Самый опасный возраст (СИ) - Мясникова Ирина Николаевна - Страница 35

– Что? – Елена Михайловна непроизвольно взялась за сердце. – Мне нельзя нервничать, между прочим.

– Не нервничай, ерунда. – Валентина Григорьевна достала из пачки сигарету и закурила. – У Дашки в торговом центре террористы бомбу взорвали, она первую помощь одному раненому оказала, да так увлеклась, что теперь от него оторваться не может.

– Бомба?! – ахнула Елена Михайловна.

– Да, не волнуйся, всё уже в прошлом. Её в камеру хранения заложили, ну Валере и прилетело, он там обход делал, – пояснила Дашка. – Он же охранник!

– Валера, если ты помнишь, тот самый «никто», – вставила Валентина Григорьевна.

– И что с ним, с этим «никто», который Валера? – Елена Михайловна живо представила несчастного раненого молодого человека благородной внешности, почему-то в мундире с эполетами, прикованного к инвалидной коляске и свою дочь, кормящую того с ложечки.

– Да с ним всё в порядке. Выписали уже. Он там ужин готовит. – Даша кивнула головой куда-то в сторону. – Я ж не умею.

– Повезло ей, – сообщила Валентина Григорьевна. – Не олигарх, конечно, повара ей не наймет, но сам прекрасно справляется.

– У него способности, – добавила Дашка.

– Ты, что? С ним живёшь, что ли? – опять ахнула Елена Михайловна.

– Иногда. По выходным. У нас графики совпадают. А в остальное время у бабули ночую.

– Мама, ты его видела?

– А надо? – Валентина Григорьевна хмыкнула.

– Но как же? Мы же должны понимать, с кем Даша живет.

– Ну, она хотя бы его фамилию знает.

– И телефон, – добавила Даша. – Кстати фамилия у него классная. Смирнов!

– Неужели?! Вот это совпадение. Но это же не означает, что он хороший человек, и надо непременно к нему переезжать. Мама, как же это? – Елена Михайловна растеряно посмотрела на Валентину Григорьевну.

– Да, видела я его, видела. Хороший мальчик. Воспитанный, интеллигентный, а главное умный. – Валентина Григорьевна явно радовалась за внучку.

Елена Михайловна облегченно выдохнула. Конечно, как она могла подумать, что её мать вечно всё и всех контролирующая, допустила бы такое безобразие. Тут же вспомнила, как Валентина Григорьевна внезапно согласилась уехать с дачи на электричке. Это свидетельствовало только о том, что тогда этот гад ей понравился, и она одобрила действия дочери. Не одобрила бы, в момент организовала бы каких-нибудь работяг для уборки упавшей поперек выезда березы. Эх! Выходит, и мама иногда ошибается.

– Ну, и шуточки у вас! – Елена Михайловна погрозила Даше пальцем. – Какая же ты у меня уже взрослая. А кем он работает? Ах, да! Охранником. А он не думает получить образование?

– У него есть образование, ещё какое! Он переводчик и писатель. Вот! – Даша помахала перед экраном какой-то книжкой.

– А вам не кажется, что как-то неприлично про человека за спиной …? Может быть, тебе стоит его позвать, нам как-то представить?

– Всё нормально. Я сказала, что у нас строго семейное собрание про девочкины вопросы. Ты ж нас собрала не для того, чтоб с Валерой знакомиться. В другой раз как-нибудь.

В этот момент весь Дашкин экран заняла свирепая кошачья морда.

– Что это?

– Это Глафира, – сообщила Даша. – Она тоже девочка, ей на наше собрание можно. Мам, чего у тебя случилось-то?

Свирепая Глафира посторонилась с экрана, клюнула Дашку куда-то в нос, как поцеловала, и исчезла.

– Да, я уж и не знаю, можно ли назвать мои новости новостями. По сравнению с вашими…

– Да не тяни уже, – Валентина Григорьевна махнула рукой с сигаретой.

– Я на днях делала УЗИ. У нас будет мальчик.

– Ух, ты!

– Интересно!

– В связи с этим встает вопрос отчества. С фамилией понятно, с именем разберемся, а вот отчество…

– Вампирыч? – с ходу предложила Дашка.

– Еще скажи Арчибальдович, – буркнула Валентина Григорьевна. – Вопрос серьёзный. Я так понимаю, Михайлович не катит?

– Не катит. У меня к папе имеются претензии.

