Пустая (СИ) - Шагаева Наталья - Страница 40

Ее телефон постоянно вибрирует, действуя на нервы. Виталина сбрасывает звонок, но чертов аппарат начинает трещать заново. Она пишет сообщение, отправляет, но телефон взрывается очередной вибрацией. В какой-то момент не выдерживаю, потому что прекрасно понимаю, что это Александр Владимирович, даже в мыслях не хочу называть его отцом, для меня он мертв, как и я для него. Выхватываю у нее из рук аппарат и вышвыриваю в распахнутое окно. А ей все равно, она словно этого и хотела. Проследила за моим жестом, и откинулась на спинку сидения, закрывая глаза.

Резко затормозил возле ее дома. Но двери не разблокировал. Держу ее рядом с собой, вдыхая ее персональный запах и морщусь, чувствуя примесь парфюма отца. Она уже пропитана им. Его запах впитался в ее тело, вызывая мое отвращение. Поворачиваюсь к ней, осматриваю ее тело в легком свободном платье, а перед глазами стоит картина как она полуголая извивается на моем отце. Она теперь не моя любовь, она моя смертельная болезнь. Тварь, которая отравила мне душу. И я настолько жалок и низок, что, наверное, готов принять ее такой после моего отца и после тысячи, таких как он. Презираю себя за эти мысли, испытывая желание удавиться.

— Отца не вини, — вдруг произносит она, вынуждая меня вздрогнуть от ее голоса. — Он не виноват. Если тебе будет легче, то это я его соблазнила, — она вытаскивает из сумочки сигарету, чиркает зажигалкой, прикуривает, наполняя салон ментоловым табаком. Забираю у нее сигарету, глубоко затягиваюсь, впуская в себя отравляющий никотин, наплевав на запреты и здоровый образ жизни. Я уже давно болен. Смертельно болен этой тварью. А сегодня моя болезнь обострилась, вступая в кризис. Вита спокойно прикуривает еще одну сигарету, выпуская дым в потолок.

— Остынь и помирись с отцом, — добавляет она.

— Может, скажешь, что сама под него легла? — ухмыляясь, спрашиваю я, делая еще одну глубокую затяжку.

— Да, так и скажу. Примерно так и было, — а меня корежит от ее честности. Вот она и подтвердила, что шлюха, а я всего лишь использованный ею материал для достижения цели.

— Ну конечно, лучше перед моим отцом ноги раздвигать. Минуя, препятствие в виде меня. Он, конечно же, может дать тебе больше! — выплевываю слова в ее сторону вместе с дымом. — Могла бы сразу мне сказать, что ты шлюха, я бы щедро тебе заплатил, — вышвыриваю окурок в окно. Подаюсь к ней, пытаясь разглядеть эмоции в блядских глазах. — Сколько стоит трахнуть тебя Виталина? — вкрадчиво спрашиваю и накрываю ладонью ее ногу, немного задирая легкое платье, чувствуя, как прикосновение оставляет ожоги на моей руке. Ощущаю себя мерзко от того, что даже сейчас безумно ее хочу. Но уже не трепетно и нежно как фантазировал раньше, а грубо и грязно, как положено, иметь шлюху.

Вита глубоко вдыхает, отдергивается от меня, размахивается и обжигает мою щеку звонкой пощечиной, строя из себя оскорбленную девственницу, хотя на ней, наверное, столько тел побывало, что клейма поставить негде. Я зверею еще больше и грязно возбуждаюсь от пощечины и того, что веду рукой выше, сильнее задирая ее платье. Подбираюсь к бедрам, которые мне хочется сжимать до синяков, ставя ее на четвереньки и вбиваться в нее до упора, оставляя на ней свою метку. Раньше меня бы стошнило от самого себя, а сейчас мне кажется, что моя персональная тварь достойна всего этого. Может она и хотела, чтобы я не цветочки ей корзинами дарил, а драл как шлюху и денег побольше подкидывал. Вот она и нашла моего папочку, который видимо все это ей дал. Вита снова размахивается, но ее рука не успевает долететь до моего лица, потому что реакция у меня хорошая. Перехватываю ее запястье и до боли сжимаю.

— Отпусти меня! Немедленно! — кричит она с яростью в глазах, откидывая руку со своей ноги.

— А что не так, Виталина? Думаешь, мой отец даст тебе больше. Или ты уже успела войти в статус его шлюхи по контракту, где гласит, что ты не имеешь права трахаться с другими пока он имеет тебя? Это он тебе новую спортивную тачку подарил? — почти рычу ей в лицо. Конечно он. Кто же еще! Я был настолько ослеплен, что никогда не задумывался, откуда у нее столько денег. А теперь все встало на свои места.

