Эпилог к концу света (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 5

– Руки! Держи их от меня подальше! – угрюмо прорычала я, глядя на неё исподлобья. - Я сейчас и так нервная, не надо злить меня ещё больше. Я прекрасно помню, чьей милостью тут оказалась, не стоит лишний раз мозолить глаза. Не сдержусь.

Понимала, что говорю в пустоту, но... уж слишком хотелось высказаться. Я кипела от негодования и злости на обстоятельства, и лучше выплеснуть всё это руганью, чем кого-нибудь прибить. Причём самый вероятный «кто-нибудь» стоял сейчас передо мной и олицетворял всё то, что будило жажду крови.Траган что-то проговорила, продолжая держаться за лицо. Нас быстро обступили растерянно гомонящие аборигены – я чувствовала их изумление и недоверие. Кажется, при них уважаемых женщин по лицу ещё не били.

– Что тут у вас ещё случилось? - пророкотал уже знакомый мужской голос.

Нет, говорил он по-прежнему на своём гортанном наречии, но связь позволяла понимать сказанное. Отлично, расчёт оказался верен: и на это свойство связи, и на то, что мужик – явно не последний в местной иерархии.Траган принялась жаловаться, кто-то подтвердил, и лапища опять потянулась ко мне в явном намерении сгрести за шиворот или за волосы.

– Ну вот и зачем вы притащили эту шайсу? - проговорил мужчина раздражённо.

Видимо, это ругательство было каким-то совсем уж местным и не имело перевода, раз я не поняла его даже теперь.

– Замри! – резко скомандовала, и мужчина застыл с протянутой рукой. Я скрестила руки на груди и окинула его оценивающим, удовлетворённым взглядом. Что ж, при правильном подходе эта зверюга становится уже совсем не страшной. – Если кто-то попытается напасть или причинить мне другой вред – защищай. Сам причинять мне вред тоже не смей. Если я умру – умрёшь со мной. А теперь поговорим. Отомри!

– Что ты сделала, шайса?! – процедил он недовольно. Опять потянулся меня схватить – но рука замерла, не коснувшись, словно натолкнулась на невидимую стену. Глаза дикаря сверкнули концентрированной, жгучей яростью.

В ответ на реплику я не удержалась от глумливой, самодовольной ухмылки.

– Вы меня украли, так что сами виноваты, – насмешливо отмахнулась я. – Где мой корабль?

– Там. - Взмах руки указал направление, предсказуемо противоположное зубчатой горной гряде.

– Сколько дней пути?

– Две луны, - проговорил он и довольно оскалился, когда я грязно выругалась себе под нос.

– Как мы так быстро сюда добрались и как быстро вернуться обратно?

– Дверь открылась и закрылась, - стремительно успокаиваясь, ответил мужчина. Ярость таяла на глазах, сменяясь насмешкой и удовлетворением. – Никак, шайса. Двери открываются в определённое время, несколько раз в год. Следующий – через три луны.

– Вот же... зелёна мать! – выдохнула я.

– Убери свои чары и извинись перед Траган, потом иди в шатёр и отдыхай, - проговорил он, снисходительно улыбаясь. - Мы дадим тебе кров и защиту.

– Ой, правда? Какие вы добрые! – пропела я, пару раз хлопнув глазами со старательно-идиотическим выражением лица. Потом ткнула мужчину пальцем в солнечное сплетение и процедила: – Боль. Здесь. – Дикарь прерывисто вдохнул, и так взбесившая меня ухмылка сменилась болезненным оскалом стиснутых зубов. Пошатнулся, но пока устоял, сверля меня взглядом, а я между тем продолжила: – Я не просила меня воровать. Свою защиту вместе с кровом можете засунуть себе в задницу и пару раз провернуть. Траган пусть благодарит, что отделалась оплеухой, за такие фокусы её стоило бы по меньшей мере хорошенько побить ногами. Что-то я ещё хотела... - в притворной задумчивости я потёрла подбородок указательным пальцем. - А, да! Довольно боли. Пока что.

Мужчина несколько раз шумно вздохнул, потёр ладонью грудь и опять усмехнулся.

– У тебя нет выбора, шайса. Тебе некуда идти. На дороге – смерть. Умру я – умрёшь и ты, нас слишком много для тебя одной. Убери чары, и я прощу тебе это. Я понимаю, ты напугана и не ведаешь что творишь.

– Ты простишь? То есть вы меня похитили, затащили на край Бездны, а ты простишь? Малыш, ты в курсе, что умирать можно долго, очень долго? Так я уже в шаге от того, чтобы тебе это продемонстрировать!