– А чем тебя Юрьевич не устраивает? – поинтересовалась Дашка.

– Всем!

– Не все же Юрии проходимцы. – Валентина Григорьевна странным образом явно переменила своё отношение к представителям мужского пола.

– Мне об этом ничего неизвестно, – отрезала Елена Михайловна.

– Тогда надо сначала решить, как мы назовем нашего мальчика? Давайте, плясать от имени, – предложила Валентина Григорьевна. – Чтобы гладко и ладно звучало.

– Платон? – спросила Дашка. – Хорошее имя. Особенно Платоша.

– Платон Смирнов? – ухмыльнулась Валентина Григорьевна.

– Я бы хотела Максим, – робко предложила Елена Михайловна, опасаясь, что сейчас посыплются шутки про пулемет.

– Отлично! – сказала Дашка.

– Максим Георгиевич Смирнов – очень хорошо звучит, – заметила Валентина Григорьевна.

– Почему Георгиевич? – Не поняла Елена Михайловна.

– Потому что это некоторым образом Юрьевич, но не совсем.

– О! За это надо выпить. – Елена Михайловна умчалась к холодильнику, налила себе бокал белого и вернулась к экрану компьютера.

– Ты пьёшь?! – И без того большие глаза Валентины Григорьевны полезли из орбит и стали наливаться гневом. – Беременная!

– А ты куришь! С твоим-то давлением!

– Вот! – вставила Дашка. – А я не пью и не курю, хотя я молодая, здоровая и ни капельки не беременная! У кого из нас после этого самый опасный возраст?

– У тебя! – хором сказали Валентина Григорьевна и Елена Михайловна Смирновы.

– Это ещё почему? – удивилась Даша.

– У тебя всё ещё впереди! – рявкнула Елена Михайловна и отключилась.

Она взяла бокал с вином и вышла на свою замечательную террасу. Представила, как здесь будет стоять люлька со спящим Максимом Георгиевичем Смирновым, и сердце её наполнилось невиданным теплом.

«Наверное, это и есть счастье», – подумала Елена Михайловна. Максим Георгиевич на эти её мысли тут же отозвался, тихонько пнул мать чем-то изнутри живота. Елена Михайловна погладила живот и рассмеялась.

С возрастом в жизни Валентины Григорьевны подруги как-то тихо и незаметно уступили место приятельницам. Общение с приятельницами отличалось комфортом и ни к чему не обязывало. С приятельницей можно поболтать в кафе, посетить филармонию или антрепризу, съездить на экскурсию, за границу, в санаторий и так далее. Она потому и приятельница, что с ней приятно.

А как же «Большая подруга», справедливо спросите вы? Ведь в жизни каждой женщины обязательно должна присутствовать именно подруга с большой буквы. Подруга! Или Главная подруга! Или Большая подруга! Та самая, с которой можно говорить про всё-про-всё, шушукаться и смеяться всю ночь, та, которая всегда утешит, выдаст сигарету или нальёт водки в тот самый момент, когда наступает, как говорится, полная вешалка, то есть, жизнь становится ни капельки не мила и не интересна. Разумеется, у Валентины Григорьевны такая подруга в свое время присутствовала. С Маринкой Перовой они дружили с первого класса, сидели за одной партой, вместе ездили в пионерлагеря, вместе учились в институте, можно сказать, хором выскочили замуж, после чего и посетили роддом с разницей в одну неделю. Только Валентина Григорьевна вышла замуж за проходимца Смирнова, а Маринка за умника и отличника Борю Гринфильда. Соответственно, когда весь советский народ в едином порыве приступил к Перестройке, семья Гринфильдов отбыла на историческую родину, а оттуда прямиком в Америку, где Боря Гринфильд продолжил заниматься наукой только уже совсем за другие деньги, нежели в России. А проходимец Смирнов, некоторое время помаявшись без работы, в свою очередь, с головой нырнул в нарождающийся рынок и там вполне себе расцвёл пышным цветом, после чего долго говорил, что Гринфильды лоханулись, правда, потом как-то примолк, а ещё через некоторое время стал жалеть, что не еврей. Валентина Григорьевна в этом вопросе была полностью солидарна со Смирновым. Первое время она очень скучала по Маринке. Они писали друг другу длинные письма, так как звонить было не по карману. Потом за переездами и вовсе потерялись в пространстве, надолго, конечно, но социальные сети помогли обрести друг друга снова.