На закат от Мангазеи (СИ) - Че Сергей - Страница 33

Макарин шагнул к нему:

- Что ты видел?

- Белбог, тебя призываю, - продолжал причитать атаман, раскачиваясь. – Нум всевластный! Святые угодники!

- Что ты видел, вор?! – заорал воевода.

Разбой осекся, его глазки бегали в панике от одного к другому, стараясь не смотреть на Иринью.

- Н-ничего. Показалось наверно тогда. Ничего не видел. Браги дайте.

- Никакой браги, смерд, пока говорить не начнешь.

Разбой забился глубже в угол, втянул голову в плечи. Его била крупная дрожь.

- Ясно, - воевода огляделся. – Казачки! Надо б ворота починить. А то неровен час нагрянет кто. – Несколько казаков бросились исполнять повеление. – Кстати, почему девку развязали?

- Я разрешил, - сказал Макарин.

- Добренький, - скривился Кокарев. – Смотри, как бы она тебе нож в спину не всадила. А то ведь может. Ей же все нипочем, она и так уже дохлая, если этому вору верить.

- Пойду я по избам, - вежливо сказала Иринья. – Может еще чего найду.

- Я за ней прослежу, - сказал Шубин и двинулся следом.

Кокарев хмыкнул, поглядев им вслед.

- Покойнички вы все, служивые, - проскрипел разбой. Глазки у него теперь горели не страхом, а злорадной ненавистью. – Это чудище в бабьем обличье вас всех скоро обглодает и не подавится. Мы из-за нее десятерых в том бою потеряли. Она при жизни не человеком была, а уж сейчас, когда из могилы выползла…

- Обмельчал тать полуночный, - насмешливо сказал воевода. – Бабы испугался, аж в штаны наложил.

- Смейся, холоп царский, смейся. Посмотрел бы я на тебя той ночью.

- Ну так расскажи, авось мы тоже забоимся.

- Да что рассказывать, все равно не поверишь, пока сам не увидишь. А как она по палубе шла и ничто ее не задевало, ни пули, ни стрелы, ни сабли, этого я никогда не забуду. Резала всех как свиней, а сама – призрак с горящими глазами.

- Я гляжу, ты всегда пьешь много, - сказал Кокарев. – Ты мне лучше скажи, куда вы остальные корабли из того каравана запрятали. Мы только один нашли.

Тать полупал глазами, соображая.

- А не было никаких остальных. По плану мы их должны были догнать, но тут вылезла она и стало не до погони. Только один коч захватили. Да и тот полупустой, десяток мешков с дрянной рухлядью, не больше. Несчастное то предприятие для нас оказалось.

- А людей с того коча куда дели?

Разбой осклабился.

- Нешто кормить всех надо было? Кого рыбам сразу отправили, кого сюда привели.

- И где они? – осведомился Кокарев.

- Да вот же, все тут, - разбой указал на человеческие черепа на шестах вокруг центрального столба. – Штук семь точно из этих. Зима приближалась, надо было бога Карачуна задабривать. С этим у нас строго, - он ухмыльнулся.

Воевода сжал кулаки так, что побелели костяшки.

- Среди команды был здоровенный рыжий детина, - сказал Макарин. – Видел его?

- Немец что ли? Ну еще бы не видеть. Это он нас на караван навел. Послал незадолго до его выхода весточку, где пойдет, когда. Уговорились, что все добро наше, кроме каких-то безделушек с головного коча. А так как с головным кочем дело не задалось, то и детина этот осерчал. Убил нашего колдуна Жиромира да и убег. Больше я его не видел. Но мы ему все равно очень благодарны. Даже пару жертв Карачуну принесли от его имени и за его здоровье. За то, что от этой бабы спас.

- Это как? - заинтересовался Кокарев.

- А просто. Приложил ее башкой о мачту так, что шея треснула. Потом голову свернул для надежности. Сам видел! Обшмонал, как курицу, искал что-то, но не нашел, свалил ее в лодку вместе с двумя другими мертвецами. Да и отправил в море.

- Лжешь, скотина! – стеклянным голосом прозвенела Иринья, выходя из избы вслед за Шубиным.

Разбой снова заверещал, пытаясь закрыться от нее руками.

- Может тебе показалось? – спокойно спросил Макарин.

Тот посмотрел на него как на идиота. И нервно засмеялся.