— Отпусти! Открой дверь! — кричит она, отталкивая меня. Видимо, я настолько жалок для нее, что даже мои деньги ее не прельщают. Разблокировал дверь, выпуская Виталину. Пусть валит из моей машины, моей жизни и моего сердца! А самому орать хочется во все горло от ощущения скручивающей боли. Моя болезнь быстро прогрессирует. Мне нужно обезболивающее, много анестезии, чтобы хотя бы на время не думать об этой дряни. Как только она выбегает из машины и быстро скрывается в собственном подъезде, я вновь срываюсь с места и лечу в клуб, где еще должны быть мои друзья. С этого дня я отпускаю себя и намеренно лечу под откос. К черту все. Нет больше прежнего Дениса. Мои идеалы, к которым я стремился, оказались фальшивыми.

Медленно поднимаюсь по лестнице, минуя лифт. Шагаю, отсчитывая ступеньки, смотря себе под ноги. Прав все-таки Денис, я тварь. Я та, кто разрушил крепкую связь отца и сына. И мне хреново от этого ощущения. Зачем я разрушила чужие жизни, ведь я еще до Майорки решила, что не буду с Александром. Так зачем же я продлила наши отношения и дотянула до того, что сегодня произошло? Я не просто тварь. Я эгоистичная дрянь! Когда я успела стать такой циничной? Мне совсем не больно от слов Дениса. Я могу его понять. Не важно, что он сам все придумал, важно, что я не смогла вовремя все это остановить. Я их камень преткновения. Они поссорились из-за ничего, то есть из-за меня. А я никто. Я этого не стою, потому что никогда не буду с Сашей. Не хочу, не могу, мне не позволят.

Хреново на душе и так больно, оттого что я оставила Александра в тот момент, когда он и так был разбит от ссоры с сыном. Но я надеюсь, они помирятся. Они должны понять друг друга. Ведь родные люди должны понимать друг друга и все прощать? Ведь так должно быть в семье? Хотя откуда мне знать, как должно быть в настоящей семье, у меня ее не было.

Долго ищу в сумке ключи от квартиры, практически выворачиваю все содержимое, но ничего не нахожу. Черт, вспоминаю, что ключи остались в чемодане с вещами, который остался у Александра. Начинаю звонить в дверь в надежде, что Оксана дома. После третьего длительного настойчивого звонка, дверь распахивается и на меня с удивлением смотрит заспанная недовольная мать.

— Час ночи! — возмущенно бубнит Оксана, с недовольством пропуская меня внутрь.

— Хоть два, — цокаю я, только ее недовольного лица мне сейчас и не хватало.

— Могла бы и не будить меня, а открыть собственным ключом!

— Не могла. Оксана, закрой рот! — взрываюсь я, вымещая на нее свое плохое настроение. — Почему ты до сих пор живешь в моей квартире?!

— А где я должна жить? — со злостью спрашивает она.

— У того, кто тебя трахает!

— Скоро перееду, не переживай и тебя неблагодарную даже не вспомню, — она думала испугать меня своей угрозой?

— Будто ты раньше обо мне вспоминала, — усмехаюсь ей в лицо и иду в ванную. Не успеваю я закрыть дверь, как Оксана влетает за мной в ванную.

— Как ты смеешь так со мной разговаривать?! Все что у тебя есть, дала тебе я! — с какой-то гордостью кричит она.

— Да? А в документах написано, что мне отписал наследство твой мертвый муж!

— Вот именно! Он принял тебя как родную. И оставил все тебе словно дочери! И в этом моя заслуга! — кричит она мне в лицо, брызжа слюной. Видимо Оксане надоело жить на мои подачки.

— Твоей заслуги здесь нет! Нет! — повторяю я, хватаю с раковины стеклянный стакан и швыряю его в ее сторону, разбивая его об стену. — Все это я заслужила! И да, мы были с ним близки, настолько близки, что меня до сих пор выворачивает наизнанку! — Оксана ошарашенно хлопает глазами и делает вид, что шокирована моими словами, театрально прижимая руку ко рту.

— Ты… Ты… — начинает заикаться она, вызывая отвращение своей театральностью. Не хочу слышать ее очередные вопли и оправдания. Хватаю Оксану за тонкую комбинацию и выталкиваю прочь из ванной, захлопывая двери перед ее носом. Она еще что-то кричит и в чем-то меня обвиняет. Но я зажимаю уши руками, а потом включаю воду в душевой, чтобы больше ее не слышать. Кажется, она кричала мне, что я шлюха. Не ново, сегодня не только она так считает.