Вот уже неделю Злата живет со мной. Всегда рядом, за исключением мучительных часов, когда я сидел в машине возле ее университета и нервно отсчитывал часы до конца занятий. Я запретил ей работать. Девочка оказалась строптивой и отстаивала право на работу. Я не мог и не хотел рассказать ей о том, что ей грозит опасность, что за каждым ее шагом следят. Она просто должна всегда быть со мной и даже это не гарантировало ей стопроцентной безопасности. Я не хотел пугать ее и заставлять переживать. Пусть живет в придуманном розовом мире и верит, что жизнь прекрасна. Не нужно ей все это. Я хотел оградить ее, защитить и попытаться выторговать у судьбы маленький кусок счастья.

Время подошло. Студенты медленно покидают университет, а вот Злата задерживается. Ненавижу эти секунды, которые, наверное, являются моим наказанием. То время, когда пульс учащается и нервы на пределе, потому что ее нет. Даю ей еще десять минут, нервно отсчитывая время. Кажется, я в жизни ни за кого так не боялся. До трясучки, до замирания сердца и скручивающей боли в животе.

Проходят отведенные десять минут, я почти выхожу из машины, но замираю, поскольку моя девочка появляется на пороге университета. Выдыхаю, приоткрываю окно, прикуриваю сигарету, расслабленно наблюдая за Златой. Давай, моя хорошая, иди ко мне, не задерживайся. Она останавливается, о чем-то болтает с подругой, передает ей какие-то тетрадки, смеется, когда к ним подходит парень и обнимает ее подружку. Черт, помимо дичайшего страха за нее, к моим чувствам примешивается ревность. Я ревную ее ко всем: к подруге, которая отнимает у меня минуты, что я могу провести с ней, к этому парню, который прикасается к ее руке, быстро и невинно здороваясь. К толпе студентов, которые проходят мимо и обращают на нее внимание. Она щурится от яркого солнца и пытается найти меня, продолжая болтать с подружкой. Я просто любуюсь ей, давая возможность пообщаться с кем-то еще кроме меня.

Моя девочка, наконец. прощается с друзьями, спускается с лестницы, пробегается глазами по стоянке, замечает мою машину и улыбается обожаемой мной ослепительной улыбкой. И я, как идиот, улыбаюсь ей в ответ, хотя прекрасно знаю, что она меня не видит. Еще мгновение и Златовласка будет у меня в руках. Она почти доходит до стоянки, но резко останавливается, оглядывается и застывает на месте. Злата оглядывается на меня, хмурит брови и смотрит с какой-то мольбой, словно о чем-то просит. И уже через несколько секунд я начинаю понимать, что происходит. К Злате спешит ее преподаватель. Мудак, которому я сломал нос и приказал не приближаться к ней. Но он, сука, видимо испытывает судьбу. Дергаюсь, почти вылезая из машины, но заставляю себя остановиться и дать шанс Злате самой отшить мудака. Мне нельзя привлекать внимание, и это, сука, бесит.

Он что-то ей говорит, но держит расстояние. Она молчит и только лишь иногда кивает. Они ничего не делают, просто разговаривают, а у меня руки сами с собой в кулаки сжимаются. Хочется выйти из машины, схватить ее и увезти домой. Потому что она моя, а этот мудак не имеет права даже смотреть в ее сторону. В какой-то момент их разговора Злата хмурится еще больше, сжимает губы, разворачивается и покидает преподавателя, не дослушав его до конца. Она быстро садится в машину, посылает мне растерянный взгляд, пытается улыбнуться, но выходит натянуто.

— Привет, я скучала, — а я вижу, что девочку что-то беспокоит. Не умет Златовласка лгать. Ненавижу, когда мне лгут или что-то скрывают, пытаясь прикрыть все это милыми улыбками. Молча целую медовые губки, завожу двигатель, и выезжаю со стоянки. Проезжаю мимо ее преподавателя намеренно открыв окно, награждаю ублюдка предостерегающим взглядом. Злата затихает и всю дорогу смотрит в окно, словно нашла там что-то интересное. А я даю ей возможность рассказать все самой. Но девочка не оправдывает мои ожидания.

— О чем вы говорили? — стараюсь быть спокойным и не выдавать своего раздражения.

— С кем? — спрашивает она, хотя понимает, о ком я говорю. Стискиваю челюсть и молчу, пытаясь не сорваться. Какого хрена, всегда искренняя и открытая Злата строит из себя дуру, не желая отвечать на мой простой вопрос?!

— Мы говорили об учебе, — выдает она спустя несколько минут напряженного молчания. Она замолкает, начиная нервно теребить подол своего короткого василькового платья. Торможу возле супермаркета рядом с нашим домом, прикуриваю сигарету, выпускаю дым в отрытое окно.

— Злата, не зли меня, рассказывай.

— Ну… Я.… — когда девочка волнуется, она всегда заикается или говорит невнятно, и это еще больше напрягает. Но я терпеливо жду, когда она соберется и выдаст мне информацию.

— В общем, он не допускает меня к экзамену.

— Причина?

— Я не знаю. Он устроил какой-то не понятный спектакль. При всех перевернул все работы и сказал, что я не сдавала ему кучу работ. А я сдавала. Я все сдавала! — уже обиженно и эмоционально произносит она. — Но он нагло заявил мне в глаза, что моих работ нет, приказал выйти из аудитории, чтобы не мешала ему, а заняться учебой.

— А на стоянке он…? — не договариваю, позволяю ей продолжить фразу.

— А на стоянке он сказал, что если я утверждаю, что делала все работы, то тогда мне не составит труда предоставить их ему завтра. Но это не реально за полдня написать кучу работ, — ее голос срывается от обиды. Ублюдок. Мужики так не поступают. Но этот «недомужик» решил отыграться на девочке, пользуясь своим положением, действуя подло, исподтишка. — И я теперь не знаю, что мне делать. Давай быстрее зайдем в магазин, купим, что надо и поедем домой, я попытаюсь восстановить хотя бы половину работ, — ее голос становится тише, а на ясно голубых глазках наворачиваются слезы обиды.

Обхватываю ее лицо, глажу щеки, скулы, не позволяя ей заплакать.

— Не надо ничего сдавать. Завтра все будет хорошо и все твои работы найдутся, — ласкаю ее нежное лицо и вижу протест в ее глазах.

— Яр… Не надо. Это мои проблемы, и я с ними справлюсь сама, — решительно заявляет она.

— Нет, девочка моя, — обхватываю ее подбородок, вынуждая смотреть в глаза. — Все твои проблемы теперь решаю я.

— С каких это пор? — дерзко произносит она, вызывая мою злобную усмешку.

— С нашей первой встречи, там, на крыше, — Злата сглатывает и меняется в лице. Да, моя хорошая, не стоит забывать, кто я такой. Она пытается вырваться, но я не позволяю.

— Яр, не трогай его. Он может пойти в полицию и тогда…. Думаю, тебе не нужны такие проблемы, — я вновь слышу ее очень громкое сердце, которое начинает сильно стучать.