- Показалось! Да у нее глаза ее белые стеклянные на ее задницу смотрели, так он ей шею свернул. Показалось…

Иринья машинально поднесла руку к рваному шраму на своей шее.Ближайшие казаки стали отстраняться от нее, поглядывая со страхом.

Воевода покачал головой.

- Ладно… С этим бредом потом разберемся. Нашли еще чего? – спросил он Шубина.

Тот медленно покачал головой.

- И не найдете, - злорадно проскрипел разбой. – Даже если что и было, все давно в Надымский городок отправлено. А он вам не по зубам.

- И до Надымского городка доберемся, - сказал воевода. – Не беспокойся.

- Я не беспокоюсь. Я скоро в небесных чертогах пировать буду. Меня там ваши бабы заждались. Беспокоится вам следует. Думаешь, царский холоп, отчего тут так мало людей? Куда остальные делись?

- И куда же? – спокойно спросил Кокарев.

- Гостей встречать пошли, - засмеялся разбой. – Тут скоро столько гостей будет, что не протолкнетесь. Бегите пока целые.

- Что-то ты осмелел, я погляжу, разбойничек, - вкрадчиво проворковала Иринья и плавно сдвинулась с места, приближаясь.

Разбой посерел.

- Не боюсь я тебя, упыриха. Один раз сдохла и второй раз сдохнешь. Можешь своего лесного дружка звать, он вам скоро понадобится.

- Ты о чем, пьянь подзаборная?

- А-а, не помнишь. Конечно, ты же дохлая была. Не помнишь дружка твоего, то чудище лесное волосатое, которое тебя вместе с лодкой из моря вытащило и в лес утащило.

Иринья отвернулась, покачав головой.

- Всегда знала, что брага – зло.

- Не верьте, не верьте, холопы скудоумные. А мы тогда всей ватагой чуть не померли от страха, когда оно ходило вокруг заводи и ревело. Пришлось бежать, побросав все, что собрать не успели. Оно наверно, тебя и оживило, мертвечина ты гнилая. Посношав небось перед этим во все дыры. Как, тоже не помнишь? Понравилось?

Иринья с размаху засадила ему носком сапога в ухо. Разбой сковырнулся, мерзко хихикая.

- Слабенько, слабенько. Навыки теряешь. Наверно, дружок все ж таки понравился. Еще бы, он же был ростом с дерево. И уд имел наверняка значительный. До кишок тебя продрал.

Иринья отвернулась.

- Шубин, пойдем снова по избам. А то я за себя не ручаюсь.

Разбой кряхтел, хлюпал, подползая к лежащей на земле бадье с брагой. Уселся рядом с ней, водрузил себе на колени, заорал немелодично:

- Разлей-ка водочки, разлей-ка родненькой! А спустим лодочки, пойдем за золотом!

Голос у него был скрипучим, как у якорного ворота. Лицо сияло пьяным блаженством.

- Свяжите его уже наконец, - скривился Кокарев. – И кляп какой-нибудь сообразите. Подойду позже, у меня к нему еще пара вопросов будет.

Он отвернулся, поглядел на ворота. Казаки споро забивали их свежими досками. Рядом стоял десятник Конопатый и, почесывая бороду, разглядывал сваленные в кучу трупы канасгетов.

- Дьяк, пойдем глянем, что там, - предложил воевода.

Десятник встретил их молчанием. Указал глазами на ближайший труп.

Канасгет лежал раскинув конечности. Грудь его была раздроблена прямым попаданием ядра. От головы осталось только месиво. Нарядный пластинчатый доспех был залит кровью и грязью. С наборного пояса свисал длинный кусок бересты с нацарапанными на нем значками и привязанными длинными птичьими перьями. Воевода нагнулся и поднял его, держа осторожно за оба конца.

- Ты будешь смеяться, дьяк, но это – местное дикарское письмо. Перья указывают на племена, о которых идет речь в письме. А значками дикари пытаются передать то, что мы передаем буквами.

Макарин присмотрелся. Значки были похожи на примитивные рисунки. Несколько заостренных палок, кружочков.

- И что здесь написано?

Воевода нахмурился.

- О, это сложно. Будь здесь Одноглазый, он бы в момент расшифровал. Меня пытался обучить, пока в себе был. Но я мало, что запомнил.

Он стал медленно водить пальцем по бересте, шевеля губами.

- Могу сказать одно, наш опойный друг нас кажется не обманул. Сюда действительно направляется большой отряд. Судя по этому совиному перу – канасгетский. Это городище собираются сделать местом сбора. Зачем, не разберу.