– Ты женщина, а женщины не убивают, - убеждённо ответил он.

– Спорим? - предложила я, протягивая руку, хотя вряд ли он знал этот жест.

Несколько мгновений мы молча мерились взглядами в оглушительной тишине, которая висела вокруг: зеваки следили за разборками, затаив дыхание.Наверное, отразилось в моём взгляде нечто такое, что пробрало даже эту тушу. Не настолько, чтобы мой собеседник вдруг проникся и начал извиняться, но достаточно, чтобы не обострять дальше.

Тишину разбил негромкий голос, и толпа с явным почтением расступилась, пропуская весьма колоритного мужчину, на которого мы со здоровяком обернулись одновременно. С пепельными волосами, как старшие женщины, высокий, но не такой массивный, как прочие, скорее сухощавый; этот новоприбывший вполне мог бы сойти за иналя, если бы не типично местное лицо – широкое, с крупными резкими чертами, «украшенное» тонкими белыми шрамами и застывшее маской спокойствия. Из всех взрослых мужчин он единственный носил не только штаны и мягкие кожаные ботинки, но и широкую свободную рубаху со шнуровкой на вороте, сшитую из грубого серого полотна и украшенную вышитым орнаментом – примитивным, угловатым, как и прочие местные декоративные узоры.

Приблизившись, сероволосый обратился к «моему» аборигену. Слов новоприбывшего я не понимала, но догадалась по ответам: он неоригинально интересовался, что происходит. Здоровяк вкратце сообщил, что шайса сделала с ним что-то, что понимает и командует, но не хочет слушаться, угрожает и говорит глупости. Наверное, разумом помутилась от страха.

Странно, но новоприбывшего эта версия не устроила. Кажется, он попытался что-то втолковать упрямому здоровяку, но тот лишь отмахивался и высказывался в том ключе, что «всё это чушь» и «чем бы дитя ни тешилось». В конце концов и вовсе отвечать перестал, только скрестил руки на груди и недовольно поджал губы.

Пару мгновений этот новенький смотрел то на него, то на меня, а потом решил взять ситуацию в свои руки и начать сначала. Поздоровался с подчёркнутым уважением, низко склонив голову и на пару мгновений задержав в таком положении, а потом что-то сказал – тем же спокойным, нейтральным тоном без выражения. Я в ответ пожала плечами и качнула головой.

Чуть нахмурившись, он показал сначала на себя, потом на меня, потом изобразил пальцами клюв, открывающийся и закрывающийся, потом попеременно указал на меня и на нависающего угрюмым утёсом здоровяка.

Хм. Со мной хотят говорить? Ну, ещё одна управляющая связь всяко лишней не будет...

– Руку, – велела я, протягивая ладонь и держа нож наготове.

Старший вопросительно посмотрел на здоровяка, но тот не собирался облегчать нам общение. Нахмурившись, сероволосый задумчиво качнул головой и неуверенно протянул ладонь в ответ так, как сделала я.

Перехватив запястье, я полоснула по нему ножом; мужчина вздрогнул от неожиданности, но руку не отнял. С жадным любопытством и некоторой растерянностью проследил за смешением крови, недоверчиво поглядывая порой на здоровяка.

Ещё несколько секунд на фoрмирование связи, и я спросила:

– Кто ты и чего хотел?

– Я Микар, я один из старейшин, - назвался он. - Чингар хороший воин и хороший вождь, но горяч и несдержан. Он не верит шёпоту ночи и старым словам, не доверяет духам и не видит силу. Он слишком горд и упрям, чтобы просить, поэтому за него и всех нас прошу прощения я. Прости и Траган, она излишне обрадовалась увиденному и поспешила, а совершённое в спешке всегда сторицей забирает свoё время потом, после.

– Чему обрадовалась?

Микар всё же сумел меня заинтересовать.

– Это долгий разговор. Я прошу тебя пойти в мой шатёр, сесть на мягкие ковры и продолжить беседу там. Если пожелаешь, тебе будет дано всё необходимое, чтобы отдохнуть и восстановить силы после дороги и чaр Траган, а отвечу я чуть позже – по первому твоему требованию. Клянусь корнями и жизнью моего народа, что ни я, ни Траган не желали тебе зла, просто она поступила глупо и опрометчиво. Также обещаю ответить на любые твои вопросы и даю слово, что никто из инчиров не замышляет против тебя и твоего народа дурного и никто больше не станет влиять на тебя чарами. Как один из старших, я могу говорить от имени моего народа. Траган совершила ошибку, позволь мне её загладить.