Порочная игрушка (ЛП) - Уэбстер К. - Страница 42

За столом становится тихо, и я ерзаю под пристальным взглядом Джимми, но отказываюсь смотреть в его сторону. Я, возможно, не смогу ничего рассказать Браксу, но все равно получу от этого удовольствие. С крошечной ухмылкой, я подмигиваю Джимми.

— Тупая сука, — едва слышно произносит он.

— Извини, что? — Голос Бракса похож на яростное шипение. Его тело пульсирует от злости рядом со мной.

Джимми впадает в ярость, не обращая внимания на надвигающуюся бурю в виде Бракса, и вскакивает со своего стула так быстро, что опрокидывает его. Брэкстон и Джамал вскакивают со своих мест.

— Ты — тупая проклятая сука! Ты отослала МОЮ игрушку без моего разрешения?! Кто ты, блядь такая?!

Бракс не колеблется.

Не задает вопросов.

Он атакует Джимми со всей яростью, которую я хотела бы выпустить. Бракс бьет Джимми мощным кулаком, который с хрустом встречается с его носом. Хлопок от того, как ломается нос — тот еще жуткий звук, но я улыбаюсь. Желаю, чтобы Бракс сломал его. Всего его. Каждую его чертову часть. Так же, как он сломал меня.

Другой удар Бракса приходится на лицо Джимми. Время как будто застывает, и я благодарю Бога за то, что он позволяет мне наслаждаться тем, как Брэкстон причиняет Джимми боль. За считанные секунды, кажущиеся минутами, Джамал тянет Бракса прочь. Рука Брэкстона в крови, и когда он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, его лицо искажается и становится звериным.

Яростным.

Безумным.

Кровожадным.

Мне это нравится.

При виде моей улыбки на его лице появляется замешательство. Она становится шире с каждым шагом, что он делает ко мне. Он не понимает, почему я радуюсь тому, что он избил Джимми, и никогда об этом не узнает. Своей улыбкой я говорю ему то, что не могу сказать вслух.

Незримая линия, что связывает нас, гудит от напряжения.

— Пойдем, Банни, — говорит он с требовательно и помогает мне встать, — я на взводе, и мне нужно трахнуть то, что является моим.

Теплой рукой Бракс берет меня за руку и тащит прочь от места происшествия, с которым он оставил разбираться Джамала. Мы молчим, но, сжав его руку, я даю ему понять, насколько ценю то, что он сделал для меня — то, что мой отец должен был сделать давным-давно.

Пока мы едем в лифте, я вспоминаю первый раз, когда Джимми был груб со мной. Мои родители пригласили его на обед, и все шло хорошо, пока папа не предложил ему немного виски. Отец познакомил нас, когда я еще училась в школе. Он был влиятельным судьей в Атланте, и эти двое встретились на благотворительном политическом мероприятии и поладили. Он привел этого мужчину в наш дом, чтобы познакомить со мной, с намерением свести меня с Джеймсом Диксоном — мужчиной, у которого был потенциал сделать что-то великое для этой страны. Папа хотел этого покровительства, и использовать свою дочь в качестве приманки казалось ему идеальным решением.

— Ты уже выбрала день? — спрашивает он меня. — Этот камень на твоем пальце мешает тебе глянуть в гребаный календарь?

Я поражена его резким тоном и спешу к нему. Мама ушла, чтобы проверить персиковый пирог, а папа делает вид, что не замечает наш разговор.

— Джимми, что случилось? Мы говорили об этом. Я жду расписание, чтобы узнать нагрузку в колледже, прежде чем назначать дату. Я все еще жду, когда они опубликуют доступные курсы для весеннего семестра.

Он зол, и я не понимаю почему. Эта информация не нова для него.

— Я попросил тебя стать моей женой шесть месяцев назад, Персик, а ты до сих пор тупишь. Если не хочешь за меня замуж, то так и скажи, — говорит он резким шепотом.

Слезы обиды появляются в моих глазах, и я беру его руку, чтобы успокоить. Он явно зол, но в этом нет никакого смысла. Я вскрикиваю, когда он впивается пальцами в мое предплечье и притягивает к себе.

— Джимми, — бормочу я, — ты делаешь мне больно.

Его глаза темнеют, и он сжимает меня сильнее.

— И ты делаешь мне больно.

Я бросаю взгляд на отца, и мгновенье мы смотрим друг на друга, прежде чем он отводит глаза в сторону, потягивая свой виски. Предательство режет по мне ножом. Действительно ли я единственная, кто здесь неправ?

— Джимми…

— Четвертое апреля. День, когда мы поженимся.

Он отпускает свой захват, которым держал меня, и возвращается к разговору с отцом, оставив меня, дрожащую в растерянности. Что только что произошло?

Когда воспоминания растворяются, остается горечь. Отец наблюдал безразличным взглядом, как его будущий зять жестоко обращается с его единственной дочерью.

Несмотря на то, что все начиналось словесно и эмоционально, знаки были ясными, как день. Тем не менее, он ничего не сделал. Ведь был шанс все остановить, чтобы это не переросло в нечто большее, что позже и случилось. Я была молода и наивна. И, в конце концов, следовала примеру отца и не замечала необычного поведения Джимми, списывая все на алкоголь.

Джимми любит меня.

Это было всего лишь один раз.

Он не причинит мне боли.

Моя наивность была почти смешной. Почти. Однако нет ничего смешного в потере еще нерожденного ребенка из-за того, что твой муж — психопат.

Ничего смешного.

Он

Я все еще хмурюсь, когда мы входим в пентхаус. Банни будто оцепенела, и это меня бесит. Я только что избил нового клиента, и она, похоже, этим не расстроена. Что-то не сходится.

У меня еще никогда не было такого сильного желания выбить из кого-то дерьмо; каждый раз, когда Джеймс открывал свой проклятый рот, я хотел это сделать.

И когда он заговорил с моей Банни так, будто она была его игрушкой, и у него было право ее отчитывать, я, черт побери, пришел в ярость.

— Где ты витаешь?

Она переводит взгляд на меня. Беспокойство отражается на ее лице, а затем она стряхивает его прочь.

— Нигде, просто подумала об отце. Почему бы тебе не включить душ, пока я разденусь?

Я киваю, но я не дурак. Она что-то скрывает. Могла ли эта девушка, Черри, дать ей какие-нибудь наркотики? Направляюсь в ванную, но останавливаюсь, чтобы посмотреть на нее. Банни расстегивает платье, и оно падает на пол, обнажая ее соблазнительную попку. Одним движением руки Джесс расстегивает лифчик, и он падает на пол рядом с ней. Из него выпадает белый листок бумаги — ясно, что прятала она не наркотики. Она быстро хватает его с пола и прячет в свой чемодан. Разберусь с этим позже.

Теперь, и правда, есть кое-что еще, что мне нужно изучить. Включаю душ и продолжаю снимать с себя одежду. Я как раз снимаю носки, когда она входит в ванную. Ее взгляд неторопливо проходится вниз по моему рельефному торсу к члену, который уже давно готов к задаче, стоящей перед ним. Улыбка, которая играет на ее губах, одна из тех смехотворно фальшивых, с которой, как ей кажется, она так хорошо может обманывать людей. Но я могу видеть сквозь ее соблазнительную ухмылку, потому что ее глаза не лгут. В глазах Банни мерцает сомнение и беспокойство. Что бы ни случилось сегодня, это полностью овладело ее хорошенькой головкой, и она прилагает все силы, чтобы скрыть это от меня.

Сегодня я должен был быть с ней. Заниматься с ней любовью. Трахать ее, пока она не разучилась бы ходить. Целовать ее. Прикасаться к ней.

Вместо этого я был с ублюдком, которого в итоге избил. От этой мысли моя кровь закипает. Ярость зреет во мне: горючая смесь из собственнического инстинкта защитить то, что мое, из необходимости наказать Тревора и ублюдка, что причинил ей боль, и из желания выпустить демона внутри, жаждущего поиграть со своей игрушкой.

Я скольжу взглядом вниз по ее телу, и от каждого синяка меня все больше и больше накрывает волна ярости. Одна часть меня хочет упасть к ее ногам и оставить поцелуи над каждой фиолетовой отметкой на ее ребрах, чтобы показать, как сильно мне жаль. Другая же, хочет прижаться к ее губам страстным поцелуем и показать, насколько я впечатлен ее силой.